Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)
– Надо обновить!
Разговор начался с рассказа Марины об очередном семинаре по когнитивно-поведенческой психотерапии и довольно долго лежал в плоскости прикладной психологии, что просто не могло не закончиться обсуждением Стольцева.
– Ну, так он уже у твоих ног? – без обиняков поинтересовалась Цеце.
– Кажется, уже нет.
– Что значит «уже»? Так ты его сама отогнала? Снова за старое? И о чем с тобой после этого говорить?
Марина примирительно подняла бокал. Вино, вкус которого полностью оправдывал его цену, и молодое, сочное мясо, казалось, были просто созданы друг для друга.
Выпив, Цеце принялась учить подругу уму-разуму:
– Представь, что ты стоишь на вокзале. И не на маленьком типа Рижского, а на большом. Например, на Курском. Представила?
– Не очень. Я сто лет не ездила поездом.
– Ну самолетом-то ты летаешь? Вот и представь Домодедово в начале августа.
– Какой ужас!
– Вот теперь вижу, представила. И что ты видишь в окне?
– Самолеты, что же еще.
Цеце многозначительно задрала бровь.
– А теперь пойми, что абсолютное большинство этих авиалайнеров летят совсем не туда, куда тебе нужно.
Марина рассеянно провела указательным пальцем по кромке бокала.
– Эх, если бы я сама точно знала, куда лечу…
После небольшого раздумья Цеце тихонько стукнула вилкой по стеклу, как бы объявляя о том, что решила облечь ответную мысль в форму тоста:
– Знаешь, если уж сравнивать мужиков с аэропланами, то, мне кажется, я слишком долго была уверена, что, пока вдоволь не… э-э… налетаешься, то и зацикливаться на одном и том же, так сказать, маршруте не стоит. Иначе мало что увидишь и мало что испробуешь. С другой стороны, пока не полетишь, ни за что не поймешь, твой это рейс или не твой, разве не так?
Цеце в этом месте даже подмигнула для доходчивости, однако ее лицо очень быстро снова стало серьезным. Сосредоточившись, Лена несколько секунд разглядывала содержимое своего бокала, затем снова подняла глаза на Марину.
– Ну так вот. Несмотря на всю вышесказанную чепуху, последние полгода моей жизни самым удивительным образом доказывают, что лететь нужно исключительно туда, где тебя ждут. Чего я тебе, подруга, от всей души и пожелаю.
Они торжественно выпили и увлеченно уткнулись в тарелки.
* * *В поисках дополнительной информации Семенов позвонил Леньке Шеховцу – старому знакомому, сразу после окончания мединститута целиком посвятившему себя андрологии и дословному воплощению в жизнь известного лозунга «Берегите мужчин!». Со временем Ленька превратился в одного из ведущих специалистов в этой области, став доктором наук и заведующим отделением в одной из самых престижных клиник. После традиционного обмена новостями и сообщениями о случайных встречах с бывшими однокурсниками Семенов сразу перешел к делу:
– У трупа можно вызвать эрекцию?
– Э-э… вообще-то никогда не пробовал. А что, поставлена такая задача?
– Не издевайся!
– Чисто теоретически это, наверное, возможно, если попробовать использовать современный препарат.
– Какой именно? Что мне искать?
– Я полагаю, речь может идти о простагландинах.
– А какой препарат на сегодня самый популярный?
– Пожалуй, простагландин E1 или коротко PGE1. Обладает мощным сосудорасширяющим действием. Вызывает расширение мышечных клеток кавернозных тел полового члена, что приводит к расширению кровеносных сосудов. Приток крови усиливается, возникает эрекция.
– Даже без сексуального возбуждения?
– Ага. На ровном месте.
– И даже у трупа?
– Чудак ты, Слава. За тридцать лет моей практики ты первый, кто обращается с подобным вопросом. Про труп можем только догадываться. Наверное, если ввести человеку PGE1, а потом сразу умертвить, эрекция какое-то время продержится.
– Как долго?
– А вот это уже скорее по твоей части.
– А если все же вколоть PGE1 мертвецу?
– Лично мне представляется, что это никакого действия не возымеет. Хотя кто знает. Впрочем, ты же всегда можешь провести, как это у вас называется, следственный эксперимент.
Несмотря на некоторый сарказм, прозвучавший в последней ремарке, бывшие однокашники тепло попрощались.
Теперь Семеныч знал, что именно надо искать в крови Меригина. Он позвонил Лучко, пересказал ему разговор с Шеховцом и вновь принялся за работу.
Судмедэксперту еще предстояло провести два вскрытия и составить три подробных отчета прежде, чем он уже ближе к полуночи наконец смог снова заняться Меригиным, начав с детального осмотра кожных покровов под ультрафиолетовой лампой.
* * *Капитан поднялся по лестнице и позвонил. Послышались шаги, лязгнул замок, дверь отворилась. На пороге стояла весьма привлекательная женщина лет тридцати пяти. Только ее лицо портили синие круги под печальными глазами. Лучко предъявил удостоверение.
– Что же вы, Ольга Петровна, не спрашиваете: «Кто там?» Время нынче, сами знаете, какое, – пожурил хозяйку капитан.
– Да поздно уже беречься, – сдерживая слезы, ответила Меригина и пригласила его войти.
Вся гостиная была увешана иконами, заставлена свечами и фотографиями погибшего сына. На одном снимке Сергей в высоком прыжке отправлял мяч в корзину чуть ли не с центра площадки.
– Я понимаю, как вам тяжело сейчас, и знаю, что вы уже ответили на сотни вопросов. Но поверьте, если мы не раздобудем необходимой информации, то не сможем найти и покарать преступника.
– Хорошо.
– Нам нужны любые подробности о том, как Сергей провел последние недели, дни и даже часы перед случившимся. Куда ходил, с кем встречался? Делился ли впечатлениями о школе? Что рассказывал о друзьях и знакомых? Иногда даже мелкие и незначительные на первый взгляд детали могут оказаться очень важными…
Ольга Петровна подняла руку, как бы останавливая капитана.
– Да, я поняла. Спрашивайте.
Лучко раскрыл блокнот и щелкнул авторучкой.
– Для начала, что вы можете сказать о друзьях и знакомых Сергея?
– Только то, что они все играли в команде вместе с ним. Сережа все время пропадал на стадионе.
– А чем он занимался вечерами, с кем встречался?
– Сергей был фанатично предан баскетболу. Он мечтал стать профессионалом, попасть в хороший клуб и когда-нибудь уехать играть за океан. Кроме игры для него ничего не существовало. Возвращался ни жив ни мертв от усталости, ужинал, садился поболтать со мной и уже в половине одиннадцатого заваливался спать.
– И так изо дня в день?
– Я же говорю, он строил самые серьезные планы на будущую спортивную карьеру. Все свое время Сергей проводил в обществе тренера и одноклубников.
Говоря с Лучко, женщина отрешенно смотрела в одну точку где-то далеко за окном.
– Как мне связаться с клубом?
– Тренера зовут Владимир Васев. Вот его визитка.
Капитан спрятал карточку в карман и снова щелкнул авторучкой.
– Я так понял, что ваш сын тренировался в «Динамо»?
– Да, все правильно.
– А как он туда добирался?
– Каждый божий день ездил на стадион через весь город до станции метро «Динамо».
– Один или с друзьями?
– Один. Если я правильно помню, в нашем районе никто из его товарищей по команде не живет.
– А с кем Сергей мог состоять в близких отношениях?
Ольга Петровна тяжело вздохнула.
– В смысле, были ли у него романы? Насколько я знаю, мой мальчик так и не успел…
Меригина снова уставилась в какую-то точку на горизонте. Они проговорили еще минут пятнадцать, но ничего полезного капитану выяснить так и не удалось.
Следователь стал прощаться. Напоследок Ольга Петровна, все так же рассеянно глядя в окно, вдруг тихо спросила:
– Вы его поймаете?
Капитан, обычно никогда и никому не дававший напрасных обещаний, к собственному удивлению, твердо ответил:
– Да.
* * *Со скоростью черепахи перемещаясь из одной автомобильной пробки в другую, Глеб вспоминал о том, что увидел сегодня в морге. В отличие от Лучко, он, конечно, слышал о феномене, который французы сдержанно называют érection terminale, а англичане витиевато именуют не иначе как angel lust – «влечение к ангелам». Собственно, эти знания носили отнюдь не медицинский, а скорее литературно-исторический характер. Во-первых, Глеб не раз видел в театре пьесу Беккета «В ожидании Годо», в первом акте которой герои фантазируют, не повеситься ли им и таким образом вызвать эрекцию. Во-вторых, он, естественно, читал известный труд английского историка Эдварда Гиббона «История упадка и разрушения Великой Римской империи», в котором тот цитирует дошедшее до нас в латинской интерпретации высказывание, якобы принадлежащее халифу Али ибн Абу Талибу, кузену и зятю пророка Магомета. Узрев пророка на смертном одре, халиф в изумлении воскликнул: «O propheta, certe penis tuus caelum versus erectus est – О пророк, твое естество направлено к небу!» А пророк, между прочим, умер вовсе не от удушения, а своей смертью на руках у любимой жены!
