Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
Набрав полную грудь воздуха, он бесстрашно сунулся в темный грот «мазды» и с плеском нырнул между сиденьями. Ноги в полосатых носках быстро ползли внутрь. «А ведь мне до них не дотянуться», — вдруг подумал я. Мало того, что мои сапоги весили пуд, они вдобавок завязли в иле, и прийти на помощь другу не было никакой возможности.
Что, если он там застрянет и начнет захлебываться?
Оставалось уповать только на авось. Слава, впрочем, не задержался. Не успев по колено углубиться меж спинками, дал задний ход и споро выбрался наружу, колотя ногами. Шумно отдышался, как кит, и, весело улыбаясь, подмигнул мне:
— Нашел!
Он снова нырнул в кабину, погрузив руки по плечи, и выволок небольшой, но очень увесистый железный ящичек с навесным никелированным замком.
— Ну-ка, помогай!
Я схватился за ручку, и мы с трудом закинули его на крышу. Ящичек и в самом деле был дьявольски тяжелым, кузов под ним чуть ли не прогибался.
Мы выволокли его на берег и устало плюхнулись рядом, с головы до ног перемазанные рыжей грязью, но ужасно счастливые.
— Много их там? — спросил я.
— Не успел рассмотреть, — все еще тяжело дыша, ответил Слава. — Нащупал этот и сразу назад поволок.
Нам не терпелось посмотреть, что находится внутри. Криво ухмыльнувшись, Слава достал из кармана «кольт».
— Ты что, очумел! — Мне крайне не хотелось получить пулю рикошетом… Ничего лучше не придумал? Давай отнесем в лагерь и там по-человечески вскроем.
Слава хмыкнул и засунул пушку обратно. Мы дружно вздернули ящичек вверх и с натугой потащили его по склону. Весил он килограммов тридцать. Дамы, курившие под тентом, завидя нас, побежали навстречу.
— Ой, что это? — спросила Ксения, осторожно берясь за ручку рядом со Славой.
— Откопали, — довольно констатировала Маринка, помогая мне. Тяжеленький!
Мы доволокли ящик до «Волги» и бросили на траву.
— Где ключи от машины? — спросил Слава.
Ксения метнулась к палатке и бегом принесла куртку. Слава открыл багажник и достал оттуда фомку.
— Ну-ка, — я просунул жало «фомича» в дужку замка и крутнул.
Черта с два, это вам не совдеповский замочек!
Каленая фомка, конечно, не согнулась, но и замок устоял. Обставились арабы на совесть.
— Погоди, у меня в багажнике кувалда есть. — Слава выволок грубый молот на металлической ручке и с грозным видом направился к нам. — Счас мы с ним по-русски поговорим. Посторонись!
Перед таким аргументом замок безоговорочно капитулировал. Дужку сорвало с петель, корпус жалобно звякнул, разлетаясь пополам, и исчез в траве.
«Ларчик просто открывался». Я протянул руку и откинул крышку.
Женщины затаили дыхание, глядя на ряд туго набитых мешочков из плотной темной ткани. Я вытащил один, распустил устьице и вытряхнул на ладонь часть содержимого. Золотой лом. Кольца без камней, обрывки цепочек, помятая крышка от часов.
В других мешках было то же самое. Золото как металл: ни исторической, ни художественной ценности оно не имело. Перстня Хасана ас-Сабаха я тоже не нашел, впрочем, огорчаться по этому поводу не стоило: ящик не последний, а тридцать килограммов благородного металла тоже прибыток не маленький.
Только сейчас я понял, что по-настоящему разбогател. Маринка бросилась меня целовать, Слава во весь голос захохотал, высыпая на колени пригоршни рыжья, а Ксения завороженно перебирала цацки, вытряхивая один мешочек за другим на дно сундучка.
— Пошли, заберем остальное, — сказал я.
Слава поднялся, глаза его ярко блестели.
— А ты говорил, испанцы надули. — Он хлопнул меня по плечу и заржал. Нам теперь этого до конца жизни хватит!
— Еще и детям останется. — Мы быстро зашагали к реке, постепенно переходя на рысь. Одна мысль о том, что у нас есть свой источник богатств, из которого можно черпать и черпать, возбуждала непередаваемый, сумасшедший азарт.
Мы бегом спустились вниз, влетели в реку, взобрались на насыпь и спрыгнули в траншею.
— Теперь моя очередь, — расхрабрился я, с трудом переваливаясь животом через «торпеду» микроавтобуса. Сапоги тянули вниз. — Помоги.
Слава подтолкнул, и я сполз в воду. Схватился за спинку, набрал воздуха и дернул вперед, бултыхаясь как подбитый тюлень. Я погрузился в мутную черную жижу, затылок скреб ребристый потолок, а руки беспорядочно шарили по сторонам, стремясь за что-нибудь уцепиться. Сколько я так продержусь, минуту?
Изо рта с шумом вырвались пузыри. Я старался нашарить что-нибудь, напоминающее ящик, и наконец это удалось. Нащупал ручку, потянул и понял, что не могу сдвинуть его с места. В отчаянии я глотнул воды и забил ногами. Резиновые сапоги как-то уже не чувствовались, словно их вообще не было. Ящик начал сдвигаться, и вдруг я понял, что меня тянут. Я еще задергался, левой рукой отталкиваясь от любой маломальской опоры, и, совместными усилиями, груз переместился в кабину. Я вынырнул, судорожно хватая ртом воздух. Слава держал меня за ноги.
— Есть! — выдавил я и булькнул обратно. Левое ухо заложило. Яростно дернув ящик, я выбросил ноги наружу и стал сползать в траншею, головой оставаясь в воде. Слава пришел на помощь, и мы вместе выбросили ящик из фургона.
— Фу, бляха-муха! — прохрипел я, сидя по горло в воде. Глина была везде: в волосах, на одежде и даже во рту. Я досыта наглотался этой поганой бурды.
Когда я отдышался, мы переместили груз обычным порядком — на крышу, на берег, где нас ждали верные помощницы, и вчетвером — в лагерь. В желудке у меня противно булькало, он был полон.
Сбросив ношу, я рухнул на землю лицом вниз, чувствуя, как каждый удар бешено колотящегося сердца отдается глухим хрипом в глотке и в ухе, где что-то шоркало.
— Илья? — Марина встряхнула меня за плечи. Я лежал пластом, раскинув руки. — С тобой все нормально?
Тут я понял, чего хочу. Я медленно встал на карачки, и меня стошнило рыжеватой водой, в которой плавали остатки завтрака.
— Он надорвался? — жалобно воскликнула Марина.
— Сердце, — встревожилась Ксения, заглядывая мне в лицо, и ее холодные пальцы схватили меня за кисть, нащупывая пульс.
— Дайте ему водки, — добродушно гаркнул Слава, — сразу все пройдет. И мне тоже!
Пока Ксения бегала в палатку, я сел на корточки и помотал головой, вытряхивая воду из уха. Не помогло. Маринка протянула доверху наполненный пластиковый стакан.
— За вас, дорогие мужчины.
— За нас, точно! — поддакнул Слава.
Я хлобыстнул, переждал. Ксения налила какогото лимонада: — Запей.
Каждый глоток гулко резонировал в голове. Я снова поковырял в ухе. Там наконец что-то щелкнуло, вылилась вода, и мир снова наполнился звуками.
— Давайте вскроем, — мотнул я подбородком на контейнер, пробудив всеобщий интерес. Этот ящик был чуть длиннее и шире, но закрывался на такой же точно замочек.
Слава взмахнул кувалдометром и освободил крышку. И в этом ящике был лом, но какой! У меня сердце сжалось при виде сплющенной грубыми ударами чаши, отрезанная ножка которой валялась рядом, чтобы занимать меньше места. Десятка полтора золотых ложек, почему-то только десертных и чайных. И опять кольца, цепочки, брошки, некоторые старинной работы, но столь же варварски изуродованные, смятые, с выдранными камнями.
Хашишинов, похоже, интересовало только процентное содержание желтого металла в предметах, хотя, кто знает, какими путями попали к ним эти вещицы? Пролетариат, экспроприировавший буржуйское добро, тоже мало занимали формы большинство предметов я бы датировал концом XIX — началом XX века: дутые обручальные кольца, массивные аляповатые браслеты и прочий дешевый ширпотреб для купеческих жен. Много было современных «гаек», не иначе как из ларечной скупки.
На самом дне я обнаружил абсолютно целое золотое блюдо с красивой чеканкой. Я бережно опустил его на колени и невольно залюбовался затейливым рисунком. После всех этих жертв вандализма оно показалось прекрасным подарком.
«Мое, — решил я. — Никому не отдам!» И чтобы закрепить свои права, я повернулся к Марине и спросил:
— Поставим в гостиной. Как ты думаешь?
Одновременно я ловил реакцию компаньонов, особенно Ксении, ибо женщины более падки на подобные вещи. Однако мои спутники уже пресытились. Во всяком случае, возражений с их стороны не последовало.
— Конечно, милый, — тотчас же согласилась Марина, — поставим, где ты захочешь.
Словно празднуя нашу победу, небеса прекратили дождь.
Вечером мы устроили праздничный ужин из остатков продуктов. Сокровища, поделенные поровну, лежали в багажниках обеих машин. В воду лезть никому больше не хотелось, и мы решили отдохнуть, благо положительный результат был достигнут.
Наутро мы проснулись с желанием собираться в обратный путь. Еда закончилась, хотя мы затаривались с запасом, — все-таки не предполагали, что раскопки затянутся втрое против намеченного. Так что обошлись без завтрака, тем более что с похмелья есть никому не хотелось. Выпив пустого чаю, мы со Славой вышли на берег.
