Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны
— Странно…
— Странно. Вот только, если Чаркову есть, что скрывать, зачем он согласился дать интервью?
— Но если бы он не согласился, это выглядело бы еще более подозрительным. К тому же, ты говорила ему, что тебя интересует Аникшин?
— Нет, конечно… Но зачем Чаркову убивать Аникшина?
— «Убивать» — это ты сказала.
— Интересно, почему я так сказала?
— Вот подумай, почему.
Инночка бы сказала, что это не просто игры подсознания. Оно само как бы невзначай подсказывает ответ на вопрос, если постоянно думать о чем-то, как об этой гремучей змее.
— У них даже визитки почти одинаковые, — почему-то вспомнила вдруг Инга.
— Да?
Инга вынула из-за обложки записной книжки две светло-розовые матовые визитки.
— Обе немного великоваты для того, чтобы поместиться в обычную визитницу, — деловито прищурилась Ксюша — ни дать ни взять Шерлок Холмс в женском обличие. — Это говорит о том, что у обоих гипертрофировано честолюбие.
Сергей Александрович Аникшин, парапсихолог
Александр Натанович Чарков, генеральный директор рекламного агентства «Имидж-медиа»
Даже шрифт на визитках одинаковый — вычурные буквы с вензелями.
Инга не поленилась извлечь из ящика стола почти забитую по отказа визитницу и попыталась втиснуть в свободные «окошки» обе светло-розовые визитки.
Младшая сестренка оказалась права. Да уж, в наблюдательности ей не откажешь.
— Кстати, цвет визитки может сказать о многом, — продолжала Ксюша. — Ведь визитка — это своего рода лицо. Если человек, а тем более мужчина, выбирает розовый, он посылает сигнал окружающим: «Я люблю жизнь и не собираюсь никому причинять зла, но и вы, пожалуйста, тоже не обижайте меня». Другими словами, если взрослый человек любит розовый цвет, то это большой ребенок.
— Да, Чарков и есть большой ребенок. Да и Аникшин, похоже, был таким же. Знаешь, как говорят, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
— Но если у них так много общего, зачем одному из них понадобилось убивать другого?
«Сережа часто называл друзьями своих врагов».
Младшая сестра повертела в руках визитку Чаркова:
— Тебе она еще нужна? — С пафосом прочитала вслух, — «Генеральный директор… „Имидж — медиа“…»
— Нет… Но что ты задумала?
— Еще не знаю, — пожала плечами Ксюша.
— А что ты скажешь вот об этом… — Инга взяла с полки шкафа, заваленной книгами и журналами мод, чуждую здесь темно-розовую папку с мрачно-философским незаконченным произведением парапсихолога.
Ксюша принялась изучать рукопись так сосредоточенно, что на ее гладком лбу даже обозначилось некое подобие морщины.
— Это писал Аникшин? — подобие морщины разгладилось.
— Да, — удивилась Инга прозорливости младшей сестры. Если некоторые и считают, что девушка с модельными данными обязательно должна быть пустышкой, то к Ксюше это, явно, не относится.
— Видишь, — тонкие пальцы с французским маникюром скользнули по листу. — Строчки идут то вверх, то вниз. Это говорит о том, что почерк принадлежит человеку с неустойчивой самооценкой… но вверх все-таки чаще… то есть стремление к самоутверждению налицо. А вот еще… видишь, заглавные буквы слишком крупные и с закорючками. Знаешь, о чем это говорит? О склонности к позерству.
— Если бы ты еще прочитала бред, который он пишет… — покачала головой Инга. — Но на ночь не советую.
— Чтобы получить представление об авторе, достаточно прочитать и несколько страниц. Во всяком случае, психологу, — Ксюша взяла лист, на котором Аникшин изобразил главного героя своего странного повествования. — Только человек, который очень боится смерти, мог придумать долину бессмертных, населить ее какими-то странными существами. Но при этом страх смерти у него доходит до абсурда. Это как, когда ты боишься чего-то неизбежного, например, сессии, — подумав о неизбежном для каждого студента кошмаре, Ксюша снова нахмурилась, — хочется, чтобы это неизбежное поскорее наступило и закончилось. Так и у Аникшина его бессмертные ждут- не дождутся избавления, которое на самом деле не что иное, как смерть.
— Андрей Курпатов отдыхает, — восхитилась Инга логикой младшей сестры.
Польщенная сравнением в свою пользу, Ксюша продолжала:
— Образ Одинокого Лота Аникшин, скорее всего, проецирует на себя. Не случайно Одинокий Лот обладает у него сверхъестественными способностями. А то, что Аникшин называет своего героя Одиноким Лотом, тоже говорит само за себя. Этот человек был очень одинок. Потому и придумал себе вымышленный мир. Но и в этом вымышленном мире ему не особенно уютно. Посмотри, в каких мрачных тонах он рисует свою Долину Скал, — Ксюша ловко, как фокусник, разложила стопку листков веером. — Но темные цвета у него соседствуют с яркими розовым, желтым, голубым. А говорит это о внутреннем разладе, и может быть, даже о маниакально-депрессивном синдроме и склонности к суициду.
Его убил Одинокий Лот…
Интересно, как закончился бы роман Аникшина? Инга сложила листы обратно в темно-розовую папку, задержав взгляд на оном из них. Профиль философа из долины бессмертных снова напомнил Инге выразительные черты лица Адониса.
Вторник
28
Утро в редакции началось мрачновато. Не было ни Светки не Алисы. Особенно мрачным был Балоцкий. Ему не хватало обеих.
Новиков в сотый, наверное, раз с гордостью перелистывал свежий номер, радуясь тому, что справился один (то есть без супругов Балоцких) и в экстренных обстоятельствах (правда, номер к этому моменту был почти готов).
У Инги не было особого повода для триумфа. Вклад ее в этот номер был весьма скромен — пара «информашек», одна из которых — не более, чем анонс еще ненаписанной статьи в рубрику «Частный детектив».
Инга очень рассчитывала, что на следующей неделе ей удастся взять реванш. Все более или менее понятно. Аникшина ужалила змея. Накануне он собирался купить гремучую змею у старого друга. Гремучая змея была у Чаркова. Остается выяснить мотивы старого друга (врага?) Аникшина.
С одной стороны — преступление (а вовсе не несчастный случай!), с другой — мистическая сюжетная линия, которой еще большую пикантность придадут отрывки из незаконченной рукописи Аникшина. Темно-розовая папка, которую девушка предусмотрительно прихватила с собой на работу, лежала рядом на столе.
Его убил Одинокий Лот. Одинокий Лот…
И все-таки, какое отношение к этой странной истории имеет тот, кто умеет разгонять облака? Какой-то странной мистической тенью маячит во всей этой истории Адонис. Может, попробовать позвонить ему еще раз. Или еще раз приехать самой в салон парапсихологии и застать помощника мага врасплох.
Инга не очень представляла, как можно заставить Адониса рассказать то, что он, по всей видимости, хочет скрыть, но тем сильнее было желание узнать, что именно он скрывает. Однако гораздо перспективнее могла оказаться встреча с бывшей женой Чаркова.
По опыту Инга знала, бывшие жены могут рассказать много интересного. При правильном подходе, разумеется.
Найти Ирину Чаркову будет несложно. Кафедра французского языка в городе только одна.
Инга набрала номер, который ей назвали в службе справочной информации.
— Извините, я хотела бы уточнить, у вас работает Ирина Чаркина?
— Нет, — сухо ответил мужской голос.
— Нет? — удивилась Инга.
Мужчина положил трубку.
Через пять минут Инга перезвонила снова. На этот раз к телефону подошла женщина.
— Простите… — Инга решила подойти с другой стороны… — Ирина… гм… к сожалению, забыла отчество, уже вернулась из Парижа?
— Васильевна, — доброжелательно подсказала женщина и строго добавила. — На работу она выходит с понедельника, но сейчас она здесь, в кабинете. А вы по какому вопросу?
— Я из газеты, — уклончиво ответила Инга. — Мы хотели бы взять у нее интервью.
— Алло! Здравствуйте! — в голосе бывшей жены Чаркова звенело радостное возбуждение. — Вы знаете, я вообще-то еще в отпуске. Вам повезло. Можно сказать, только с поезда. Зашла буквально на пять минут и уже собиралась уходить, но если вы подъедете прямо сейчас, мы сможем поговорить.
Через десять минут Инга поднималась на третий этаж педагогического университета, где располагалась кафедра французского.
Женщина, похожая на Марину Влади, встретила Ингу радостной улыбкой.
Она поливала кактусы из прозрачного графина. Здесь была собрана целая коллекция кактусов — на столах возле компьютеров (говорят, кактусы вбирают в себя радиацию), на подоконниках — не меньше двух десятков.
За столами работали две немолодые женщины в строгих однотонных костюмах, с одинаковым сосредоточенным и даже мрачноватым выражением на лицах.
