Галина Романова - Месть Спящей красавицы
– Что да, то да.
Уваров с сомнением осмотрел участок. На что тут могли позариться воры, он не представлял. Туалет деревянный за густыми кустами малины. Дощатый стол под старой яблоней почти сгнил, две скамьи подле него. Мангала не было. То ли Голин шашлыков не любил, то ли прибрал уже все на зиму. В доме, состоящем из тесной кухни и единственной комнаты, тоже было скудно и скучно. Выцветшие обои, ободравшиеся по углам. Старая печка-буржуйка в кухне. Там же колченогий стол и два табурета. В комнате два старых дивана, видимо, когда-то свезенных из городской квартиры.
– Не нравится? – удовлетворенно хмыкнул Голин и пошкрябал щетину пятерней на подбородке. – Да, не хоромы, согласен. Только вот не сумел заработать на особняк. Честно служил, Валерий Сергеевич. Верой, так сказать, и правдой.
– Верю! Верю, Иван Иванович. – Уваров с хохотком приложил обе руки к груди. – Потому и здесь. Приехал к тебе, как к самому честному нашему сотруднику. Жаль, что бывшему. Рано, ох рано, Иван Иванович, ушел ты на пенсию. Таких людей, как ты, страсть как не хватает. Таких участковых у нас, наверное, больше и не будет… Чаем-то напоишь?
– А то!
Похвала Голину была приятной. Он немного успокоился, засуетился возле печки, которая уже потрескивала дровами. Чайник вскипятил, разлил кипяток по чашкам. Батон порезал, сыра настрогал на тарелку. Банку с каким-то прошлогодним вареньем нашел в старой тумбочке. Ничего себе столик получилось накрыть к чаю.
Они оседлали табуретки, отхлебнули почти одновременно. Уваров чай похвалил. И варенье ему понравилось, таскал прямо из банки ложку за ложкой.
– Слыхал, что в горах нашли, Иванович? – спросил наконец Уваров, выдув вторую чашку.
– Так, краем уха. Соседка что-то вчера с утра говорила. Телевизор принципиально на пенсии не смотрю, – чуть приврал Голин. И провел себя ребром ладони по шее. – За службу всяких новостей хватило!
– Согласен… – Уваров отодвинул пустую чашку, положил чайную ложку на банку с вареньем. Глянул на хозяина с непонятным укором. – Твой ведь участок был, Иван Иванович. Не мог ты не знать, что там много лет назад кто-то бесследно сгинул.
– О каком участке речь? – уточнил Голин, хотя прекрасно понял что к чему.
– Драконья пасть, – назвал Уваров место, которому название дали местные жители. – Место поганое. Туда по доброй воле хрен кто ходит. Только по необходимости.
– Ага… – Голин снова почесал заросшие щеки. – И кому же в этот раз приспичило? В дожди! Да тащиться в Драконью пасть! Дураки, что ли?! Там же камни осклизлые без дождя. А когда так влажно, их будто кто соплями вымазал, уж прости, Валерий Сергеевич. Кому же приспичило-то? Наркоманы небось какие-нибудь?
– Да нет…
Уваров положил на край стола, застеленного ветхой клеенкой, обе ладони, вгляделся в царапину на левом безымянном пальце. Царапина воспалилась и зудела. Вспомнил, что поцарапал его кот, а он даже не обработал рану ничем. Хотя жена и ругалась. Поморщился, недовольный собой. Глянул снова на Голина.
– Не наркоманы, Иван Иванович. Чудак там один останки дочери своей искал. Десять лет прошло, а он вот на поиски кинулся.
– Да ну!
Иван Иванович недоверчиво покрутил головой. Тот мужик, который десять лет назад потерял в горах дочь, знал, где она похоронена. Искать ее было без надобности. Он знал, Голин знал, еще один человек из охраны этого убитого горем папаши знал. Чего вдруг?
– Ты удивлен? – вцепился Уваров. – Почему, Иван? Почему удивлен? Помнишь тот случай?
– Помню… – не стал он лукавить.
А чего врать-то? Протоколы в деле осмотра места происшествия были. Шумиха опять же была. Человек-то не последней масти. Не беспородный!
– Ну-ну, расскажи, – попросил Уваров со странной улыбочкой.
Вот любит он ухмыляться, мать его! Многие его за эту ухмылочку ненавидели, многие.
– Ну… Выезжал сначала я, когда сигнал поступил о несчастном случае. Девчонка в пропасть слетела.
Голин поставил локти на стол, сцепил пальцы, чтобы хоть немного небритую морду от начальства прикрыть. Сделалось вдруг неловко. Тот брит до синевы, а бывший сотрудник как вахлак.
– Метель была жуткая, – вспоминал дальше Иван Иванович. – Приехали на снегоходе, высадились у скалы. А наверх никак. Кто же в такую погоду полезет! Мы не самоубийцы! Ну, мужик тот с охранником со скалы спустился, орет, волосы на себе рвет. Еле в себя привели. Еле в город увезли, намеревался там оставаться.
– Так-так. И? Что было дальше? На следующий день? Через день, когда метель стихла?
– Дальше? Разбирательство было. Протоколы осмотра места происшествия. Следак выезжал, я тоже был. Все осматривали, замеряли, только что там найдешь – какие следы – если снег валил двое суток, а то и больше. Альпинисты пытались что-то найти, только бесполезно. Там будто дна нет! Точно уже не помню…
Голин под противной ухмылкой начальства вдруг почувствовал себя раздетым. Хоть и случилось все давно и доказать теперь было ничего невозможно, а все равно занервничал. Как будто Уваров знал обо всем и приехал его проверить на вшивость. Сам ведь приехал! Видимо, что-то там не так.
– Нашли тело? – тихим вкрадчивым голосом спросил Уваров.
– Что? – Голин вздрогнул так, что локти сползли с края стола. – Тело?!
– Да, да, тело. У него ведь дочь в пропасть сорвалась, да?
– Да, – кивнул Голин, чувствуя, как трясется какой-то нерв под ложечкой, видимо, отвечающий за трусость.
– Нашли ее тело? – Начальство перестало улыбаться и вдруг сжало кулаки.
– Никак нет! – вдруг по уставу отрапортовал Голин. – Неделю искали. Этот мужик своих альпинистов привез. Маститых. Не нашли.
Господи! И зачем он тогда подписался?! Зачем деньги взял и закрыл глаза на вопиющее нарушение?! Никто ведь девчонку не искал, никто! Не было никаких альпинистов, хотя бумага с заключением имелась. Нет, суета была создана самим пострадавшим. И бригаду альпинистов будто бы он нанял. И участкового отрядили присутствовать при работе альпинистов. Больше мерзнуть в горах никому не хотелось. Только…
Только не было никаких альпинистов! И поисков не было! Пропьянствовали они неделю в охотничьем домике втроем: Голин, убитый горем папаша, воющий так, что волосы дыбом вставали, да еще охранник его. Потом они денег ему дали на безбедную старость и свалили. А он через некоторое время уволился. Они так советовали. Больше он их никогда не видел. Дело возбуждено так и не было, списали на несчастный случай. Тело, соответственно, найдено тоже не было.
– Неделю? Искали? – Уваров посмотрел на него с неприязнью и покачал головой. – Врешь ты все, Иван Иванович. Врешь, как сивый мерин! Взять бы тебя за шиворот да тряхнуть как следует! Да прав нет у меня таких, да и полномочия уже на тебя не распространяются!
– Чего это я вру?! – неприятным фальцетом откликнулся Голин, немного вдохновленный досадой Уварова на отсутствие у него полномочий. – Вы сами того мужика спросите! Как там его фамилия, я подзабыл?..
– Сафронов, – с обманчивой мягкостью подсказал Уваров. – Сафронов Илья Гаврилович.
– Ну да, точно, Сафронов. Илья… Гаврилович…
Голин сделал вид, что припоминает, хотя никогда не забывал этого здоровенного, похожего на большого зверя мужика. Немного его боялся первые годы. Премного был благодарен теперь. Денег, что тот ему дал, должно было хватить Голину до самой смерти. Тратил он разумно. Не сорил ими. Чтобы и внимания не привлекать, и чтобы хватило надолго.
– И было у Сафронова Ильи Гавриловича на момент восхождения в горы две дочери, – как былину, рассказывал Уваров.
– Две, да. – Его как кипятком обварили. Понял, в каком месте проболтался. – Обе были с ним в горах, да…
– Так ты же сказал, что когда вы добрались до места происшествия, то к вам Сафронов со скалы спустился с охранником. Я ничего не перепутал? – Уваров отвратительно оскалился, будто в горло ему вцепиться собирался.
– Нет, ничего не перепутали, Валерий Сергеевич. – Голин жалко улыбнулся. – Лет-то сколько прошло! Девчонка… Точно с ними была девчонка. Я сам ее потом в город отвозил. И передавал с рук на руки людям Сафронова. Они ее… это… куда-то увезли. Там еще адвокат был, все метался.
– Куда увезли?
– А я знаю!
– Как же ты позволил, Иван, главному свидетелю покинуть место происшествия? И что, вопросов ей никто не задавал?
– А кто я? Кто?! – с жаром воскликнул Голин, прижимая к вздымающейся груди ладони. – Я всего лишь участковый! А девчонка несовершеннолетняя. Отец приказал, адвокат опять же авторитетный. Прав, говорит, не имеете. Девчонка под опекой отца. И под защитой закона. Может, ее потом следователь и допрашивал, я не знаю. Может, она в гостинице какой-нибудь отца дожидалась. Надо у них спросить!
– Никто… Никого… Нигде не дожидался… – разбавляя свои слова тяжелыми паузами, проговорил Уваров, поднимаясь со скрипучей табуретки. – И тебе это известно лучше, чем другим. Они уже дают показания, будь уверен. И все, как один, тычут в твою сторону пальцем. Утверждают, что ты был приставлен к Сафронову. Ты, Голин! Вот как так вышло, а? Никто не видел, никто не видел его дочерей! Пока одна из них, чудом исцеленная после страшного стресса, из-за границы через год не приехала. Так писали, обгоняя друг друга, все СМИ. Так утверждал сам Сафронов. Представляешь, Иван Иванович, какой казус?
