Нина Васина - Невеста и Чудовище
– Не скажу, это неприлично, – сильно озадачила я папу Байрона.
Мы двинулись к выходу.
– Очень рад нашему знакомству, очень, – Бирс открыл передо мной дверь. – Давно никто меня так не поражал, благодарю, вы удивительная девочка, Лилит.
Вышли из цветочного кафе. Стемнело. С минуту топтались, не решаясь разойтись. Я держала перед собой орхидею – нечто вроде большого яркого насекомого на палочке. По лицам мужчин поняла, что поездка на дачу и тем более выкапывание ямы под беседкой кажется им при вечерних огнях и в толпе народа полным бредом.
– Если вы передумали, придется ехать мне, – заявляю я грустно, с трудом представляя, где найду вечером копателей и что делать с Кирзачом.
А пойду сразу в пристройку, возьму ружье и пристрелю его на фиг!..
– Мы едем, едем! – среагировал Байрон, вероятно, из-за выражения моего лица.
– Немедленно... – обреченно кивнул Бирс.
Мамавера
В метро я заснула минут на десять. Легче не стало. С большим трудом, еле передвигая ноги, доплелась до своей квартиры. Достала ключи, а потом заметила, что дверь приоткрыта. Тихонько открываю ее и заглядываю в коридор. Свет горит. Тихо. Вхожу на цыпочках и слышу, что Мамавера с кем-то говорит. Уже легче. Я сняла куртку и ботинки, а она вышла в коридор с телефоном.
– Это ты?.. – и потом в трубку: – Это дочка пришла, к сожалению. – Убирает телефон в карман халата и спрашивает: – Ты видела мать своего Байрона?
– Когда?.. – на всякий случай интересуюсь я.
– Все равно когда! – повысила голос Мамавера. – Ты можешь ее узнать?
– В каком смысле?..
Мамавера сделала глубокий вдох, потом – резкий выдох, но голос все равно повысила:
– Лилит, ко мне пришла незнакомая женщина, представилась матерью Байрона и сказала, что ты беременна!
– Ну, я... – просачиваюсь мимо мамы в комнату и начинаю раздеваться. – В каком-то смысле я точно беременна.
– Что значит – в каком-то смысле?.. – переходит она на шепот. – Ты что, нетрезвая?
То ли от усталости, то ли от постоянных мыслей о Верочке, ее останках и о том, где нужно похоронить эти останки, когда мужчины рода Бирсов их найдут, я в этот момент слегка озверела от приставаний Мамаверы с ее, как мне тогда показалось, истерическими заморочками. И ответила честно:
– Отвечаю на первый вопрос: да, я беременна. На второй – да, я нетрезвая, пила шампанское. Это все на сегодня? Мне бы помыться. Можно?
Мамавера, как ни странно, слегка успокоилась и предупредила:
– Не раздевайся совсем. Сначала посмотри на женщину в кухне.
Плетусь в кухню в свитере и колготах. Смотреть на женщину... Открываю дверь и никого не вижу. Оборачиваюсь к маме в коридоре. Она берет меня за плечи, подталкивает вперед и разворачивает налево к стене.
Тут уж, конечно, я быстренько пришла в себя и сразу впала в легкую трясучку от увиденного. На полу в нашей кухне с подозрительной неподвижностью сидит у стены Лизавета, расставив ноги в стороны и завалив голову набок. С закрытыми глазами.
– Это Лизавета, мать Байрона, – поспешно докладываю я. – Она жива?
– Жива.
– А что тут случилось?
– Я уже сказала, что тут случилось, но тебе плевать на то, что я говорю, – спокойно заявила Мамавера. – Проспись, завтра все обсудим.
И ушла из кухни. Я присела перед Лизаветой и наклонилась к ее лицу, чтобы услышать дыхание. Ничего не слышу. Трогать ее страшно, я почему-то уверена, что мне нельзя до рассвета ни разговаривать с Лизаветой, ни прикасаться к ней. Иду в коридор, беру из рюкзака зеркальце и осторожно подношу к ее опущенному носу с изящными ноздрями. Вспотело. Жива.
Иду к маме в гостиную. Она стоит у окна, обхватив себя руками за плечи. Смотрю на ее лицо и только сейчас замечаю две царапины на щеке.
– Она на тебя напала?
– Пыталась поцапаться по-женски, – кивнула мама. – Когда я обозвала ее психопаткой.
– Зачем она приходила?
– Договориться. Чтобы мы тебя связали и завтра утром отвезли в клинику на аборт. Нет, я все могу понять, но когда посторонняя тетка называет с точностью до дня сроки твоей беременности, это, знаешь ли!.. Это меня бесит! Да, – кивнула мама.
В полном ступоре сажусь на диван. Осторожно интересуюсь:
– А она объяснила такое свое желание?
– Объяснила. Параноидальный бред с уклоном в сатанизм.
– А почему она там... без сознания?
– Потому что я ее вырубила.
– Что ты сделала?..
– Я ее вырубила! – повышает голос Мамавера. – Никто не смеет связывать мою дочь и тащить на аборт!
– То есть ты ее... – показываю движение кулаком.
– Не важно как, – отвечает мама.
– Скажи, это важно. У нее останется синяк?
– Нет, конечно, – фыркает мама, будто я сомневаюсь в ее профессионализме. – Никаких синяков. Я повалила ее на пол с захватом руки назад и зажала сонную артерию. Сейчас приедет мой знакомый и увезет... это. Хорошо бы к его появлению вытащить даму на лестницу.
Я закрываю глаза. Она зажала Лизавете сонную артерию!.. Чувствую, как истерикой подбирается хохот. Это как топить лягушку в пруду. Главное, не заморачиваться на тему, где и с кем в этот момент Лизавета решает судьбу своего внука, если я – тут... Или... Нет, я точно тут, я выплыла!
– Эй! Ты меня слышишь? – мама подошла к дивану и села рядом.
– Слышу. Вытащить на лестницу. Зачем?
– Она не должна тебя видеть – вдруг очнется. И человек, который придет ее забрать, тоже не должен тебя видеть. Так надо. Предусмотрительность – залог безопасности. Просто поверь – ее нужно вытащить на лестницу. Поможешь?
– Отличная мысль! – встаю и натягиваю джинсы. – Потащили? Может, сразу на улицу? К помойке.
– Не хами, – строго заметила мама. – Я заготовила коврик.
Завалив Лизавету набок, мы подсунули под нее ковровую дорожку. Потом посадили ее и осторожно оттащили от стены. Мама тащила, а я придерживала голову Лизы, чтобы она не стукнулась, опускаясь.
– Минуточку!.. – бегу в коридор, где я забыла орхидею... как ее?..
В коридоре отрываю головку цветка. Иду в кухню и кладу ее в карман пиджака Лизаветы.
– Это все? – спросила Примавэра.
– Все, – киваю я, смывая с ладони розовую липкую сукровицу.
Мы волоком протащили Лизавету по коридору и через порожек на лестницу. Отдышались, посадили ее у стены, а тут и знакомый мамы приехал.
Он выходил из лифта, когда Примавэра дала мне знак зайти в квартиру. Я все равно слушала под дверью. Сначала – обмен любезностями. Из полезной информации – они не виделись много лет. Потом обсуждение сценария. Мужчина этот как бы нашел Лизавету в подъезде и решил отвезти ее в больницу. В машине он должен сунуть ей под нос нашатырь, чтобы она очнулась, выслушала эту историю и сама решила – в больницу ей ехать или домой. Если в больницу, он везет ее туда и слушает внимательно все, что Лизавета скажет в приемном отделении. Если домой, то дальше по сценарию – объяснение с мужем или сыном, если они...
– Их нет дома, – сказала я из-за двери. – И не будет еще долго.
– Лилька, закрой дверь! – приказала невидимая Мамавера.
И не подумаю.
– Выросла? – спросил невидимый мужчина. – Красивая? Как ты или красивей?
– Сам донесешь до машины? – уклонилась от ответа мама.
И после недолгой возни она затащила освободившийся коврик домой.
– Отлично, – заметила я, снова начав раздеваться. – Кто он? Чистильщик?
– За кого ты меня принимаешь? – прищурилась Примавэра.
Я залезла в ванну и блаженно ждала в горячей воде, пока пена вокруг поднимается огромным комом. Пришла мама, села на краешек ванны и демонстративно затянулась сигаретой.
– Мы уже дома курим? – упрекнула я.
– Больше – никакого вранья. Согласна? Я не буду читать тебе лекции о плохих привычках.
– Это удобно – не читать таких лекций человеку, который не курит, – вздохнула я.
– А может, ты колешься, нюхаешь и уж точно – не пользуешься презервативами, – выдала Примавэра и вдруг спросила: – Отличишь гашиш от «золотой пыли»? – заметив выражение моего лица, она удовлетворенно кивнула: – Вот видишь! А я отличу.
Смотрю на ее усталые глаза, на темные круги под ними и спрашиваю:
– Мам, а как тебя зовут?
Примавэра медленно загасила сигарету в раковине и улыбнулась:
– Это важно?
– Тебя зовут Марина, да? Марина Яловега?
Она молча кивает и пристально смотрит на меня:
– Вы что, вскрыли коды Службы безопасности?
– Коды мы так или иначе узнали, но это мало помогло. В архив с актами идентификации мы не попали.
Мама закрывает глаза и сидит, покачивая головой. Потом устало спрашивает:
– И это все ты проделала, чтобы узнать мое настоящее имя? Почему тебе вообще пришло в голову его искать?
– Могила Марины Яловеги рядом с могилой отца, – я решила не распространяться о Верочке, чтобы к маминым ужасам на тему наркотиков и опасного секса не добавился еще один – белая горячка.
– Откуда ты знаешь, где его могила?
– Вот... Узнала. Мам, ты тоже должна знать. Байрон и его отец – Вениамин Бирс поехали к себе на дачу ломать беседку. По моей просьбе. Я думаю, что они сегодня ночью найдут под нею останки женщины и ребенка.
