Марина Серова - Жемчужина в мутной воде
Вообще-то я никогда не одобряла подобные сцены женской слабости, но всегда позволяла своим клиентам как следует выплакаться, а иначе с ними невозможно было о чем-то разговаривать. А поговорить, как правило, было о чем. Вот и сейчас, когда Мордакина вдоволь нарыдается и выпустит пар, я собиралась поговорить с ней о Регине Румянцевой и о том, что могло связывать их двоих, а точнее, четверых, включая Ольшанскую и Зернову, помимо совместной работы на студии.
Наконец Мордакина немного успокоилась, вытерла нос и глаза краем пододеяльника и посмотрела на меня. Глаза ее были воспаленными и красными от слез, нос тоже округлился, как будто опух.
— А откуда ты знаешь про Румянцеву? — Она всхлипывала и икала.
— Володька где-то нарыл информацию, поделился со мной.
— Так он давно все знал и мне ничего не сказал? — Света попыталась возмутиться и еще раз громко икнула.
— Почему давно, только сегодня и нарыл, — запросто соврала я, припоминая просьбу Порошина не рассказывать Мордакиной о других погибших порноактрисах, поскольку Светлана дама непредсказуемая, может закатить сцену. — Он просто не успел тебе сказать об этом.
— Ясно. — Мордакина понуро опустила голову и шмыгнула носом. — А еще он нарыл кого-то?
— Больше никого не нарыл.
— Это хорошо.
— Светлана, расскажи мне о Румянцевой. — Я решила, что пришло время поговорить по душам.
— А что о ней говорить, обычная девчонка, охотница за легкими деньгами. Она говорила, ей на учебу в институте собрать надо. Она вообще не михайловская была, из Карасева к нам приехала, конкретно за заработком. Она лентяйка такая была, училась плохо, ее и перевели с бюджетного отделения на платное. А родителям она побоялась говорить, вот и пришла к нам поработать. Вот, собственно, и все, что я могу сказать о Регине.
— Свет, а теперь подумай: хорошо подумай, что вас всех связывало — тебя, Раису, Маринку Пилку, эту Регину Румянцеву? Я понимаю, что вы вместе работали, но сейчас не об этом. Должно быть что-то еще, я подозреваю, что причина кроется не в вашей работе.
— Но больше ничего нас не объединяло и не могло объединять. Только работа, уверяю тебя. — Светлана вдруг поежилась, резко подскочила и вцепилась в меня. Ее голова легла на мое плечо, губы прикоснулись к уху, дрожащим голосом она зашептала: — Женечка, я боюсь, я безумно боюсь. Никогда мне не было так страшно, как сейчас. Даже сегодня на автовокзале я меньше боялась. — Мое предплечье было буквально раздавлено крепкой хваткой напуганной Мордакиной. Я чувствовала, как ее пальцы впиваются мне в кожу. — Не оставляй меня, Женечка. Умоляю тебя, не оставляй.
— Успокойся, Света, все хорошо. — Я попыталась оторвать ее от себя, но это было невозможно сделать. В этой хрупкой женщине появилось столько силы, что мне с трудом удавалось руку поднять.
— Это Робин Гуд какой-то появился. Точно, он нас всех ненавидит. Он решил очистить мир от порнографии. — Мордакина резко дернулась, подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза. — Нет никакой связи, Женя, никакой другой связи нет. Все, кто участвует в съемках порнофильмов, должны умереть. Ты понимаешь? Так решил он, Робин Гуд, борец за справедливость.
— Тебе действительно не стоило пить кофе перед сном. — Я как будто находилась в тисках питона, обвившего все мое тело своими упругими, мускулистыми кольцами.
— Мы должны спрятаться, — продолжала обезумевшая Мордакина.
Наконец-то я вырвалась на свободу, и моя ладонь немедленно опустилась на щеку Светланы. Пощечина оказала отрезвляющее действие.
— Ты чего? — Она вскрикнула и отпрянула от меня.
— У тебя часом крыша не поехала?
— Ой, ты права. — Светлана обхватила голову руками, свернулась калачиком и завыла, как раненый зверь. — Ты права, Женя, я схожу с ума. Я точно схожу с ума.
— Может, коньяка? — Я вспомнила, что для Мордакиной лучшим успокоительным был именно этот алкогольный напиток.
— А у тебя есть? — Она явно оживилась.
— Есть.
— Тогда неси.
Я ограничилась одной рюмочкой успокоительного средства, Светлане потребовалось три, чтобы окончательно прийти в себя.
— Извини, я тут наговорила всякой ерунды. Это нервное. — Она уже улыбалась.
— Ничего, бывает. Ну что, теперь спать?
— Можно. — Светлана натянула на голову одеяло.
Какое там спать, в моей работе все так непредсказуемо и часто несвоевременно. Звонок мобильного телефона прервал наш еще очень хрупкий сон.
— Слушаю, — ответила я.
Мордакина уже сидела в кровати и буквально в рот мне смотрела, боясь пропустить что-то важное.
— Вы обманули меня, Евгения Максимовна. — Я узнала этот голос. Мне позвонил Пеликанов. — Я думал, что имею дело с человеком порядочным, — монотонно продолжал он, — но, по-видимому, ошибся.
— О чем вы говорите, Всеволод Сергеевич?
— О нашей несостоявшейся встрече.
— По-моему это не я вас, а вы меня подвели. Ведь вас там не было.
— Ошибаетесь, я был. Кстати, хочу сделать вам комплимент, вы очень красивая женщина. И ваша физическая подготовка способна вызвать зависть.
— Почему вы не подошли ко мне? — Я очень хотела затянуть наш разговор.
— Простите, время позднее, я должен идти.
— Подождите…
— Советую вам больше не искать со мной встречи, это бесполезно. Я уезжаю, но только на время. Вернусь через год, а может быть, и через два. Но я обязательно вернусь. — Слова его звучали зловеще. — До встречи, Евгения Максимовна. — Не дожидаясь ответа, мой собеседник положил трубку. В телефоне послышались частые гудки. Я тоже нажала кнопку отбоя.
— Чего он хотел? — Мордакина проявляла неподдельный интерес.
— Он сказал, что уезжает.
— В самом деле? Так это же здорово. — Подобная новость не могла не радовать Светлану. Меня же она только озадачила.
— Не так уж это и здорово, — сказала я в задумчивости.
— Почему?
— Есть два варианта: либо он блефует и пытается ослабить наше внимание, либо игра, затеянная им, переходит на следующий, более сложный уровень. Он что-то задумал и пытается выиграть время.
— Спасибо, успокоила, — Света откинулась на подушку, — неси еще коньяка, теперь ведь не усну.
— А ты постарайся. — Я не собиралась поддерживать в Мордакиной эту страсть к успокоительному.
Сквозь незашторенные окна в комнату пробивались первые лучи осеннего солнца. На часах семь утра. В комнате ощущается легкий аромат перегара, результат принятых накануне успокоительных средств.
Мордакину я решила пока не будить, в столь ранний час пользы от нее никакой не будет, одни хлопоты. Я смогла полчаса позаниматься на тренажерах, потом принять ванну с ароматическими маслами. В восемь часов уже сидела на кухне с чашкой свежесваренного кофе. Компанию мне составила тетя Мила, она не могла скрыть своей радости, что мы вместе завтракаем.
— Как же я люблю, когда ты дома. Такая спокойная, никуда не спешишь, за телефон не хватаешься.
— Я тоже люблю, тетушка, но долго в таком состоянии пребывать не могу, хирею, болею, чахну на глазах.
— Неужели тебе со мной так плохо? — взгрустнула она.
— Ну что ты такое говоришь, Мила. Да ни с кем на свете мне не бывает так хорошо, как с тобой. — Я подсела к тетушке и обняла ее за плечи. — Не говори глупостей, ты у меня самая любимая. — Я чмокнула ее в макушку и вернулась к своему кофе.
Не долго продолжалась наша семейная идиллия, зазвонил телефон, и тетя Мила, тяжело вздохнув, прокомментировала:
— Ну вот и все, начинается!
— Обещаю, скоро это закончится. — Я игриво подмигнула тетушке и поспешила ответить. — Слушаю.
— Не разбудил? — Конечно же, это был Порошин.
— Нет. Как ты?
— Жить буду. Правда, врачи запретили мне смотреть телевизор и сидеть перед компьютером, — он усмехнулся, — но это даже к лучшему, правда?
— Что с Мальвиной?
— У нее жуткая депрессия, давится слезами.
— Ей полезно, она вчера такого натворила…
— Да я уже в курсе, мне все подробно рассказали сотрудники. Скажи, Женя, а кто это так отделал моего парня? Ему два зуба выбили.
— Подозреваю, что это сам Пеликанов и сделал. Когда твой человек настиг незнакомца, покушавшегося на Мальвину, Пеликанов вмешался.
— Как же меня достал этот Пеликанов! — Владимир выругался. — Если, конечно, это действительно он.
— Совсем скоро мы об этом узнаем, — самонадеянно пообещала я. — Кстати, почему ты не предупредил меня о том, что Мальвине пришла в голову идиотская идея явиться на встречу, да еще в подобном прикиде?
— Да я пытался сказать, ты же сама не стала со мной разговаривать, — отчаянно защищался Порошин. — Хотя, если честно, я не знал, что она решит нарядиться Светланой. Думал, просто поехала к тебе на подмогу.
— Ладно, что теперь говорить, — вздохнула я.
