Андрей Воронин - Утраченная реликвия
Вот тогда-то и прозвучала историческая фраза:
"В бизнесе друзей не бывает". Произнес ее, само собой, не Аверкин, а Ремизов, и именно в тот момент бывший майор подумал, что друг Витюша, похоже, забыл далеко не все детские обиды. Это был день, когда Александр Аверкин избавился от последних иллюзий; за ним последовало еще много дней и ночей, когда он, стиснув зубы, боролся за выживание - прямо как встарь, в перепаханном бомбами Грозном, только на ином, чуть более интеллектуальном уровне. Ремизов, чьи деньги в полной безопасности лежали в оффшорном банке, от дефолта не пострадал и согласился дать старому приятелю отсрочку, не забыв при этом вдвое увеличить процентную ставку. Аверкин попал в самую настоящую кабалу: теперь львиная доля его доходов ежемесячно уходила Ремизову в счет процентов.
В ту пору, помнится, Сан Саныч страстно мечтал пришить двух человек: Ремизова и Кириенко. Но маленький премьер, прозванный в народе "Киндер-сюрпризом", был недосягаем, а Ремизов, эта скользкая сволочь, хорошо позаботился о собственной безопасности, поместив расписку Аверкина в банковский сейф вместе с пояснением: "В случае моей неожиданной смерти.."
Ну и так далее. Да и без всяких пояснений, с одной только распиской на руках, любому следователю станет ясно, кто поспособствовал неожиданной смерти Виктора Павловича Ремизова.
Год тянулся за годом, и конца этому не предвиделось. А в минувшую субботу Ремизов вдруг назначил Аверкину встречу и попросил об одолжении, в обмен на которое обещал забыть о долге и вернуть расписку.
Для Саныча, который уже без малого пять лет вкалывал на этого упыря, подобное предложение было подарком судьбы. И вот теперь этот подарок был у него в руках, оставалось только развязать розовый бант, снять цветную обертку и открыть коробочку, внутри которой лежала долгожданная свобода. Странно, но, добившись своего, Аверкин почему-то не испытывал ничего, кроме усталости и глухого раздражения: тоже мне, подарок - свобода...
Огонь лизнул ему пальцы. Аверкин немного повернул расписку, чтобы пламя не жгло руку, а когда от нее остался только небольшой клочок, небрежно уронил его на асфальт.
- Доску, - напомнил Ремизов.
- На заднем сиденье, - сказал Саныч, - в сумке.
Только сумку не забирай. Я - человек не богатый, у меня в хозяйстве лишних сумок нету.
Ремизов перекрутился на сиденье, дотянулся до спортивной сумки и поставил ее на колени.
- Бедные люди на "Хаммерах" не разъезжают, - ворчливо заметил он, расстегивая замок.
- Я не сказал - бедный. Я сказал - не богатый.
Твоими молитвами, между прочим. А "Хаммер" - не роскошь, а средство передвижения, не в пример твоему корыту с думскими номерами.
Ремизов бегло осмотрел икону, не вынимая ее из сумки. Рядом с иконой в сумке лежала трикотажная спецназовская шапочка, по желанию владельца легко превращавшаяся в маску с прорезями для глаз и рта. Виктор Павлович наполовину вытащил шапочку из сумки, показывая ее Аверкину, и бросил на него вопросительный взгляд.
- А ты думал, это будет кража со взломом? - насмешливо спросил тот, затягиваясь сигаретой и морщась от попавшего в глаз дыма. - Твоего знакомого пришлось... Ну, ты понимаешь.
- Ничего не знаю, - быстро сказал Ремизов. - Запомни: я ничего не знаю, ничего не понимаю и ничего не хочу понимать.
- Ну, еще бы. - Аверкин в последний раз затянулся сигаретой и выбросил бычок в промозглую тьму за окном.
В тусклом свете потолочного плафона испуганное лицо Ремизова с испачканным кровью подбородком казалось желтым с прозеленью, как у лежалого покойника. - Еще бы ты интересовался подробностями! Ты ведь у нас чистюля, мухи не обидишь. Ну ладно. Твое у тебя, мое у меня, никто никому ничего не должен... Так?
- Так.
- Вот и хорошо. Давай греби отсюда. И сделай одолжение, не попадайся мне больше на глаза. Я пять лет себя за руку держал, помня о расписке. А теперь, когда ее : нет, могу ведь и не утерпеть...
- Не волнуйся, - буркнул Ремизов, - в друзья набиваться не стану. Ноги моей не будет ни в твоей вонючей конторе, ни в городе этом идиотском, ни в этой отмороженной стране. Пропадите вы все пропадом!
- Сам, главное, не пропади где-нибудь на таможне, - посоветовал ему Аверкин и выключил в салоне верхний свет. - Учти, если тебя заметут, мы не виделись с самого выпускного вечера.
В наступившей темноте Ремизов зашуршал целлофаном - видимо, прятал икону в заранее припасенный пакет. Потом щелкнул замок, по салону потянуло сырым ночным сквозняком, в котором чувствовалось дыхание неохотно уходящей зимы.
- Будь здоров, - сказал он перед тем, как закрыть за собой дверь.
- Споткнись и сломай себе шею, - ответил Аверкин и запустил двигатель.
* * *
Капитан подошел к машине, неся в руке свернутый поводок и кожаный намордник. Юрий вышел капитану навстречу - ему не хотелось лишний раз беспокоить Шайтана, которому и без того пришлось несладко.
- Странно, - сказал капитан. - Я думал, вас уже и след простыл.
- У вас мой паспорт, - напомнил Юрий.
- Можно подумать, липовый паспорт - проблема, Откуда мне знать, что у вас в кармане нет еще парочки паспортов на разные фамилии?
- Брось, капитан, - сказал Юрий. - Если ты действительно так думаешь, зачем было меня отпускать?
- В собаку стрелять не хотелось, - признался опер. - И потом, даже если авторы детективных романов правы и убийцу тянет на место преступления, все равно, редкий отморозок, застрелив человека, станет затевать драку с опергруппой, прибывшей на место убийства.
- Значит, Бондаря все-таки убили, - вздохнув, констатировал Юрий и полез в карман за сигаретами.
- А ты сомневался? Думал, мы к нему просто так, в гости заглянули?
Юрий молча протянул ему пачку, и они закурили, наблюдая за тем, как эксперты грузятся в свой баклажанный микроавтобус, а сержанты, покрикивая, разгоняют зевак.
- Ну так как, - первым нарушил молчание капитан, - показания давать будем?
- А толку? - ответил Юрий. - Впрочем, почему бы и нет? Если тебе от этого станет легче... Только сначала, если можно, я отвезу домой собаку. Пес, насколько я понимаю, с вечера ничего не ел, да и вообще...
- Хорошо, - сказал капитан. Он вынул из кармана паспорт Юрия, но возвращать его не торопился, а снова принялся зачем-то листать, так внимательно вчитываясь в записи, словно и впрямь боялся, что тот окажется фальшивым. - Три вопроса можно?
- Всего три? - устало удивился Юрий, наблюдая за его манипуляциями с паспортом. - Ну, валяй. Все равно ведь не отвяжешься?
- Не отвяжусь. Сам пойми, мне некогда ждать, пока ты собаку покормишь. Мне убийство распутывать надо, поэтому, как говорится, не обессудь. Итак, три вопроса.
Первый: в каких отношениях ты был с убитым? Второй: кем он был и где работал? И третий, самый для тебя приятный: что ты делал вчера вечером, в промежутке между одиннадцатью и часом ночи?
- Ну, естественно, - невесело усмехнулся Юрий. - Отвечаю в обратном порядке. Вчера вечером, как раз в названный период, я стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Все труды, между прочим, пошли насмарку из-за этого пса! Ну, да ладно. Подтвердить это никто не может, поскольку живу я один, но в Москве бездна народу, у которого нет алиби на вчерашний вечер. Дальше. Бондарев работал в охранном предприятии "Кираса", а до этого служил по контракту в ВДВ. Когда-то мы вместе воевали, а на днях случайно встретились, выпили и договорились встретиться сегодня утром - вчера у него было дежурство.
- Вместе воевали, говоришь? - капитан бросил на Юрия острый оценивающий взгляд и кивнул в ответ на какие-то свои мысли. - Чечня?
- Ясно, что не Мордовия.
- Да, Чечня... - капитан погрустнел - то ли притворялся, пытаясь раскрутить своего подозрительного собеседника, то ли и впрямь принимал близко к сердцу тот бардак, что до сих пор творился на Кавказе. - Я тоже там был. В командировке, два месяца... Всего два месяца, а отходил после этого год. Сильно влияет на психику, знаешь ли.
- Это если психика слабая, - немного осадил его Юрий. - Я уволился еще в девяносто пятом, и ничего, не свихнулся. Как видишь, до сих пор на свободе.
- Это поправимо, - утешил капитан, мстя за намек на слабость своей психики. - Сам-то чем занимаешься?
- В данный момент ничем. Так и запиши в своем протоколе: Филатов Ю.А., в данный момент нигде не работающий и даже, блин, не учащийся... Честно говоря, я для того и пришел сегодня к Бондареву, чтобы вместе с ним пойти в эту его "Кирасу". Он обещал помочь устроиться.
- Ага... А по тебе не скажешь, что ты нуждаешься в деньгах.
Юрий бросил окурок на асфальт и растер его подошвой ботинка.
- Если это вопрос, - сказал он, - то даже не четвертый, а уже пятый. По-моему, мы договаривались о трех. И, по-моему, если человек одет более или менее прилично, это не означает, что он обеспечен на три жизни вперед.
- Как правило, означает, - возразил капитан и тоже выбросил окурок. Что ж, не стану дольше задерживать. Жду на Петровке, тридцать восемь. А чтобы ты не забыл, я тебе повесточку пришлю, идет?
