Галина Романова - Единственная моя
– Ну, чё? – Кисляк кивнул на потухший телефон Бойцова. – Отбой, что ли?
– Не совсем, Вова. – Ну не отпускать же его было без разговора, в самом деле. Хотелось полковнику сюрприз сделать и Вову прямо в кабинет притащить, но раз так, то и протокола будет достаточно. – В отдел я тебя не потащу, начальство неожиданно укатило в неизвестном направлении, оно тебя лицезреть желало. А поскольку мне ты в отделе не особо нужен, то…
– То что? – Петров сделал пробный шажок к подъезду, вход в который перегораживал ему настырный мент.
– То говорить станем сейчас у тебя дома. Чаем напоишь?
Петров снова зашептал что-то гневное вполголоса, без конца вспоминая чью-то мать. Потом посмотрел на свои окна, перевел взгляд на соседские. Узрел там любопытную старуху, прильнувшую к стеклу всем телом, тряхнул пакетами и нехотя проговорил:
– Ну пошли, чего с тобой делать? Не отстанешь ведь.
– Не отстану, – сознался Бойцов.
Они поднялись по лестнице. Петров неуловимым каким-то движением открыл свою дверь. Дима даже ключей в его руках не видел, будто ногтем открывал, честное слово. Вошли в прихожую. Хозяин включил свет. И Бойцов еле удержался от похвалы. Сдержался из вредности просто.
Чистота, порядок, свеженькие обои на стенах. Коврики на полу. Ни пепла, ни окурков, ни разбросанных газет или грязных носков. Лекарств, кстати, Бойцов тоже нигде не увидел. Даже на тумбочке возле разобранного дивана, служащего Петрову спальным местом, ни одной склянки. А так ведь не бывает, если у человека последняя стадия туберкулеза. Да и не кашлянул при нем Петров ни разу, чего уж.
– Сырник тебе инвалидность купил, да? – спросил он, усаживаясь в угол так, чтобы видна была дверь в комнату и окно при этом хорошо просматривалось.
– Чего его теперь поминать, помер человек, – ответил туманно Петров и даже на тот угол, где присел Бойцов, перекрестился, хотя ни одного образа тот не увидал. – Царствие ему небесное…
– А кто убил его, не знаешь? – перебил Бойцов.
– Я не убивал точно, – осклабился в радостной улыбке Петров, показав изъеденные тюрьмой до черноты зубы. – И Леня Бублик не убивал, зря его ты доставал.
– Ишь ты, какой осведомленный! – скривился недовольно Бойцов. – Профсоюз донес?
– Земля слухом полнится, – ответил Вова, аккуратно завернул одеяло с простыней, на которых спал, уселся на краешек дивана. – Все-то вы, менты, суетитесь, хватаете всех подряд, а на деле – пшик один от суеты вашей.
Он сцепил пальцы рук в замок, уложил их на коленках. Внимательно осмотрел комнату, в которой жил. Нахмурился, увидав три подсохших листика на пышной герани у зеркала. Хотел было встать, да передумал. Уставился на Бойцова недобро.
Тот молчал. Вова тоже не спешил с разговорами, ждал вопросов. Потом все же не выдержал паузы и начал ныть, и сразу стало понятно, с чего у него такое прозвище.
– И чего ты ко мне пристал, ну чего?! Живу я и живу, никого не трогаю. Тихо живу, безобидно. Ну чего тебе от меня надо, а, гражданин начальник? Я свое отсидел…
– Ой ли? А по слухам, ты раньше срока вышел по болезни. А как на деле? Что-то не выглядишь ты больным, Вова. А что, если тебе повторную комиссию устроить? Что она скажет? Каким будет результат, как думаешь?
– Ну чего ты пристал, ну чего? – чуть не заплакал Вова Кисляк, задергав кадыком. – Сначала на чай напрашиваешься, потом угрожаешь. Если есть что говорить, говори, чего грозишь-то?! Дай дожить спокойно. А болезнь моя… Может, она скрытно протекает, а? Ты вот с виду тоже здоровый, а как на самом деле? Может, у тебя все нутро больное?
От его затравленного взгляда Бойцову сделалось неуютно, и он тут же похвалил себя за то, что явился сюда с табельным оружием.
– Хочу поговорить с тобой, Вова. И хочу, чтобы ты был со мной предельно откровенен.
– Чем могу уж, – развел руками Вова и тут же юрк глазами куда-то под стол. – Спрашивай, начальник.
– Ты вот тут мне про Леню Бублика говорил… – начал вкрадчиво Бойцов, решив подступать издалека. – И сказал будто, что не там мы ищем. Не там суетимся, а где надо, по-твоему?
– А вот не знаю я! – вскинулся Петров слишком поспешно и как-то испуганно, с чего Бойцов сразу заподозрил его в неискренности. – Ленька не убивал, точно знаю. Мелок, чтобы такое провернуть. И нанять никого не мог, на мели он. А что в кабаке орал на Сырника, то с дури великой. Кто завалить хочет, тот орать не станет.
– А партнер Сырникова по бизнесу, как думаешь, мог заказать его?
– А то! – фыркнул Петров, оживившись.
И снова Бойцов понял, что не туда свернул. Холодно, очень холодно.
– У кого бизнес делится, добра не жди.
– Так человек больно уважаемый, – напомнил Бойцов и ненароком будто тоже глянул под стол.
Ничего там не было, даже пыли. Значит, Петров просто глаза от него там прячет.
– Мало среди уважаемых гадов?! – удивленно отозвался Петров и выругался. – На кого сроду и не подумаешь, такое ворочают!
– Ладно, опустим это, – поморщился Дима.
Сколько времени у него ушло на то, чтобы навести справки о человеке, делавшем с Сырниковым бизнес! Да с самого начала расследования. Ведь сведения тщательно скрывались, добывались им с великим трудом. Человек-то о-го-го какой!
– Слушай, Вова, а кто еще мог желать смерти Сырникову?
– Не знаю, – сразу насупился Кисляк и вжал голову в плечи. – Я к нему претензий не имею и не имел.
– Оно и понятно! – фыркнул Бойцов и достал телефон из кармана. – Меня интересует: кто претензии к нему имел, Вова? Из ваших бывших собратьев? Тебе он группу по инвалидности сделал. Кому-то еще помог. Но ведь были и те, кто помощи от него не видел? Были?
– А не были! – взорвался вдруг до того сидевший смирно Вова. – Всем Сырник помог! Кому не лично, так семьи не оставил. Мужиком он был, мужиком и помер, понял, начальник!
– Нет, не понял, – вкрадчиво отозвался Бойцов и начал говорить в трубку мобильного, хотя никакого вызова не делал. – Алле, сержант, ты мне наряд пришли по адресу… Пиши… Да, есть тут один неразговорчивый, работать его станем…
– Э-э, да ты погоди, погоди, начальник!!! – заканючил сразу Вова, сорвался с места, подлетел к Бойцову и вцепился ему в коленку. – Да погоди, не кипятись. Всегда же можно договориться, погоди…
– Сержант! – Бойцов стряхнул руку Вовы Кисляка с колена и продиктовал адрес в мертвую трубку. – Записал? Молодец! Ты погоди пока с нарядом. Если что, я звякну.
– Ну чего ты, а?! – обиженно засопел Кисляк, возвращаясь на диван и начиная раскачиваться вперед-назад, зажав ладони меж коленок. – Чего сразу наряд-то?! Говорить хотел – говори, чего сразу наряд-то?!
– А то! – заорал на него Дима. – Будешь херню мне тут нести, закрою на трое суток! А пока сидеть будешь, я тебе медицинское обследование устрою по полной программе! И посмотрим, какой ты больной! Условно-досрочно освобожденный, мать твою!
– Ладно, ладно, ладно, не кипятись, начальник. Я скажу. – Он молитвенно сложил руки на груди. – Был один, кто Сырника обещал завалить после отсидки. Причем поклялся лично это сделать.
– Кто?
– Валет… Валетников Колька. Ему Сырник тоже принимался помогать, только без толку. Все возвращал.
– А семья что же? Семья Валетникова?
– А не было у него семьи, – опечалился фальшиво Кисляк, которому, конечно же, никого не было жаль. Так, играл по случаю на публику не совсем умело. – Один он остался, Валет-то. И остался один из-за Сырника. Потому и простить не мог. И поклялся, и на волю велел передать, что завалит того при любом раскладе, как выйдет.
– А чего же Сырник ему в зоне несчастный случай не устроил? – недоверчиво прищурился Бойцов.
– Так в авторитете Валет-то. Да и за дело Сырника обещал завалить. Тот от дел давно отошел, в кресло сел, если бы не его помощь братве, то сукой бы его сочли. А так вроде и не сука, но и не авторитет. А Валет – авторитет стопудово.
– Так за какое дело он обещал убить Сырникова, Валет твой?
– Колян пацана только начал приобщать к делу, когда нас взяли. Приблудный пацан у него жил, подобрал Колян его где-то на вокзале, с десяти лет воспитывал. Начал в дело его посвящать, а тут нас всех и повязали. Сырник ушел. Так и было договорено. Все на себя братва взяла.
– Ты себя главарем объявил, – кивнул Бойцов. – За то и группу тебе Сырников купил?
Вова промолчал, низко опустив голову.
– Ладно, дальше что?
– Ну… Все как по маслу кололись, один пацан Валетов начал пургу нести. Всех подряд сливал, включая Сырника.
– И утром его нашли в камере повешенным, – закончил за него Бойцов.
– Ну… Удавился пацан, не выдержал. – Вова так головы и не поднял, продолжая бубнить. – Валет потом бесновался, почти всех достал, кто с пацаном в камере сидел той ночью. Мало кто выжил к этому дню. И все, кто помирал, все на Сырника перед смертью указали. Его, мол, приказ с воли был пацана убрать. Вот Валет и поклялся его завалить. И это… Сырник боялся его! Сильно боялся, это точно!
