Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре
— Чему радуешься, дядя? — Любопытствует неугомонная кондукторша.
— Скажу — смеяться будешь.
— А я не согласная. В смысле — посмеяться…
— Радуюсь пользе опозданий. — Девчонка начинает смеяться, но вдруг задумывается над моими словами и озадаченно спрашивает:
— Это как?
— Очень просто. Главное, что бы опоздал тот, кто нужно и туда, куда нужно.
— Понятно. — По лицу вижу, что ничего она не поняла, да и не важно это. В ее возрасте вообще ничего не нужно понимать. Достаточно уметь чувствовать и радоваться жизни. Быстро темнеет. Зима. День короток, зато ночь длинна. И я жду сегодняшнюю ночь. Она обещает быть необыкновенной. Выскакиваю из автобуса в центре. Очень мило прощаемся с кондукторшей. Машем друг другу руками и улыбаемся. Она исчезает вместе с теплым автобусом, вполне уверенная, что целый час каталась с сумасшедшим. А я поскрипываю ботинками по подмороженному снегу и счастлив, что не жалею об исчезнувшей в ночи юной кондукторше. И тысяче других женщин, с которыми я не буду никогда, потому, что как бы они не были прекрасны, они мне не нужны. Меня ждет встреча с Катей.
Пробегаю по магазинам. Бандиты, оказывается, очень порядочные люди. По крайней мере, мои скромный финансы их не заинтересовали. Они, конечно, неприлично на мне поиздержались, но кошелек не тронули. Вот он: не толстый, но и не пустой. На прежнем месте во внутреннем кармане куртки. И не полегчал ни на копейку. Слава Российской преступности, самой порядочной и бескорыстной в мире!
Всю свою наличность — три сотни вкладываю в очень выгодное предприятие. Называется оно «Вечер с любимой женщиной». Хорошо организовать его тем более важно, что это вечер в ночь перед Рождеством. С сожалением вспоминаю, что не запасся подарком. Был бы умнее, купил бы у Геннадия Георгиевича бабочку. Самую большую и самую бразильскую. Кате, наверное, такой подарок понравился бы.
Руки заняты пакетами, голова мечтами. Захожу в свой двор. Вера Игнатьевна выгуливает своего барбоса. Заметив меня, она демонстративно отворачивается и направляется к подъезду. Кавказец сначала упирается. У него острая необходимость донюхать сугроб и смыть метки предшественников своей горячей мочой. Он с неохотой отрывает нос от сугроба на пол секунды и, увидев меня, стремглав несется к дому. Никогда не думал, что стану грозой собак. Я, вообще-то, к ним отношусь с большой симпатией.
— Вера Игнатьевна! — Кричу вдогон соседке. Я хочу всеобщего мира, благоденствия и покоя. Я хочу пожелать соседке счастливого Рождества. Мне срочно требуется наладить прежние, теплые отношения и с хозяйкой кавказца и с самим барбосом. Но моим стремлениям не суждено осуществиться. Кавказец не рискует встречаться со мной в темном подъезде. Он втаскивает Веру Игнатьевну в дом и, поскуливая, помогает пенсионерке со скоростью чемпиона мира в спринте преодолеть расстояние от крыльца, до безопасной тишины квартиры.
С Катей сталкиваюсь в дверях подъезда. Я вхожу, она выходит.
— Ты обещал весь день сидеть дома. — Говорит она укоризненно.
— Я подумал, что нужно сходить в магазин. — Предъявляю как оправдательный документ сумки с продуктами и двумя бутылками шампанского. Она загадочно улыбается своими чудесными серыми глазами и тоже поднимает руки. Черт. Я нанес смертельный удар по бюджету бюджетницы. Наши сумки, как сиамские близнецы. С той небольшой разницей, что в одной из моих, исполняют стойку на голове три белых розы. Их колючие ноги бесстрашно выглядывают из газетной шубки и покачиваются под легким морозным ветерком.
— По крайней мере, мы не умрем с голоду. — Катя поворачивается и исчезает в темноте подъезда. Опять какая-то сволочь выкрутила лампочку на первом этаже. Я спешу за ней. Я не вижу ее. Только ощущаю тонкий аромат духов и запах больницы, сопровождающий любого медика до самой пенсии. Я не о духах, а о больнице. Меня этот запах не раздражает. Он мне нравится. Как и все, что несет в мою жизнь это удивительное существо с прекрасными серыми глазами, прохладными пальцами, горячим телом и тонкой душой.
На третьем этаже нас поджидает ослепительная иллюминация. От тьмы к свету — философская концепция мировой культуры. Мысли мои высокопарны и глупы, но ничего с собой поделать не могу. Еще пара дней такой жизни и я выкину компьютер и гусиным пером начну писать статьи в стихах.
Открываю дверь. От волнения руки дрожат, а ключ вытанцовывает лезгинку вокруг замочной скважины. Я, наверное, выгляжу страшным недотепой и полным идиотом. Оглядываюсь на Катю. Она все так же загадочно улыбается и молчит.
Наконец замок дважды отщелкивает обороты ключа и дверь подается.
— А говорили: не транспортабелен. — Это не голос Кати. Неужели после всех моих сегодняшних приключений со мной случился нервный срыв? Только галлюцинаций мне и не хватало. Холодок пробегает по спине и странным образом застревает в животе. Становится пусто и неприятно. Чертовщина какая-то. Я оборачиваюсь. Вижу Катин затылок, а за ним участкового.
— Собирайтесь, гражданин Петров. Хватит симулировать. — Вот тебе и вечер любви. Вот тебе и ночь страсти. Кажется, свидание придется отложить лет на десять. Как жаль. Верно подметил Александр Сергеевич: «А счастье было так близко, так возможно…»
— Разрешите сумки положить? — Не знаю, может быть, кому другому и не хватило бы мой сегодняшней порции приключений, только я не из числа людей, не знающих меры в острых ощущениях. По мне неплохо бы остаться дома вместе с сумками.
— Давайте, только быстро. — Распоряжается кто-то из темноты лестничного пролета. Ба, на меня устраивают форменную облаву. Войсковая операция по всем канонам детективного кино: батальон ОМОНа, слезоточивый газ, тяжелое стрелковое оружие.
— Что вам от него нужно? — вступается за меня Катя. Я открываю дверь, ставлю сумки в прихожей. Брыська, вот предатель, проходит мимо меня и начинает тереться о Катины ноги. Как не позавидовать коту? Катя не обращает на Брыську внимания. — Куда вы его ведете?
— В милицию, дамочка. — Невидимка с лестницы имеет ответ на любой вопрос.
— Я пойду вместе с ним. — Нет, моя сероглазая красавица точно из породы декабристок.
— Вполне возможно, — соглашается голос с лестницы. — Дача ложных показаний, ведение следствия в заблуждение — все это предусматривает уголовное преследование.
— Екатерина Владимировна. — Беру Катю под локоть. — У меня к вам огромная просьба: обещайте переночевать сегодня в моей квартире и присмотреть за котом. Хорошо?
Она смотрит на меня глазами ребенка, у которого отбирают любимую игрушку. Разве можно обижать такую женщину? Я бы себе такого не позволил никогда. Да, только, с милиции какой спрос?
— Нет. — Катя мотает головой.
— Катя…
— Нет.
— Катюша…
— Ладно. — Она отворачивается, заходит в квартиру и прикрывает дверь. Я спускаюсь по ступенькам, но, не утерпев, оглядываюсь. Перед дверями сидит в полной растерянности мой кот. Крутит башкой то на дверь, то на меня.
Дверь открывается. Брыська пулей влетает в прихожую. Несчастное Катино лицо, обрамленное тяжелыми распущенными волосами, выплывает из мрака прихожей.
— Если ты не вернешься, я приду утром с адвокатом. Ни о чем с ними не говори. Понял?
— Не беспокойся. Все будет хорошо. — Я это говорю без капли бравады. Почему-то меня не покидает уверенность, что Кате утром не придется искать адвоката. Последние дни меня слишком часто пытаются убить, что бы вся история закончилась тривиальным тюремным сроком.
* * *Я разочарован. Ни на лестнице, ни на улице батальона ОМОНа и бронетехники нет. Два «жигуленка» шестой модели. Шесть человек. Разве это серьезно? Разве это достойно схватки с таким отпетым негодяем, убийцей и международным террористом, как я? Мое самолюбие ущемлено и я клянусь отомстить милиции на первом же допросе.
Таинственный невидимка при ближайшем рассмотрении оказывается коротышкой в шикарной дубленке. Даже с моим, весьма средним ростом, через него можно перешагнуть в толпе и не заметить. Это еще больше меня заводит. Уж, коли, ловите убийцу, так отнеситесь к нему со всем уважением. У бандитов все поставлено на более солидную основу.
Меня настойчиво, но достаточно вежливо подталкивают в ближайшую «шестерку».
— Лезь, давай. — Бандиты, кстати, сначала напоили до полусмерти, а только потом решили на машине покатать. Из подъезда выныривает Вера Игнатьевна. На сей раз, она не рискнула взять с собой своего кобеля. И правильно: без собаки целее будет.
— Что, голубчик, доигрался? — Ни за что бы, не заподозрил в соседке такую смесь мстительности и сарказма.
— Все в порядке, Вера Игнатьевна. Обычное спецзадание. — Заявляю бодро. Прыжком усаживаюсь на заднее сиденье. От сумасшедшей боли, чуть не пробиваю крышу машины. Едва сдерживая стон, бросаю в открытую дверку. — Лейтенант, давай быстрее, опаздываем!
