Марина Серова - По законам гламура
— Значит, и на конкурсе будете? — уточнил Светлов.
— Буду! — пообещала я. — Теперь мне уже самой любопытно, кто победит.
— Это замечательно! И тогда вы увидите, что старый Лазарь Лихт умеет быть благодарным! — многообещающе сказал Леонил Ильич, провожая меня к двери.
— Что вы задумали? — насторожилась я.
— Увидите! — таинственно усмехнулся Светлов, и я вышла от него в полном недоумении.
Спустившись на четвертый этаж, где уже не было охранника, я своим ключом открыла дверь в номер Евгения и сняла камеру наблюдения — она мне там была уже не нужна, а вот другие три — в коридоре и у Полины с Иваном — я решила на всякий случай оставить на своих местах — мало ли что?
Вольготно расположившись в кресле, я закурила, включила телевизор и расслабилась, решая, чем бы мне себя занять, а то не привыкла я как-то бездельничать. Тут раздался телефонный звонок, и я очень удивилась — в моей комнате стационарный телефон не звонил ни разу. Сняв трубку, я услышала приятный мужской голос, который спросил:
— Татьяна Александровна Иванова?
— Да! Это я, — недоуменно ответила я.
— Вас Гаврилов беспокоит. Я тут сейчас у Тумасяна. Он мне кое-что рассказал, и я приглашаю вас в любой из своих магазинов, чтобы вы совершенно бесплатно выбрали любое понравившееся вам платье на свой вкус. А еще тут рядом со мной Краснов, наш местный цирюльник, — насмешливо произнес он. — Так он приглашает вас в свой салон, чтобы вы тоже совершенно бесплатно могли заняться собой.
«Понятно! — подумала я. — Это Тумасян нажал на них, чтобы они тоже в этом деле поучаствовали, а то все нервничали, деньги тратили, а они святые, что ли?»
— С удовольствием принимаю ваши приглашения, — ответила я. — Поеду прямо сейчас, — и, положив трубку, радостно рассмеялась: — Ну вот и занятие нашлось!
Переезжая из одного магазина в другой, где обо мне все были предупреждены, я азартно копалась в тряпках — самое любимое женское занятие. Перемерив все, что только подходило мне по размеру, я выбрала очень дорогой и роскошный розовый костюм, который аккуратно положила на заднее сиденье, и поехала в гостиницу.
Поднявшись к себе, я бережно повесила новый костюм в шкаф и посмотрела запись на мониторах. Жизнь в «Туристе» шла своим чередом и никаких неприятных сюрпризов мне не преподнесла.
В ресторане за столиком конкурсантов теперь сидели только Иван с Полиной, величественная Сереброва милостиво мне улыбнулась, а Вероника дружески кивнула. Светлов встретил меня хитрым взглядом и, как я ни уговаривала его сказать мне, что он затеял, так и не раскололся. Отловив после ужина Пашьяна, я спросила его:
— Ну, Арам Хачатурович, а что вы сделали со своими пленниками?
— Мелюзге еще раз надавали по шее и предупредили, чтобы они мимо гостиницы даже проходить не смели, а остальных увезли. Вы были правы, нечего самим руки пачкать, когда «крыша» есть. Пусть они свои деньги отрабатывают! А список этих придурков вот! — сказал он и протянул мне лист, на котором было аж шестнадцать фамилий.
— И вся эта история закончилась к вящему удовлетворению всех заинтересованных сторон, — подытожила я. — Надеюсь все-таки, что обойдется без трупов, а то не хотелось бы мне милиции жизнь осложнять.
— Зачем трупы? — удивился Пашьян. — С живых людей можно деньги взять, с трупа что возьмешь?
— Тоже верно! — согласилась я, стараясь не показать, как я обрадовалась — не такая уж я на самом деле кровожадная. — А подскажите мне, Арам Хачатурович, где бы мне в Тарасове купить бутылочку настоящего армянского коньяка? Мне людей отблагодарить надо, а в магазине брать боюсь — подделок полно!
— Зачем купить? — возмутился Пашьян. — Сейчас скажу, и вам в номер принесут! Настоящий! Армянский! «Ахтамар»! — с восторгом произнес он. — Люди ваши довольны будут!
— Спасибо! — кивнула я.
— Вам спасибо, что племянника моего не выдали! — тихо сказал он. — Дурак он еще! Одно слово — молодой! Вот повзрослеет, так и поумнеет!
Я вернулась к себе в номер, куда мне вскоре принесли обещанную Пашьяном бутылку коньяка, и только собралась отдохнуть, как зазвонил мой сотовый. Я удивленно на него посмотрела, но, увидев на дисплее номер Кирьянова, тут же ответила на звонок.
— Слушаю тебя, Володя, — сказала я.
— Татьяна Александровна! Вы не могли бы немедленно приехать ко мне на работу? — спросил он до невозможности официальным тоном.
— Что-то случилось? — насторожилась я.
— Я все объясню вам, когда вы приедете, — сухо сказал он и положил трубку.
Надо ли говорить, что я сорвалась с места, как подскипидаренная, но бутылку коньяка захватить с собой успела — может, не так страшен черт, как его малюют?
Добралась я мигом и, входя к Володе в кабинет, хотела было по-приятельски поздороваться, но вовремя прикусила язык — возле его стола сидел Кошкин собственной персоной. Багровый от ярости, он вытирал большим платком свою обширную лысину и сверлил меня яростным взглядом.
— Здравствуйте, господин подполковник, — сухо сказала я, садясь напротив Кошкина. — Я приехала. Что вы хотели мне сказать, а что узнать у меня?
Вместо ответа Киря протянул мне лист бумаги и сказал:
— Прочтите!
Я взяла и увидела, что это было заявление Льва Петровича Кошкина на имя начальника областного управления о нанесении мной, Татьяной Александровной Ивановой, побоев его сыну, Олегу Львовичу Кошкину. Кошкин-старший просил принять в отношении меня самые строгие меры, вплоть до уголовной ответственности. На заявлении стояла виза генерала: «Подполковнику Кирьянову. Разобраться и доложить».
— Я прочитала! — сказала я, возвращая Кирьянову листок.
— Вы не хотите никак прокомментировать это заявление? — официальным тоном спросил меня Володя.
— Зачем? — удивилась я. — Если хотите, то заводите уголовное дело. Адвокат у меня прекрасный — Маргарита Федоровна, а уж я снабжу ее таким количеством улик и вещественных доказательств, что ей и трудиться-то особо не придется.
— Каких улик? Каких доказательств? — заорал на меня Кошкин. — Мой сын с друзьями культурно отдыхал, когда вы набросились на них с кулаками и избили. Да у вас не то что лицензию частного детектива отобрать надо! Вас посадить надо! И желательно надолго! Вы представляете опасность для общества! Таким, как вы, нечего делать среди нормальных людей! — зашелся он в крике.
Я слушала его спокойно, а когда он закончил, повернулась к Кирьянову и спросила:
— У вас можно курить?
Прежде чем Киря мне ответил, Кошкин заорал:
— Нельзя! Был принят закон, запрещающий курить в служебных помещениях!
— Ну, нельзя так нельзя, — согласилась я. — А вам, господин Кошкин, я вот что скажу…
От неожиданности Кошкин заткнулся, а в глазах Кири промелькнул смешливый чертик.
— Я не собираюсь проводить здесь много времени и поэтому просто перечислю вам, какими доказательствами и уликами я располагаю. Наберитесь терпения, господин депутат областной Думы, и выслушайте меня, не перебивая, потому что повторять я не буду, — жестко проговорила я.
Мой рассказ не занял и четверти часа. Закончив, я закурила сигарету, выпустила дым в бледное лицо Кошкина и, четко выговаривая каждое слово, спросила:
— Вы все еще хотите встретиться со мной в суде, господин депутат областной Думы? Или хотите, чтобы о похождениях вашего отпрыска узнал весь город?
Ничего мне не ответив, Кошкин встал и пошел к двери, но на полдороге остановился, повернулся и попросил:
— Отдайте мне мое заявление!
— Не могу! — развел руками Володя. — Оно прошло канцелярию и зарегистрировано! Мне генералом поручено в нем разобраться и доложить. С первым я уже покончил, а теперь остается второе — доложить.
— Как я могу его забрать? — снова наливаясь яростью от такого унижения, хотя эта процедура обычная и вполне в порядке вещей, спросил Кошкин.
— Вам придется написать новое заявление о том, что вы отказываетесь от предыдущего, — вежливо пояснил Киря.
— Вы надо мной издеваетесь? — взревел Лев Петрович.
— Ни в коем случае, — сказал Володя. — Сами подумайте! Как я могу его вам отдать? С меня же спросят! А вдруг я его порвал и выбросил? Нет, у нас отчетность строгая! Так что писать придется! Вы можете сделать это прямо здесь — я вам продиктую, а можете — в канцелярии, где его тут же зарегистрируют и подошьют к делу.
— К какому делу? — заорал Кошкин. — Никакого же дела не будет!
— Значит, подошьют в папку входящих, — предположил Киря. — После того как генерал на нем визу поставит.
— А генерал еще здесь? — спросил, яростно сопя, Лев Петрович.
Володя подошел к окну кабинета, которое у него выходит во двор, и, выглянув, сказал:
— Машина на месте.
— Диктуйте! — потребовал Кошкин, садясь к столу.
