Марина Крамер - Соблазны Снежной королевы
– Вот я и говорю – кто-то денег не жалеет.
– Жалко, что визитку не оставил…
– Вы, в общем, лежите, лечитесь, а я попробую кое-что разузнать по своим каналам, – сказал Слава, пряча камеру в карман.
Я испугалась:
– Ты собираешься уйти?
– Нет, что вы, – успокоил он, – куда я пойду… Сейчас все по Интернету можно решить. Я воспользуюсь компьютером в кабинете?
– Конечно.
– Вот и отлично. А вы поспали бы.
– Не обещаю, но попробую.
Какой тут сон! Я повыше взбила подушки, закутала ноги одеялом, придвинула ближе коробку с платками и задумалась. Начать перебирать тех, кому я теоретически могла перейти дорогу? Нет смысла – слишком длинный список. Кто-то из клиентов, чье дело мне не удалось выиграть? Таких мало, но это сплошь люди приличные и проигрыш им большого вреда не причинил – ну, во всяком случае, такого, чтобы начать вкладывать деньги в операцию по моему уничтожению. Бывшие любовники? Это смешно… Реальную угрозу из всех представлял только Кирилл Мельников, но он осужден и отбывает наказание очень далеко от Москвы, а фраза «У нас длинные руки» всегда казалась мне глупой и позерской. Хотя… Почему, кстати, я ни разу не открыла ни одного из тех писем, что он регулярно присылает мне из колонии? Он сидит уже около года, их было достаточно, но все они так и отправились в мусорное ведро нераспечатанными. И последнее, кстати, постигла та же участь. А вдруг в этих письмах что-то было?
Эта мысль завертелась в моем мозгу тонким буравчиком, мешая сосредоточиться на чем-то ином. Но исправить сейчас я ничего не могу – остается только ждать, когда придет новое письмо от Кирилла. А когда оно придет? Этого, конечно, никто не знает.
А ведь, между прочим, у Кирилла есть вполне реальный повод меня ненавидеть и желать неприятностей. Это из-за меня он сейчас находится за высоким забором колонии строгого режима, а не раскатывает по Москве и Европе, это с моей подачи Туз провернул хитроумную операцию по вычислению рейдеров, пытавшихся захватить загородный поселок Снежинка. В результате мой дядя мертв, а Кирилл получил большой срок. Так что у него есть все основания желать мне как минимум неприятностей. Наверное, никогда в жизни я не буду ждать письма с таким нетерпением…
Избежать постельного режима мне все-таки не удалось – к утру понедельника состояние стало совсем плачевным, и Слава вызвал «Скорую помощь». Приехавший доктор долго выслушивал мои легкие и, покачав головой, объявил, что у меня бронхит. Порекомендовав лечение и пообещав визит участкового врача из поликлиники, он ушел, а Слава направился в аптеку. Я же со вздохом взялась за телефон – нужно было предупредить клиента и Кукушкина. Димочка сразу предложил подать ходатайство о переносе заседания, и я согласилась, поручив это ему. Клиент тоже не возражал, пожелал скорейшего выздоровления и даже предложил помощь, от которой я, конечно же, отказалась. Отчаянно кашляя, я укрылась одеялом с головой и попыталась уснуть, но не тут-то было. Буквально через пятнадцать минут позвонила бабушка и, услышав в трубке лающий кашель, немедленно изъявила желание приехать. Я не успела ничего возразить – она уже выключила телефон. Это означало, что бабушка в Москве и через час максимум явится сюда с термосом бульона и каким-нибудь травяным настоем, рецептов которых у нее имелось несть числа. И надо будет объяснять ей присутствие в квартире Славы, но так, чтобы не испугать – ни к чему пожилой женщине на девятом десятке такие потрясения. Конечно, бабушка моя еще бодра и не в меру деятельна, но все же… Она его видела однажды и знает, что Слава – телохранитель, но тогда был повод, а сейчас я даже объяснения толкового выдумать не могу. Ладно, разберемся в процессе.
До приезда бабушки я умудрилась все-таки уснуть, и дверь ей открыл Слава. Я услышала сквозь дрему, как он говорит в коридоре:
– Здравствуйте, Тамара Борисовна. Проходите, я посмотрю, не спит ли Варвара Валерьевна.
– Не спит, – кашляя от попытки говорить громко, сказала я и попробовала выбраться из-под одеяла, но слабость оказалась такая, что даже сесть я смогла не сразу.
Бабушка, как всегда подтянутая, с идеальной прической, в снежно-белой блузке и черной строгой юбке, вошла в комнату и покачала головой, критически оглядев меня:
– В доме посторонний мужчина, а ты в таком виде?
– Если ты заметила, я болею. – Черт, ну, вот опять я вынуждена оправдываться! Как ей это удается – только вошла и сразу внушила чувство вины?
– Заметила, – спокойно отозвалась бабушка, усаживаясь на край кровати и, как в детстве, щупая мой лоб ладонью, – и это не повод выглядеть так, как ты. У тебя что – нет приличного домашнего костюма? Или пижамы, на худой конец? Почему ты лежишь в постели в спортивной одежде?
– Потому что мне все время холодно, а шелковая пижама вряд ли поможет мне согреться, – огрызнулась я, натягивая одеяло до подбородка. – Кроме того, Слава не мужчина, он телохранитель.
– Интересная сентенция, – заметила бабушка, – не думала, что телохранители перестают быть мужчинами. Дело не во флирте, если ты понимаешь, о чем я. Дело в том, что женщина просто не должна показываться мужчине на глаза неприбранной и лохматой.
– Бабушка, если ты хочешь читать мне лекцию о предназначении женщины и ее внешнем виде, то будь добра, оставь это на более удобное время, – снова закашлявшись, попросила я, и бабушка спохватилась:
– Я привезла тебе солодку от кашля. Слава, не сочтите за труд, принесите мою сумку, – чуть повысив голос, попросила она.
Слава принес большую сумку, из которой бабушка вполне ожидаемо извлекла термос с бульоном, велев отнести его на кухню, и термос с заваренной солодкой. Этот адский сладковатый вкус я помнила с детства, когда меня пичкали микстурами от кашля… Но делать нечего, пришлось пить.
– И так трижды в день, – наставляла бабушка, завинчивая крышку и пристраивая термос на тумбочке у кровати. – Закончится – я привезу еще.
– Ты собираешься кататься сюда по жаре?
– Жары уже нет, все-таки осень на пороге. Да и мне полезно пройтись. Скоро занятия начнутся, нужно держать себя в форме.
Бабушка до сих пор преподавала в консерватории, правда, работала всего на половину ставки, но студенты стремились попасть именно к ней. Строгая, не допускающая никаких промахов и лености, бабушка умела рассмотреть талант в начинающих пианистах и помочь им развить его.
– Святослав звонил на днях, сказал, что ночевал у тебя, – вдруг сказала бабушка, застав меня врасплох.
– Ну и что?
– Ничего. Только я не понимаю, к чему был весь этот фарс с разводом, если он вот так запросто ночует у тебя.
– А он не рассказал тебе, раз уж позвонил и доложил, что спал на диване в кабинете? – разозлилась я. – Да, я попросила его заехать, но совершенно не планировала никаких ночевок. Ты знаешь, как мне страшно оставаться в пустой квартире после того, как погиб Руслан?
– После смерти твоего деда я тоже боялась ночевать одна. Потом привыкла. И ты привыкнешь, – спокойно сказала бабушка, – а Святослава не тронь, у него новая жизнь, новая семья. И новая женщина, – добавила она, искоса бросив на меня изучающий взгляд.
Это оказалось неожиданно, но совершенно не больно. Не знаю почему, но известие о появившейся в жизни Светика женщине меня абсолютно не взволновало. Не могла же я думать, что еще довольно молодой, интересный и видный Светик останется на всю жизнь одиноким. Разумеется, нашлась женщина, что тут удивительного? Просто зачем бабушка сообщает мне эту информацию таким вот странным образом, как будто проговорившись? Да еще попутно читает мораль… И почему сам Светик ничего не сказал, а спокойно остался на ночь, как будто ему никуда не надо? Видимо, не настолько хорошо там, раз он не стремится к этой женщине. Эта мысль не была плодом женского злорадства – я просто констатировала для себя факт того, что Светик не особенно дорожит новыми отношениями. Хотя… чем вообще дорожит Светик, кроме своей музыки, если уж быть объективной? Он практически ничего не замечает вокруг, если это не соприкасается с его делами в театре или оркестре. А женщина… Ну что ж – должен же кто-то быть рядом со «звездой».
– Почему ты молчишь, Варвара? – спросила бабушка, удивленная отсутствием реакции.
– А чего ты ждала? Что я кинусь резать вены? Так мне уже не восемнадцать, если помнишь, – спокойно сказала я. – Кроме того, я отлично понимаю, он не останется один. Я же не осталась. И если бы не… – тут я запнулась и поняла, что сейчас заплачу, а бабушка истолкует мои слезы неверно, а потому выбралась из-под одеяла и пошла на балкон, провожаемая негодующим возгласом:
– Ну ты бы хоть не курила, с таким-то кашлем!
