Им придется умереть - Питер Джеймс
Ее трясло, дыхание сперло, и на мгновение она лишилась дара речи.
– Первое правило, Мэг, – никому ничего не говорить. Совсем никому. Ни словечка никому из друзей. Поверь, мы узнаем. Расскажешь подружкам или обратишься к представителям власти – им придется умереть. Телефон всегда держи при себе, по нему мы с тобой свяжемся. Если попытаешься передать сообщение судье, или поговорить с коллегам-присяжным, или предупредить кого-либо, кто в состоянии добиться прекращения судебного разбирательства, то, боюсь, для маленькой Лоры все будет кончено. По крайней мере, когда умерли муж и сын, ты была на их похоронах. Но в случае с Лорой такой роскоши не будет, – может, даже тело ее не получишь. Никогда больше не увидишь ее живой. Тебе абсолютно все ясно?
Вне себя от ярости и в то же время окаменев от потрясения, она лишь издала едва слышный стон отчаяния.
– Хорошо, значит, мы понимаем друг друга, Мэг. Как я уже сказал, все очень просто. Если хочешь когда-нибудь снова увидеть Лору, причем живой, нужно, лишь чтобы старшина присяжных заседателей в конце судебного заседания произнес всего одно слово и повторил его пять раз по каждому пункту обвинения, предъявленному мистеру Гриди.
Она не ответила.
– Ты же знаешь, что это за слово, Мэг?
Она промолчала. Она знала.
Но он все равно произнес его, понизив голос до шепота. Проскрипел, словно пила:
– Невиновен.
42
11 мая, суббота
После ужина, к которому едва притронулся, Микки вышел из камеры, чтобы прогуляться перед отбоем. Он не замечал никого вокруг, не желал ни с кем разговаривать. Наконец он вернулся, с тяжелым сердцем уселся на край койки и уставился на фотографию Стьюи, висевшую на стене рядом с ним. Фотография эта всегда вызывала у него улыбку – ее он видел перед сном, и она встречала его каждое утро. Стьюи в поварском кителе, который он купил в Интернете, готовится приступить к своим обязанностям в закусочной.
Стьюи вечно сидел в Интернете, в основном просматривал товары на «Гамтри», «Ибэй» и «Катавики», но редко что-либо приобретал. Самым интересным и волнительным было для него само участие в аукционе – но так, чтобы не оказаться конечным покупателем.
А о поварском наряде он мечтал с тех пор, как Микки впервые рассказал ему о своих планах открыть закусочную. И он разжился полным комплектом одежды – купил поварской колпак, двубортный белоснежный китель, фартук, брюки с принтом «гусиная лапка» – и надевал их всякий раз, отправляясь в кухню. На фотографии Стьюи стоял прямо, в гордой позе, с высоким белым колпаком набекрень – и с кривоватой, но счастливой улыбкой.
Микки вновь едва сдержал слезы. Какая сволочь это сделала? Когда он их найдет, он им головы поотрывает сразу после того, как все остальные конечности выдерет. В отчаянии он ударил кулаком по стене – раз, еще раз.
– Хочешь поговорить, Микки? – спросил его сокамерник с верхней койки.
Микки даже не заметил, что он здесь.
– Нет, не хочу болтать, надо действовать, черт подери. Я должен выяснить, кто его так, узнаю и…
Его прервала фигура, появившаяся в дверях. Пришел надзиратель – один из тех, которые ему нравились; он относился к Микки с сочувствием.
– Микки, к тебе посетитель, – объявил он.
Старр нахмурился. Уже половина восьмого вечера, время посещений закончилось несколько часов назад.
– Должно быть, адвокат, – сказал он.
«Наверное, расскажет, как именно погиб Стьюи, – подумал Микки. – Или сообщит, что ублюдков, которые это сделали, уже поймали».
Но вообще-то, Микки не особо хотел видеть кого-то или с кем-то разговаривать. Он просто хотел побыть наедине со своими мыслями. Он не хотел, чтобы люди видели, что он плачет.
Микки почти вслепую проследовал за надзирателем по металлической решетке лестничной площадки, вниз по ступеням, через лабиринт пустых коридоров, проходя сквозь двойные двери, которые тюремщик, одну за другой, старательно отпирал и запирал, и наконец оказался в просторной зоне для посетителей. Обычно большая часть ярко окрашенных стульев, стоящих друг напротив друга по разные стороны стола, бывала занята, и Микки показалось странным, что сегодня вечером они пустуют. Сейчас все казалось странным, до ужаса чуждым, как будто мир, который он знал, опрокинули ударом ноги и втоптали прямо в дерьмо.
В дальнем конце комнаты виднелась высокая фигура.
Ник Фокс.
– Я оставлю вас наедине, – сказал надзиратель и ткнул большим пальцем в сторону смотровой площадки. – Я буду вон там, сидите, сколько понадобится.
Старр поблагодарил его и подошел к адвокату. Фокс пожал правую руку Старра и с глубоко расстроенным видом подержал ее несколько секунд.
– Микки, мне так жаль. Это ужасно. Я знаю, как много Стьюи значил для тебя и как ты о нем заботился. – Он покачал головой. – Просто не верится.
Они сели друг напротив друга. Микки кивнул:
– Я так и не знаю, что произошло, а тебе что-нибудь известно? Есть подозреваемые?
Фокс развел руками:
– Пока нет, но еще рановато. На площадке перед гаражом напротив вашего дома установлена камера видеонаблюдения. Мне сказали, что запись изучают, но, по-моему, ракурс не тот и мало чем поможет. – Он немного помолчал. – Может, ты кому-то перешел дорогу – здесь или на воле?
– Перешел дорогу? Да настолько, что они пошли и забили моего брата до смерти?
– Да.
Микки покачал головой:
– Нет, и я абсолютно уверен, что нет. Да, я уложил в драке пару копов в Нью-Хейвене, но… – Он снова покачал головой.
– А здесь никого не разозлил? Не отметелил? Не облапошил?
– Ник, я послушался твоего совета. Ты же знаешь, как сильно я хотел на волю – ради Стьюи. Не высовывался, держался подальше от неприятностей, к надзирателям всегда с уважением, даже к самым сволочным. – Он закрыл лицо руками. – О боже, кажется, я догадался, Стьюи вечно зависал в Сети. Любил болтать с незнакомцами. И не всегда вел себя тактично, понимаешь, о чем я?
Микки поднял глаза.
– Он не знает значения некоторых слов и иногда не осознает, что ведет себя грубо. Может, он обидел кого-то онлайн?
– Да так, что его убили, ты серьезно так думаешь? – Фокс с сомнением посмотрел на него. – Полиция также выясняет, не было ли это попыткой кражи со взломом.
– Не знаю, что и думать. Все остальное бессмысленно. Черт, мне нужна сигарета.
– Уверен, здесь нетрудно достать, – улыбнулся адвокат.
Старр едва обратил на это внимание.
– Пообещай мне одно, Ник.
– Что?
– Когда поймают мерзавца или мерзавцев, которые это сделали, ты дашь мне минут десять, чтобы побыть с ними наедине.
– А меня с собой возьмешь?
Оба мужчины ухмыльнулись.
– Подумай хорошенько, Микки, есть ли у кого-нибудь… хоть у кого-нибудь причины на тебя злиться?
Старр помолчал.
– Приходит на ум один человек, – наконец сказал он, – но я всегда доверял ему, как члену семьи.
– Кто? О ком ты?
– Терри. Я понял его посыл, что надо держать язык за зубами, но, конечно, он не стал бы убивать брата. Он подонок, но он не прикончил бы Стьюи.
Произнося это, Микки заметил, как слегка приподнялась бровь Фокса.
И внезапно все понял.
– Терри? Да нет, – покачал головой Фокс. – Никогда в жизни!
Микки не стал возражать, и они продолжили разговор. Но все это время он соображал, горя изнутри так, словно кровь в его жилах превратилась в едкую кислоту.
После того как Фокс ушел, пообещав рассказать ему, как только появятся известия, Микки проводили обратно в его крыло. Он погрузился в раздумья, снова и снова прокручивая в голове, как дернулась бровь Фокса, когда он предположил, что за всем этим может стоять Теренс Гриди. Неужели он попал в точку? Может, и Фокс подозревал то же самое?
Да, пожалуй. Именно бровь его и выдала. А если он знает наверняка?..
Счастливчик Микки лучше, чем кто-либо другой, знал, что под тщательно скроенной маской добропорядочного гражданина, семьянина, защитника малоимущих и щедрого благотворителя прячется абсолютно безжалостный
