Тик-так - Александр Руж
— Ой, божечки!..
— Вероника! — Анита вихрем подлетела к люку, заглянула вниз. — Ты где?
— Ту-ут! — застонала служанка глуховато и с отголосками, словно со дна колодца. — Не извольте беспокоиться, кости целы… В воду упала, не зашиблась.
— Как в воду?
— А вот сами гляньте…
Анита, подобрав подол, сбежала по лестнице в трюм. За нею затопотал сеньор Руэда. Спрыгнув с нижней ступеньки, они по щиколотки погрузились в теплое озерцо, растекшееся по всему дну корабля.
— Проклятье! — капитан выплюнул трубку в ладонь. — Течь!
Аните припомнился риф, впритирку к которому шхуна прошла часа два назад. Серьезных видимых повреждений он не причинил, но в сумятице, вызванной смертью Деметры, судно не обследовали как должно. Вероятнее всего, какой-то подводный, скрытый от глаз, скальный зубец пропорол-таки обшивку «Избавителя». Если бы не падение Вероники, шхуна нахлебалась бы вдосталь, прежде чем кто-нибудь обратил бы внимание на слишком глубокую осадку.
— Кроме рулевого, все сюда! — прокричал сеньор Руэда, запрокинув лицо и встопорщив бороду. — Искать пробоину!
Толкаясь, по лестнице скатились Рамос, Накамура, Джимба и Карл — весь наличный состав. Расплюхивая воду, они разбрелись по трюму и занялись поисками. Рамос догадался взять с собой фонарь, которым по очереди освещал закоулки. Вероника выразила намерение помочь, но Анита погнала ее наверх с приказом принести каких-нибудь палок и тряпок, чтобы сделать светильники. Сеньор Руэда тоже выбрался на палубу — сказал, что приготовит все необходимое для заделки течи.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем в днище отыскались две дыры — одна побольше, вторая поменьше. В ту, что была поменьше, Накамура вогнал толстый клин, а с первой пришлось повозиться. В нее затолкали мешок с паклей, а поверх него приколотили гвоздями деревянный щит, подбитый войлоком. По правилам следовало промазать щели шпаклевкой из сурика, но эта процедура была невозможна, пока в трюме стояла вода.
На шхуне имелась старая помпа с ручным приводом. Накамура и Карл взялись качать ее, однако японец с чахоточными легкими быстро выдохся, его сменил Джимба. Непромокаемый матерчатый шланг с плотоядным чавканьем заглатывал воду, она поднималась на палубу, выше ватерлинии, и выливалась за борт. Вроде бы не очень много ее было, но процесс занял больше часа. Когда австралиец со скандинавом утомились, их сменили Рамос и Максимов, передавший штурвал капитану.
— Если бы у вас тут действительно хранился порох, его бы оставалось только выбросить, — съязвила Анита на ухо сеньору Руэде прежде, чем он поднялся по лестнице, и выразительно глянула на подмоченные бочки.
Ей нечего было делать в трюме, но она не уходила — фланировала туда-сюда, посматривая то на мужчин, занятых откачиванием воды, то на перекрытия у себя над головой. Последние чем-то привлекли ее, она временами останавливалась, залезала на ту или иную бочку, касалась разбухших и изъеденных древоточцами досок.
Помощник капитана стоял к ней спиной, с хеканьем налегал на рычаг насоса, похожий на коромысло, и не мог видеть ее действий. Зато их видел Алекс. Его подмывало спросить, зачем это супруге вздумалось пачкаться, но в присутствии Рамоса он придержал расспросы на потом.
Был разгар дня, когда трюм, наконец, осушили. Проверили еще раз, крепко ли сидит заглушка и не протекает ли щит. Дотошный осмотр не выявил протечек. Рамос принес банку со шпаклевкой и кисть из жесткой щетины. Сказал Максимову:
— Дальше я сам. Отдыхайте.
Алекс и не навязывался. Покинув вместе с Анитой душный трюм, он, взмокший, распаренный, подставился под овевающий прохладой норд и встряхнул натруженными руками.
— А теперь признавайся: что тебе там понадобилось?
— Где?
— Там, внизу. Ты же не просто так под палубой лазила.
— От тебя ничего не скроешь… Да, не просто так, — она задумчиво наматывала на палец прядь своих густых волос. — У этой шхуны есть особенность. Я раньше не приметила, но сейчас…
— Постой, — он боковым зрением уловил движение: это Накамура шел к матросскому кубрику. — Ты не будешь против, если я верну этому господину его собственность?
Он снял надоевший американский мундир и шагнул к японцу.
— Это ваше, возьмите… А за то, что заарканил, прошу прощения. Хорошо, что разобрались.
Боцман, не промолвив ни слова, взял у Алекса мундир и вошел в кубрик. Малообъяснимое и неразборчивое предвиденье повлекло Аниту к окошку, с которым связаны были не лучшие воспоминания (ссадины на бедрах после ночных кунштюков еще давали о себе знать). Она заглянула внутрь. Накамура склонился над задвинутым в угол рундуком, открыл его. Обзор у Аниты был неважный: перед ней горбилась согнутая спина, виднелся бритый затылок — вот и все.
Разглядеть бы, чем занят борец с маниаками! Создавалось ощущение, что его что-то не устраивает в собственных пожитках. Он положил свернутый мундир на койку и сунул руки в рундук.
Слепящая молния озарила кубрик. Затрещало, заискрилось, развернувшаяся веером вспышка обожгла боцмана и, как переставшую быть нужной, сорванную с нитей марионетку, швырнула его на пол.
Глава седьмая
14:00–17:00
Содержимое рундука. — «Банка смерти». — Сеньор Руэда ставит неутешительный диагноз. — Потайные ходы. — «Слева по курсу — бриг!» — Берберийцы. — Погоня. — Нет шансов на спасение. — Обходной маневр. — Флаг с песочными часами. — Первый залп. — Что хранилось в капитанском сундуке. — Гремучее серебро. — Шхуна лишается фок-мачты. — Самопожертвование. — Снова акулы. — Отрывок из Платона. — Еще один русский.
Аниту словно плетью по лицу стегнули. Она отвалилась от окошка, в глазах зарябило, заплясали оранжевые и фиолетовые дьяволята с расплывчатыми очертаниями.
Максимов, не видевший, что творится в кубрике, схватил ее за руки.
— Что там? Ты ранена?
— Я… нет… — она надавила пальцами на веки, чтобы прогнать разноцветное мельтешение. — Накамура…
Алекс ворвался в кубрик и с ходу оценил обстановку. Первым делом вынес боцмана на свет. Как из-под земли выросли Рамос, Джимба и Карл.
— Чем это его? — спросил спавший с лица помощник капитана.
— Не знаю, — Алекс отвесил японцу пощечину, но тот лежал недвижимо. — Нужен лекарь!
— Тогда это к кэпу, — меланхолично проговорил Карл. — Он смыслит…
Джимба убежал за капитаном, а Максимов и Анита вошли в кубрик.
— В него как будто выстрелили, — рассуждала Анита, восстанавливая в памяти только что увиденное. — Или змея ужалила… Но откуда вспышка?
В рундуке Накамуры лежала одежда: помятая зюйдвестка, матросские штаны из ткани, именуемой «чертовой кожей», рукавицы для судовых работ. Из-под всей этой галантереи высовывался медный прут непонятного назначения. Анита потянулась к нему,
