Сергей Валяев - Трупоукладчик
Дело в том, что когда мы летали на джипе от одного готеля к другому, то у подарка господина Сидороффа пробило бензопровод. Пришлось его исправлять. Буквально в полете. Зажимать зубами рану, истекающую нефтепродуктом. Так что кусал я жевательную резинку по весьма уважительной причине. А не потому, что не умею вести себя в приличном обществе.
Маргарита на мое мнение, высказанное вслух, вздохнула и призналась, что нам лучше и вправду продолжить культурный отдых в другом месте. Вот этим она была мне симпатична: если вопрос не принципиален, можно и уступить.
Мы вышли в фойе, похожее на павлиний заповедник. В районе хез треста (туалета) «М» наблюдалось некоторое оживление. Нездоровое. Точно кто-то из любителей театральной фиесты утоп в унитазе. Что такое?
Одеваясь в гардеробе, мы узнали, что какой-то охальник свернул дефицитные шарики для спуска воды. Деталька — тьфу, мелочь, а без неё процесс пользования бачками весьма затруднителен. На такие горькие слова служителей муз я покосился в сторону Панина. Тот ухаживал за Ладой и не сочувствовал, охальник, чужому горю. Что делать, у каждого свои достоинства. По мне, лучше пройти по ст. 102, чем ходить по зеркальному фойе опущенным зачуханцем.
С облегчением мы вышли на свежий воздух. Дождь прекратился — вечернее небо очищалось от сырых облаков. План по поливу был выполнен, и завтра нас ждал чудный денек, быть может.
— Какие буду предложения, мальчики? — спросили нас девочки.
Предложение было одно: девочек провожают домой. И мальчики продолжают заниматься проблемами. Маргарита по причине журналистского любопытства принялась пытать, какие такие проблемы можно решать. Ближе к ночи. Были бы люди, отвечал я, а проблемы найдутся.
— Как я понимаю, вы все ищете юношу? Неверной половой ориентации? мило улыбнулась Рита.
Я промычал нечто утвердительное. Панин тоже, но по другой причине — он был занят ремонтом бензопровода. И держал его в зубах. Лада помогала ему своим присутствием.
— Я могу вам помочь, — сказала будущая журналистка.
— Чем же?
— У меня знакомые… в этой среде.
— Это я уже понял, — хмыкнул. — Места были самые лучшие. Спасибо. Даже начальник Управления театров и тот, барчук…
— Куда мы? — прервал меня оперсос Стручков, весь в бензине.
Я поинтересовался состоянием клятого бензопровода — состояние было удовлетворительным, и я предложил: мы с Марго ещё катаемся по вечернему городу в поисках её богемных друзей, а Лада с Николашей отправляются к тете Лене. Есть кулебяки и смотреть «Спокойной ночи, малыши».
Мое предложение было принято единогласно. При одном воздержавшемся Ладе тоже хотелось вкусить грешной столичной жизни. На что ей, ребенку, было заявлено: пусть сначала закончит общеобразовательный колледж, а уж потом… вкушает запретные плоды. При бдительном присмотре старших товарищей.
— Да, — ответственно проговорил на это Панин, заботливо укрепляя ремешок безопасности Лады. Что-что, а нянька из него получится замечательная. Для моего ребенка тоже. Шутка. А может и нет?
Не открою никакой гостайны, сообщив, что ночью столица напоминает хмельную и веселую грандессу, то бишь красивую даму, цель которой отловить жирненького, богатенького, беспечненького пупсика из страны дальнего зарубежья, гульнуть с ним по полной развлекательной программе и отпустить утомленного, с отвратительным металлическим привкусом во рту гостя ранним, стылым утром, когда даже птицы мира не гуляют по мокрой брусчатке Красной площади; отпустить голым, босым, без единого цента в кармане, с чувством удовлетворения и некой оторопи от столь беспощадной азиатской предприимчивости.
— Votka, matreshka, ёp your mat', blad', dsoра, hujashкy, — заучивает счастливчик на будущее новые, незнакомые, трудные для произношение слова, подсчитывая убытки фирмы от экзотической, чумовой и во многом загадочной ночи. А подсчитав, останавливается как вкопанный у гранитного хранилища бальзамированной куклы и долго там стоит, вглядываясь в мужественные лица воинов поста № 1 (когда те ещё стояли) в тщетной попытке разгадать великую тайну Rashian. И, конечно же, не разгадает её и пойдет прочь, яппи, под победный и торжествующий бой курантов на Спасской башне, стеная и плача от своего бессилия и немочи, раскаиваясь в содеянном безобразии перед оставшейся в штате Вирджиния улыбчивой, доверчивой и фригидной, как matreshka, невестой Дженни, любительницей толстого-толстого гамбургера и верховой езды на лошадях на родительском ранчо, ёр уоur mat'…
Столь странные, романтические видения возникли у меня, пока я ждал Маргариту, ушедшую на поиски нужного нам человечка. Ждал я её в джипе. У «Националя» — гнезда международного разврата, как бы выразилась прежняя г. «Правда». Впрочем, наверное, и сейчас бы она так высказалась. И была бы абсолютно права: другие слова бессильны, кроме матерных, чтобы передать растленную атмосферу близ этого трехзвездного отеля.
Интуриста ловили, как рыбу в мутной воде. И сами легкоподвижные девочки, и бригада молодых, крепких юнцов. Верно, неудачников боксерского ринга и борцовского ковра. Подходили и ко мне, предлагая недорогой и качественный товар, способный удовлетворить все мыслимые и немыслимые сексуальные фантазии. Чтобы меня не отвлекали от моих бытовых фантазий, я сказал, что жду Бармалея, после чего вокруг джипа возник лунный ланшафт. Очевидно, эта кликуха имела свою магию и свой знак. Положительный. Для меня. Я мог спокойно продолжить свои наблюдения.
На платежеспособных импортных граждан вся эта празднично-развратная аура близкого конца света действовала, как дурь на человек, впервые употребившего наркотик ради любопытства. Товар расходился бойко, точно оренбургские платки. Некоторые туристы наезжали со своими «самоварами». В качестве которых выступали уже знакомые мне фигуранты — кокетливые, хихикающие ломаки. Хит-конвейер скороспелой, на разные вкусы любви действовал споро и без заметных сбоев. Фабрика, ёр уоur mather and father, грез!
Я уж притомился в ожидании и хотел вытащить своего верного «Стечкина», чтобы пошмалять в удобных для этой цели швейцаров, мечущих хрустящие баксы за пазуху своих маршальских мундиров с пышными, позолоченными аксельбантами, как наконец появились Марго и её знакомый по прозвищу Бармалей.
Мебельными габаритами и суровым нравом он соответствовал этому милому имени. Заполнив собой автомобиль, он сразу предупредил, что время monеy-monеy и он готов облагодетельствовать нас пятью минутками. Я пошутил, что за такое время можно пустить под откос все грузовые составы МПС, и мы приступили к обсуждению насущной проблемы.
Возникает вопрос: а где же все службы? По охране общественного порядка. Они там, где им положено. По штатному расписанию. Считают выручку за свою лояльность к развитию и процветанию сношений между народами. Службам же безопасности, как я убедился, сейчас не до подобных, половых, вопросов. У Безопасности ныне другие, животрепещущие задачи — разводить две ветви власти, исполнительную и законодательную, чтобы не случилось гражданского кровавого мордобоя на столичных булыжных и асфальтовых мостовых, не пригодных для танковых атак.
Так что встреча моя с одним из спецов по скорострельной, российской love была вполне закономерна и объяснима.
— Петушок, да? — сказал он, рассматривая фото Рафаэля. — Не знаю. Из новеньких? — И признался с некоей брезгливостью: — Вообще-то это не мой профиль, вони от таких, да?.. Выше крыши…
— А кто всех знает, Бармалейчик? — улыбнулась фамильярная донельзя Рита.
— Малыш, всех знает только Господь, — проговорил наш собеседник. Фотку беру, да? Подниму своих барсиков… Если петушок не в супе с вермишелью, он — ваш… — Открыл дверцу. — И мотайте к Плевне, да, там Тетя Пава, мамочка всех этих убогих… — Выбрался из джипа, наклонил крупноформатную шмасть. — От Бармалея, да? Будет как шелковая…
И ударил дверцей так, что джип лишь случайно не развалился на мелкие запчасти. Хорошо, что Панин не увидел такого грубого обращения со своим любимым детищем. Я покачал головой.
— Симпатичный Бармалей, да?
— Да, — рассмеялась Маргарита. — Я его вот таким знала… Маленьким, да?
— Маленьким? — выезжал я на тактический простор вечернего проспекта.
— У нас старый двор был; все дружили, как родные, — объяснила Рита. Я иногда водила Бармалейчика в секцию… Он, кстати, чемпионом был. По этой… греко-римской, кажется, борьбе… А сейчас вот, да? Бизнесмен такой вот…
— Молодец, да? — пожал я плечами. — Занимается любимым делом, пользуется уважением у товарищей, награжден почетными грамотами, а коллектив — переходным знаменем…
Посмеялись. Джип въехал на горку, где возвышалось монолитное, искаженное от света настенных прожекторов, знаменитое здание, которым до сих пор пугают непослушных детишек перед сном. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький сексот и укусит за бочок…
