Ирина Асаба - Бриллианты в шампанском

Наконец Хулио приехал и был совершенно покорен красотой русской женщины. Он замер на мгновение, будто его парализовало, и, не отрывая глаз, несколько секунд смотрел на Леру. Потом ударил себя пухлыми пальцами по лбу и воскликнул:

— Палома!

— Что, что? — несколько склонив набок голову, удивленно переспросила Лера.

— Палома. Палома бланка!

— Стас! Я не понимаю, помоги, — беспомощно улыбаясь, повернулась она к Стасу.

Тот иронично поглядывал на застывшего в восторге испанца.

— Он назвал тебя голубкой. Белой голубкой. Помнишь, как у Пикассо — голубка как олицетворение мира. А что? Красиво. Чудесный комплимент!

Взгляд Леры смягчился, в уме пронеслись внезапные ассоциации. Она протянула руку и дотронулась до начинающей лысеть головы Хулио. Чуть касаясь, прошлась по жесткой проволоке волос, и рука ее безвольно упала.

— Как странно, но так меня называл в свое время один родной мне человек, Павел Александрович. Это так неожиданно и… приятно. Грациас, Хулио. Сделав такой комплимент, считайте, вы приобрели во мне друга.

Со свойственным южанам темпераментом он бросился целовать ее в щеки и забрасывать комплиментами. Испанские женщины, судя по всему, несколько утомили Хулио. С ними он совсем не чувствовал своей горячей крови. Большинство молодых испанок были похожи на раскаленную лаву, он же сравнивал себя с вулканом. И когда встречались две однородные массы, практически ничего не менялось. А глядя на Леру, Хулио вдруг нестерпимо захотелось холодного огня Гиперборея. Захотелось дотронуться до ее прохладной розовой кожи, ощутить под рукой воздушность ее волос и впитать в себя красоту ее тела.

— Как жаль, что сеньора замужем, — не смог удержаться пылкий испанец. В остальном же был весьма почтителен и корректен.

Такие вот роковые страсти кипели в этом маленьком смешном человечке, обремененном стареющей женой и двумя не слишком приятными детьми. Он постарался пошире и поярче развернуть перед сеньорой Валерией перспективу совместного сотрудничества. Несмотря на плохое знание языка и часто прибегая к помощи Стаса, Валерия поняла главное, о чем даже в самых безудержных своих мечтаниях Хулио боялся подумать.

— Хулио! Ведь дело не кончится одним отелем. Их же может быть десять, сто? Главное, как можно больше продать таймшеров. Ведь так?

— Вы абсолютно правы! В дальнейшем я надеялся, правда, самостоятельно, поступить именно так.

— Почему самостоятельно? Мы же компаньоны. У нас же может быть целая сеть отелей! И они могут находиться не только в Испании. Ведь русский рынок колоссален. Главное начать. Наладить, — восторженно заглядывала вперед Лера.

— Все решено, — сказала она Стасу. — Завтра же берите деньги и покупайте эту необыкновенную виллу.

Шли дни. Несколько раз они совершали увлекательнейшие туристические прогулки. Город покорил Леру фантасмагорическими творениями Гауди и малопристойными, на непосвященный взгляд, скульптурами Миро. Стас отвел душу на футболе. Местная «Барселона» встречалась со столичным «Реалом». После шумного города захотелось тишины. Средиземное море гостеприимно приняло их в свои воды. После купания они упали на песок и расслабленно лежали, созерцая величественную природу. С моря потянуло прохладой, хотелось заснуть и уже никуда не ехать, но раскаленное полуденное солнце и разгулявшийся аппетит вынудили их снова отправиться в путь.

«Домой», — хотела сказать Лера, но язык не повернулся произнести это слово. Она была в гостях. А дом был там, за тридевять земель, в тридесятом царстве.

Рабочий стол Стаса все больше заваливался копиями различных документов на испанском языке, всевозможными бумажками с диаграммами и цифирью, ведомой только ему одному. Теплым светлым вечером Стас решил начать неприятный для него разговор о деньгах.

— Знаешь, завтра я хочу зарегистрировать нашу компанию.

— Отлично. Я знала, что у тебя светлая голова, — улыбнулась Лера, собирая на стол ужин. — Какое смешное название у этих пирожков — «Волосики ангела», ты не находишь?

— Могу ли я рассчитывать на твои деньги?

— Я тебя не понимаю, — удивилась Лера, разливая в бокалы апельсиновый сок. — Это деньги наши, общие. Мы вместе рисковали, когда их перевозили. Если бы не получилось, сидели бы в соседних камерах — перестукивались.

— Общих тюрем не бывает, — отозвался он. — Есть мужские и женские. Так что перестукиваться нам вряд ли бы пришлось. Как же для меня неприятен этот разговор о деньгах!.. Я как задрипанный альфонс. Мне пришлось уже вложить в дело свои сто тысяч. К сожалению, придется взять деньги и у тебя, но когда раскручусь, то все, до песеты, тебе верну. И еще… Я ставлю твое имя в соучредители компании. Веришь, Лер?

— Зачем возвращать? Ведь это же наши, общие деньги!

На том и порешили.

Глава 17

На открытой веранде, заставленной огромными горшками с экзотическими растениями, было жарко. Казалось, в палитре природы только три сочных цвета — желтый, синий и зеленый. Вокруг шуршали перистыми листьями пальмы. Апельсины прятали свои румяные щечки в густой, будто восковой листве. Воздух был напоен сладкими, томящими душу ароматами, но Лере почему-то вспомнилась луговая поляна за домом в Лихих Горках, запахи подмосковных трав клевера и кашки, плач кукушки, тоскующей от одиночества.

Но вдали от милой сердцу родины она наконец обрела то, о чем так долго мечтала. Покой. Теперь она засыпала, не вздрагивая от звука телефонного звонка. Не подбегала ежеминутно к окнам, осторожно выглядывая в узкую щель штор. Не болела душа за Игоря: он был под надежной охраной. Ее даже не волновало присутствие такой большой суммы денег в доме. Она не проверяла тайник, не боялась, что в дом залезут воры. И за все это она была безгранично признательна Стасу. Только благодаря ему она собралась с силами и сумела расстаться с Москвой. Если бы не Стас, у нее, вероятно, не хватило бы мужества так решительно обрубить концы. И весь тот ужас продолжался бы и продолжался. Какое счастье, что у нее есть Стас! Ее защита, ее опора, ее крепость. Какое счастье! Какое счастье!

Лера с трудом встала с лежака и заставила подойти себя к бассейну. Аккуратно спустилась по ступеням в воду и, обхватив руками колени, приняла позу поплавка. Повисев так минут пять, она распрямилась и сделала несколько сильных гребков вперед. Вода освежила ее, только очень захотелось пить.

«Какая-то маниловщина, — лениво подумала она, набрасывая на себя легкую шелковую простыню. — Вот и отлично. Отдохнула. Пора приниматься за работу». Она пошла на кухню за лимонным соком, но на полпути ее остановил звонок в дверь. Это оказался еврейский парнишка из прачечной. Рубашки Стаса после нее были всегда свежими и хорошо отутюженными. Найдя сумочку, Лера выписала разносчику чек и собралась было дать ему чаевые, но мелочи в кошельке не оказалось. Тогда она вспомнила, что видела на крышке платяного шкафа портмоне Стаса. Она прошла в спальню, с трудом дотянулась до коричневого кожаного бумажника и вернулась. Расплатившись и закрыв дверь, машинально стала перебирать разноцветные бумажки с изображениями великих людей Испании. Вот конкистадоры Кортес и Писарро, вот великий, но неизвестный человечеству ботаник Мутис, вот король Хуан Карлос…

«Почему, — подумала она, — у Стаса всегда есть наличные деньги, а у меня нет? Хм… Просто они мне не нужны, я везде расплачиваюсь чеками. А это что за бумажка? — ее глаза наткнулись на до боли знакомый листок из школьной тетради в клетку. — Интересно, что это?» — полюбопытствовала Лера, развернув его. По центру размашистым почерком было написано: «Расписка». Она машинально пробежала глазами по тексту:

«Я, Лев Леонидович Паншин, в трезвом уме и твердой памяти, даю расписку Верейскому Станиславу Николаевичу, по прозвищу Кардинал Ришелье, в том, что дарю ему свою приватизированную квартиру в знак дружеского расположения и в счет погашения долга».

Ниже подпись и число.

Лера недоверчиво перевернула листок, как бы пытаясь обнаружить там еще что-то, подтверждающее ее страшную догадку, но листок был чист и больше никаких пометок на нем не было. В шоке, который с минуту на минуту мог обернуться обмороком, она сложила листок и убрала его обратно в портмоне, положив все на прежнее место.

«Дружеское расположение… В счет погашения долга… — словно пузырики в газировке, метались в ее голове слова. Охватил озноб, несмотря на жару. По коже будто пробежали ледяные пальцы, и спина покрылась мурашками. — Так, так, так… Гады вы, гады, — шептала она. Слезы крупными градинами покатились из глаз. — Значит, вы знакомы… Значит, вы друзья… Да разве так можно? А я так вам верила. Сначала тебе, Лева. Потом тебе, Стас. За что же вы меня так?»

Лера встала, прошлась по дому, утирая глаза и нос рукой. Снова, как тогда, в тот страшный день, когда украли Игоря, умер Павел Александрович и она застрелила Сашу, хотелось все бросить и перестать бороться. Вскрыть себе вены и лечь в ванну, наполненную горячей водой. Нет, она не имеет на это права, ведь от ее жизни зависит жизнь Игоря, — попыталась привести себя в чувство Лера напоминанием о судьбе сына.