Кирилл Казанцев - Легальная дурь
Дровяная улица не зря носила свое название. Наверное, ни в одном районе города не было столько деревянных построек, сколько здесь. Даже 9-й Тупик не шел ни в какое сравнение. Дровяная улица производила жалкое впечатление – убогие домишки, покосившиеся заборы, полное отсутствие асфальта, безлюдье и горы мусора на проезжей части. Улица тянулась вплоть до невысокого холма, поросшего хилым кустарником, и там кончалась. За холмом слышался гулкий перестук двигающегося товарного состава. Пожалуй, это было здесь единственной приметой цивилизации. Парфенов подумал, что подобная дыра – просто идеальное место для отморозков вроде Цыгана, которые нападают на больных старух и беззащитных женщин, но, с другой стороны, именно в таких местах их и стоило искать, причем оторванность от нормального мира могла сейчас сыграть на руку Парфенову.
Дом двенадцать оказался одноэтажным строением с облезлой крышей. Вокруг – маленький участок, обнесенный невысоким забором, и сарай в глубине двора. Собаки не было. В окнах отражалось пасмурное небо.
Капитан оглянулся по сторонам и толкнул калитку. План, который он наскоро придумал, изощренностью не отличался, но нахальства в нем было хоть отбавляй. Публике, что тут обитала, он должен был понравиться.
Парфенов поднялся на крыльцо, толкнул дверь. Она была заперта изнутри, но засов был хлипкий, и Парфенов без раздумий высадил ее плечом. Дверь с гнилым треском отворилась. Из маленькой прихожей в комнаты вела еще одна дверь, к счастью, незапертая. Капитан шагнул в дом и почти тут же столкнулся с худым сутулым человеком в мятых брюках и выцветшей камуфляжной куртке. Волосы у человека были всклокочены, точно он только что проснулся, но глаза смотрели настороженно и недобро.
– Тебе чего? – спросил человек таким сиплым голосом, словно он уже неделю ничего не пил, кроме ледяной водки. – Дверь попутал?
Не спуская глаз с Парфенова, он незаметно отступал назад в маленькую кухоньку, которая просматривалась за его спиной.
– Я к бабе Мане, – сообщил капитан, награждая неизвестную ему бабку первым пришедшим в голову именем. – Племянник я. Она где?
Всклокоченный человек ни на секунду ему не поверил, но признаваться в этом не стал. Он все так же осторожно перемещался в сторону кухни, откуда несло запахом кислых огурцов и водочного перегара.
– Бабка там, в койке, – мотнул он головой. – Где же ей еще быть? Только не Маня она, а Зинаида Степановна. Теперь-то дошло, что не туда попал?
– Это для тебя она Зинаида Степановна, – заметил Парфенов, глядя человеку прямо в глаза. – А для меня баба Маня.
Он запустил руку в карман и нащупал там пятирублевую монету. Когда мужик в камуфляже сделал еще шаг назад, Парфенов незаметно выудил монету и выронил ее на пол. Она шлепнулась на вышарканные доски, жалобно звякнув. Мужик невольно перевел взгляд вниз, и тут капитан молниеносным ударом врезал ему по челюсти. Длинное худое тело опрокинулось назад, и мужик, нелепо раскинув руки, влетел в кухню, задел по пути колченогий стул, свалил его и сам грохнулся на пол, где и замер, точно заснул.
– А не зевай! – буркнул себе под нос Парфенов и перешагнул порог кухни.
Здесь его ждали. Прятавшийся за дверью человек что есть силы толкнул ее, намереваясь сбить капитана с ног. От толчка тот пошатнулся, но устоял. Из-за двери на него вывалился длинный, с руками, похожими на грабли, человек. Лицо у него было бледное и страшное, точно у покойника. Он с ходу попытался пустить в ход нож, и Парфенов едва успел уклониться от разящего удара. Тусклое лезвие прошло в сантиметре от его лица. Капитан пнул длинного и попал в коленную чашечку. Издав змеиное шипение, бандит, прихрамывая, сделал два шага в сторону, перехватил нож поудобнее и встал в стойку, чтобы броситься в новую атаку. Его пугающе бледное лицо маячило перед глазами Парфенова как напоминание о загробном мире. Именно о таком впечатлении рассказывала Елена Веденеева. Парфенов уже нисколько не сомневался, что имеет дело с теми отморозками, что напали на нее. Он даже позволил себе предположить, с кем конкретно имеет дело. Со слов Веденеевой выходило, что самого высокого кликали Кощеем. Так он к нему и обратился.
– Слышь, Кощей! – сказал капитан, стараясь придать своим интонациям оттенок убедительности. – Ты бы с огнем не играл! Я знаю, кто ты, но ты меня не знаешь. И прямо скажу, тебе очень повезло, что не знаешь. Я могу тебе здорово испортить жизнь, и знаешь почему?..
– Закрой хлебало! – с видимым отвращением сказал в ответ Кощей. – Слушать твой гнилой базар… Тюха, вставай! Вставай, говорю! Разлегся! Не на пляже. Гости у нас, не видишь?
Тюха, распростертый на полу, заворочался, закряхтел и стал подниматься. Вид у него был осовелый и смущенный.
– Зря встаешь, – сказал, не поворачивая головы, Парфенов. – Второй раз больнее будет.
– Ты про свою боль беспокойся, – не слишком внятно пробормотал Тюха, потому что ему мешала ушибленная челюсть. – Сейчас мы тебя на фарш смелем и в сортир спустим, – в руке у него, как по волшебству, тоже появился нож.
Однако, несмотря на угрожающую риторику, нападать он не торопился, уступая это право своему приятелю. Но и Кощей сделал паузу, видимо, размышляя, что за человек Парфенов и почему он не выказывает страха. Недолгое замешательство позволило капитану сдать назад и занять более удобную позицию. Он прижался спиной к стене и выхватил из-за пазухи пистолет.
– Ну все, ребята! Кончай дурака валять. Козыри сегодня у меня. Новой сдачи не будет. Кладите свои инструменты, и будем разговаривать.
– Тюха, – негромко сквозь зубы сказал Кощей. – Он блефует. За ним никого нет. Валим его и уходим!
– Ага, – серьезно сказал Тюха, не двигаясь с места.
Кощей молча метнулся вперед, уже издали обдав Парфенова волной свежего перегара. Сверкнул нож. Капитан выстрелил, целясь в живот и очень надеясь, что пуля не повредит крупных сосудов. Кощей в броске будто сдулся. Колени его разъехались в разные стороны, длинные руки опали вдоль тела, со стуком упал на пол нож, а следом к ногам Парфенова рухнул и сам Кощей, вывернув набок еще более побледневшее лицо.
– Спокойно, начальник! – тревожно сказал Тюха, смещаясь вдоль стены подальше от капитана. – Я все понял. Вот, смотри, перо кладу. Все путем, – он тоже выбросил нож. – Тебе за то, что людей вот так запросто валишь, не влетит? Ну, там, звездочки снимут, нет? Так ты об чем побазарить хотел?
– Так о фарше, – ответил Парфенов, направляя на бандита пистолет. – Ты вроде про фарш говорил? Ну вот, сейчас своего подельника покрошишь и, как ты там говорил – в сортир и спустишь. Никто у меня на службе ничего и не узнает.
На лице Тюхи отразилась такая тоска, что Парфенов даже засмеялся.
– Ладно, не бойся, – сказал он, присаживаясь возле Кощея и ощупывая его шею. – Жив, урод. Даже, думаю, поправится при своевременном лечении.
– В больничку его надо, – подсказал Тюха. – Может, «Скорую» вызвать?
– Ишь ты какой инициативный, – хмыкнул Парфенов, хлопая Кощея по щекам. – Так не пойдет. Сначала вы мне расскажете, по чьему заказу ходили на улицу Черкасскую. Все выложите, до последнего пункта.
– Ты о чем, начальник? – хмуро спросил Тюха. – Какая Черкасская? Ты вообще попутал. Мы тут хату снимаем. Работу ищем. Немножко выпили, а тут ты со своими вопросами. Человека вон подстрелил… Беспредел получается. Я…
Голос его окреп, но поймав тяжелый взгляд Парфенова, Тюха вдруг осекся.
– Ты даже не представляешь, какой я устрою тут беспредел, если ты будешь вякать не по делу, – пообещал капитан. – Во-первых, вам, уродам, скоро доза понадобится. А ее не будет. А еще хуже, что я подстрелю еще одного человека, соображаешь, о чем я?
– Нет, ну ты чего вообще? – сник Тюха. – У вас теперь понятий никаких нету, что ли? Вы чего людей отстреливаете как кроликов? Беспредел полный!
– Ага, как на Черкасской, – напомнил Парфенов. – Больная женщина и женщина-врач. И три ублюдка с ножами. Ничего не припоминаешь?
Очнулся Кощей и попросил воды.
– Перебьешься, – сказал ему Парфенов. – Тебе сейчас нельзя. Кишки пробиты. Там теперь такое месиво – кровь, мясо… А ты еще водичкой полить хочешь.
Кощей разразился бранью, но быстро ослаб, голос его постепенно затих, голова откинулась назад, и бандит прикрыл глаза. Тюха, скукожившийся в углу, переводил взгляд, полный ужаса, со своего приятеля на пистолет в руке Парфенова. Кажется, он уже пожалел, что расстался с ножом. Вид капитана не предвещал ему ничего хорошего, а жалкое положение Кощея конкретно указывало, какого рода неприятность ему уготована.
– Плох твой друган, – заметил Парфенов. – И что характерно, надежд на благополучный исход дела становится все меньше. Вряд ли кровотечение остановится само собой. Ты как думаешь?
