Андрей Воронин - Утраченная реликвия
Удар был не сильный, но довольно болезненный. Ремизов качнулся назад, стукнувшись затылком о подголовник, прижал ладони ко рту, а потом захлопал ими по коленям, гася рассыпавшиеся угольки. Краем глаза Аверкин заметил, что рот у него в размазанной крови, и брезгливо вытер ладонь о штанину.
- Ты чего?! - немного придя в себя, взвизгнул Ремизов. - Ты что делаешь, паскуда бритоголовая, скинхэд великовозрастный, фашистюга! Ты мне губу разбил!
- Утрись, - сказал ему Аверкин и остановил машину. До ближайшего фонаря отсюда было метров пятьдесят, и, чтобы окончательно раствориться в темноте, он заглушил двигатель и погасил габаритные огни. - Утрись и заткнись, не то я тебя заткну. Я тебе не холуй, запомни это раз и навсегда. Никогда им не был, а уж теперь-то и подавно. Понял?
- Понял, - промычал Ремизов сквозь прижатый к губам носовой платок.
- Запомнил?
- Запомнил.
- Тогда гони мою расписку.
Ремизов оторвал от губ носовой платок и посмотрел на него. Платок был покрыт смазанными пятнами, которые в слабом свете далекого ртутного фонаря казались черными, как мазут.
- Сначала доску, - сказал он.
Голос у него слегка подрагивал от страха, но держался он все равно нагло - видно, решил быть твердым до конца, характер решил продемонстрировать, сволочь такая. Чтобы убедить его в ошибочности такого решения, Аверкин вынул из-под полы кожанки старую добрую "тэтэшку" и ткнул ее стволом в пухлую щеку собеседника.
- Вот интересно, - рассудительно произнес он, взводя большим пальцем курок, - что мне мешает прямо сейчас снести тебе башку? Ведь мешает же что-то...
А, знаю! Салон пачкать неохота. Ну-ка открой дверцу!
Дверь открой, я сказал!!!
Ремизов вдруг звонко, явно непроизвольно икнул и начал шарить дрожащей рукой справа от себя, пытаясь нащупать дверную ручку.
- Шутка, - сказал Аверкин и убрал пистолет. - Но шутка с намеком. Давай расписку, Витек.
- Какая же ты все-таки тварь, - не пытаясь скрыть предательскую дрожь в голосе, плаксиво проныл Ремизов. - А еще друг называется!
- В бизнесе друзей не бывает, - заново раскуривая потухшую было сигарету, напомнил ему Аверкин. - Ты же сам мне это заявил, помнишь? Неужто забыл? Странно, а я вот помню. Я, Витя, ничего не забываю. Расписку мою отдай... пожалуйста.
- Я отдам, а ты меня замочишь, в кусты выбросишь и уедешь, - блеснул прозорливостью Ремизов.
- Хочется, - признался Аверкин. - Ну просто сил нет, как хочется! Но я ведь не маньяк, чтобы лишнюю мокруху просто так, от нечего делать, себе на шею вешать. Я, Витя, человек разумный и никого за здорово живешь не убиваю. Да и доска твоя мне без надобности.
Продать я ее не смогу, это не паленая тачка, не ствол и не кило героина. Да и ты, сколько бы ни пыжился, наверное, не сможешь. Не надо было ее брать, Витя. Такими делами, чтоб ты знал, ФСБ занимается, а им палец в рот не клади.
- А раньше ты где был с этими разговорами? С чего это ты вдруг так резко поумнел?
- Раньше я не знал, о чем речь, а теперь знаю. Интернет - штука полезная, оттуда что хочешь можно выудить. Ну-ну, не дергайся. Уговор дороже денег. Я не ты, цену набивать не стану, хотя и мог бы, заметь. Я просто говорю: сдержи свое слово, Витя, верни мою расписку.
- А ты?
- А я свое сдержал, хотя это оказалось сложнее, чем ты расписывал. Ну, давай, давай, не тяни, а то ты, я вижу, трепаться любишь, как настоящий депутат.
Что-то неразборчиво шипя сквозь зубы. Ремизов полез во внутренний карман пальто, вынул оттуда сложенный вчетверо лист плотной бумаги и отдал Аверкину.
Аверкин чем-то щелкнул, и под потолком салона зажегся тусклый плафон. Александр Александрович расправил бумагу на руле, внимательно прочел от начала до конца и придирчиво осмотрел печать нотариуса. Ремизов презрительно фыркнул, но Аверкин спокойно довел осмотр до конца и лишь после этого удовлетворенно кивнул: бумага точно была та самая, которую он подписал пять лет назад, - проклятая бумаженция, на пять долгих лет загнавшая его в кабалу к этому мордатому ничтожеству.
Аверкин вынул из кармана своей потертой кожанки тусклую металлическую зажигалку, со звонким щелчком откинул крышку, чиркнул колесиком и погрузил уголок расписки в ровный бензиновый огонек. Плотная бумага неохотно занялась, потом огонь набрал силу и пополз вверх, одну за другой пожирая строчки. Аверкин выставил руку с горящей распиской в окно и, невозмутимо попыхивая сигаретой, смотрел, как его тридцатитысячный долг обращается в пепел.
История этого долга была проста до банальности. Вернувшийся с войны майор спецназа Александр Аверкин, орденоносец, бывший командир разведроты, бывший краповый берет, а отныне инвалид второй группы, непригодный к несению строевой службы, не захотел вести уготованное ему судьбой полунищее существование. С головой уходить в криминал он не захотел тоже, хотя такие предложения ему в ту пору поступали в большом количестве.
Но майор Аверкин знал, что у киллеров и бригадиров короткий век, а ему вдруг захотелось пожить, и пожить по-человечески. Такая вот странная фантазия посетила бывшего крапового берета, и ему казалось, что он знает, как воплотить ее в жизнь.
Идея была простая: собрать для начала хотя бы человек десять таких же, как он, осколков войны - сравнительно молодых, обладающих боевым опытом, натренированных, отчаянных, никого и ничего не боящихся - и сколотить профессиональное охранное агентство с широким перечнем услуг и высочайшим уровнем конфиденциальности. Судя по тому бедламу, который творился в Москве, спрос на подобные услуги должен в ближайшее время достигнуть заоблачных высот.
В принципе, так оно и оказалось, да и с поиском сотрудников проблем не возникло: прошедших Чечню солдат и офицеров в Москве было более чем достаточно.
Ими можно было укомплектовать хоть полк, хоть дивизию, а не то что скромное охранное агентство. Проблема была в другом: клиент пошел какой-то разборчивый, юридически подкованный, каждый настаивал на заключении договора по всем правилам, и каждый требовал предъявить документы - не паспорт или пенсионное удостоверение, а лицензию на право оказания охранных услуг. А вот с лицензией возникли проблемы, которые даже несгибаемый майор Аверкин чуть было не признал неразрешимыми. Лицензию ему не давали, ссылаясь при этом на всевозможную чепуху - от несовершенства законодательно-правовой базы до отсутствия потребных бланков включительно. Прошла не одна неделя, прежде чем майор Аверкин понял, что из него попросту вымогают взятку, и притом в особо крупных размерах. Он знал, конечно, что так бывает - слышал по радио, по телевизору видал, да и опытные люди о том же говорили, - но даже представить себе не мог, что так бывает ВСЕГДА, что это - неотъемлемая часть системы. Ему казалось почему-то, что, поскольку лично он, майор Аверкин, не затевает ничего противозаконного, то и проблем с оформлением лицензии у него не возникнет - по крайней мере, таких больших. К тому же лицензия сама по себе стоила немало; речь шла о суммах, для военного пенсионера Аверкина попросту немыслимых, запредельных, и он почти махнул рукой на свою глупую, как выяснилось, затею, когда совершенно случайно наткнулся в городе на Виктора Ремизова, с которым в незапамятные времена десять лет просидел за одной партой.
Правда, большими друзьями они никогда не были, и случалось, что физически крепкий Санька Аверкин поколачивал толстяка Ремизова, тыкал его мордой в какую-нибудь лужу и вообще не давал прохода. Ну, так когда это было! Кто старое помянет, тому глаз вон, и встреча одноклассников прошла на самом высоком уровне - как говорится, в теплой, дружественной обстановке.
За второй бутылкой коньяка Аверкин поведал Ремизову о своих затруднениях. Ремизов отреагировал странно - он расхохотался и хохотал так долго, что майор даже немного струхнул: а не сошел ли его приятель ненароком с ума? Впрочем, насмеявшись вдоволь, Ремизов заявил, что это он, Александр Аверкин, псих ненормальный, раз затеял такое безнадежное дело, не имея ни денег, ни связей - ничего не имея, кроме умения бить морды, каковое в данном случае ничего не решает. Сказано все это было таким тоном, что становилось ясно: в отличие от Аверкина, у Виктора Павловича Ремизова имеется все перечисленное плюс еще многое другое.
Словом, они договорились. Ремизов ссудил Аверкину начальный капитал под нотариально заверенную расписку, естественно, - и поделился с ним кое-какими связями - в частности, свел его с парой чиновников, а заодно и с представителями "крыши". Через месяц после той исторической встречи ЧОП "Кираса" приняло свой первый заказ; через полгода Аверкин окончательно разобрался с "крышей". О том, как он с ней разбирался, можно было бы написать роман; было сломано немало костей, пролито немало крови, а кое-кто даже умер, не дожив до окончательной победы. Среди всего прочего взорвались четыре машины вместе с их владельцами, и никто не мог с уверенностью сказать, почему это произошло. Многие подозревали Аверкина, но объявить открытую войну организованному им сообществу ветеранов спецназа так никто и не отважился. Мало-помалу все наладилось, Аверкин начал получать стабильную прибыль и уже готовился досрочно вернуть Ремизову долг вместе с набежавшими процентами, когда грянул август девяносто восьмого, и бывший майор остался, что называется, с голой ж... на морозе.
