Алистер Маклин - Золотое рандеву
Вцепившись пальцами в койку боцмана, подтянул к себе ноги и предпринял еще одну попытку. Марстон поддерживал меня под руку, и его помощь оказалась весьма кстати. Она позволила мне упасть на этот раз не на пол, а на собственную койку. Лицо Макдональда оставалось безучастным. Сьюзен готова была расплакаться. По некой непонятной причине это придало мне сил. Я резко распрямился, как складной нож с сильной пружиной, ухватился за спинку койки и сделал шаг.
Ничего хорошего. Я был сделан не из железа. С качкой еще можно кое-как справиться, суставы тоже начали понемногу отходить. Даже страшную слабость в левой ноге я мог до какой-то степени игнорировать. Скачи на одной ножке - и дело с концом. Но боль игнорировать сложно. Я, как и все другие, обладаю нервной системой, по которой распространяется боль, и она у меня работала на пределе. Саму-то боль, пожалуй бы, и стерпел, но каждый раз, когда ставил левую ногу на палубу, от этой варварской пытки у меня дьявольски кружилась голова, я едва не терял сознание. Несколько таких шагов, и действительно упаду в обморок. Я смутно догадывался, что это имеет какое-то отношение к ослабившей меня потере крови. Я снова сел.
- Ложитесь в кровать, - приказал Марстон. - Это безумие. Вам придется лежать еще, по крайней мере, неделю.
- Славный старина Каррерас, - пробормотал я. У меня действительно кружилась голова, это факт, и от этого нельзя было отмахнуться. Умница, Тони. Подсказать такую идею! Где ваше подкожное, доктор? Обезболивающее - в бедро! Нашпигуйте меня им. Знаете, как футболисту с хромой ногой делают укол перед матчем:
- Никогда еще ни один футболист не выходил на поле с тремя пулевыми ранами в ноге, - огрызнулся Марстон.
- Не делайте этого, доктор Марстон, - взмолилась Сьюзен. - Пожалуйста, не делайте этого. Он убьет себя.
- Боцман? - спросил Марстон.
- Дайте ему, сэр, - спокойно сказал боцман. - Мистер Картер знает что делает.
- Мистер Картер знает что делает! - обрушилась на него Сьюзен. Она подскочила к койке боцмана и испепелила его гневным взором. - Вам легко тут лежать и заявлять, будто он знает, что делает. Вам не надо отсюда выбираться, чтобы погибнуть - быть застреленным или умереть от потери крови.
- Что вы, мисс, - улыбнулся боцман. - Разве я когда-нибудь пойду на такое рисковое дело?
- Простите, мистер Макдональд, - она устало опустилась на его койку. - Мне так стыдно. Я знаю, что если бы у вас не была раздроблена нога... Но взгляните на него. Он же стоять не может, не то что ходить. Он убьет себя, уверяю вас, он убьет себя.
- Возможно, возможно. Но этим он опередит события не больше, чем на два дня, мисс Бересфорд, - тихо ответил Макдональд. - Я точно знаю, мистер Картер точно знает. Мы оба точно знаем, что всем нам на борту "Кампари" недолго осталось жить, разве что кто-нибудь что-нибудь предпримет. Ведь не думаете же вы, - серьезно продолжал он, - что мистер Картер делает это просто ради разминки?
Марстон посмотрел на меня, лицо его потемнело.
- Вы о чем-то говорили с боцманом? И я об этом ничего не знаю?
- Я расскажу вам, когда вернусь.
- Если ты вернешься.
Он прошел в амбулаторию, вернулся со шприцем и вогнал мне под кожу целый шприц какой-то мутной жидкости.
- Все мои чувства восстают против этого. Боль это ослабит, тут нет никаких сомнений, но одновременно позволит тебе перенапрячь ногу и причинить себе непоправимый вред.
- Быть покойником еще непоправимее, - уточнил я и поскакал на одной ноге в амбулаторию, где в куче одеял, принесенных Сьюзен покоился костюм ее отца. Оделся я быстро, насколько это позволили больная нога и качка "Кампари". Я как раз отворачивал воротник и закалывал лацканы на шее булавкой, когда вошла Сьюзен. До странности спокойно, она заметила:
- Вам очень идет. Пиджак, правда, немного маловат.
- И все же это в тысячу раз лучше, чем разгуливать в полночь по палубе в белой форме. Где то темное платье, о котором вы говорили?
- Вот оно, - она достала платье из-под нижнего одеяла.
- Благодарю, - я взглянул на ярлык. Балансиага. Должна получиться неплохая маска. Я ухватился за подол двумя руками, бросил взгляд на Сьюзен, увидел ее одобрительный кивок и рванул - каждая порванная ниточка звенела серебряным долларом. Я оторвал что-то вроде квадрата, сложил в треугольник и повязал на лицо ниже глаз. Еще пара рывков - другой квадрат, и у меня вышел отличный головной убор с узлами по углам, закрывавший волосы и лоб вплоть до самых глаз. Руки я всегда мог спрятать.
- Так вас ничто не остановит? - серьезно спросила она.
- Этого не сказал бы, - я перенес тяжесть тела на левую ногу и, употребив изрядную долю воображения, убедил себя, что она уже онемела. Очень многое может меня остановить. Прежде всего автоматная пуля любого из этих сорока головорезов. Если они меня, конечно, заметят.
Она посмотрела на останки Балансиаги.
- Оторвите и мне кусочек, раз у вас так ловко получается.
- Для вас? - я уставился на нее. - Зачем?
- Я иду с вами, - она кивнула на свои темные свитер и брюки. - Нетрудно было догадаться, зачем вам понадобился папин костюм. Или вы думаете, что я просто по инерции продолжаю менять костюмы, чтобы пленять сердца мужчин?
- Не думаю, - я оторвал кусок платья. - Пожалуйста.
Она в растерянности скомкала лоскут в руках.
- Как? И это все, что вы хотите сказать?
- Вы ведь сами вызвались, не так ли? Она смерила меня высокомерным взглядом, покачала головой и завязала маску. Я поковылял в лазарет, Сьюзен шла за мною.
- Куда собралась мисс Бересфорд? - грозно спросил Марстон. - Зачем она надела этот капюшон?
- Она идет со мной, - сообщил я. - Так она говорит.
- Идет с вами? И вы позволили? - гнев доктора нарастал. - Ведь ее убьют!
- Весьма вероятно, - признал я. Что-то, возможно обезболивающее, странно подействовало на мою голову: я чувствовал себя совершенно от всего отрешенным и очень спокойным. - Но, как говорит боцман, день раньше, день позже, какая разница? Мне нужна еще пара глаз и просто кто-то, кто может быстро и бесшумно передвигаться. Для разведки. Разрешите получить один из ваших фонарей, доктор.
- Я возражаю. Я заявляю решительный протест...
- Дайте ему фонарь, - вмешалась Сьюзен. Он вытаращил глаза от изумления, хотел было что-то сказать, но только вздохнул и отвернулся. Макдональд поманил меня пальцем.
- Сожалею, что не могу быть с вами сам, сэр, но хоть эта штука вам пригодится, - он вложил мне в ладонь свайку: с одной стороны широкое складное лезвие ножа, с другой - шило со стопором. - Если вам придется пускать его в ход, бейте шилом снизу вверх, лезвие в руке.
- Достойный подарок, - я взвесил нож на ладони и заметил, как смотрит на него Сьюзен, широко раскрыв свои зеленые глаза.
- Вы... вы собираетесь пользоваться этой вещью?
- Оставайтесь, если вам угодно. Фонарь, доктор Марстон!
Положив фонарик в карман, я зажал нож в руке и открыл дверь лазарета. Будучи уверен, что Сьюзен следует за мной, придержал дверь, не дав ей захлопнуться.
Часовой спал сидя, приткнувшись в углу коридора. Автомат покоился у него на коленях. Искушение было велико, но я его преодолел. Спящий часовой - повод для крепкого разноса, как максимум с зуботычиной, спящий часовой без автомата - повод для тщательного обыска всего корабля.
Чтобы преодолеть два трапа палубы "А", мне понадобилось две минуты. Отличные, широкие, некрутые трапы - и две минуты. Левая нога была как деревянная, то и дело подвертывалась и никак не собиралась подчиняться моему внушению, что ей давно пора перестать болеть. Кроме того, "Кампари" так раскачивался, что и здоровому человеку было трудно удержаться на ногах.
Качка... "Кампари" качался, все больше скручиваясь штопором под мощными ударами волн в правую скулу. Мы явно уже перешли разумный предел соприкосновения с тайфуном, двигаясь на север, румбов на пять к востоку, а ветер дул сзади в правый борт. Это означало, что тайфун был, грубо говоря, где-то к востоку от нас, немного южнее, и мчался нам наперерез. Необычно северный маршрут для тайфуна, и "Кампари" точнее, чем когда-либо раньше, шел с ним встречным курсом.
Силу ветра я оценивал баллов в восемь-девять по шкале Бофорта. Судя по этому, центр урагана был от нас меньше чем в ста милях. Если Каррерас не изменит ни курса, ни скорости, то все тревоги, и его и наши, скоро окончатся.
На верху второго трапа я остановился на секунду перевести дух, опершись на руку Сьюзен, и затем поковылял дальше, по направлению к салону, находившемуся от меня в двадцати футах. Едва отправившись в путь, остановился. Что-то было не так.
Даже при моем смутном состоянии не понадобилось много времени, чтобы определить, что именно не так. В обычную ночь в море "Кампари" светился, как новогодняя елка, - сегодня же палубные огни были потушены. Еще один пример того, что Каррерас предусматривает любую мелочь, хотя в данном случае это внимание к мелочам было совершенно бесполезно и выходило за рамки здравого смысла. Ясно, что он не хотел быть замеченным, но ночью в такую бурю его и так никто не заметил бы, даже если какой-нибудь корабль шел с нами параллельным курсом. А это вряд ли было возможно, разве только капитан этого корабля свихнулся.
