Шипы близкой дружбы - Наталия Николаевна Антонова
– Педиатр? – переспросила Мирослава. – И кого он убил?
– Подружку своей жены. Ума не приложу, чего они не поделили.
– Что говорит сам задержанный?
– Ничего! «Не виноватая я! Он сам пришёл!» – проговорил Наполеонов, подражая голосу Светланы Светличной.
– А что говорит его жена?
– С женой думаю поговорить завтра. Никуда она от нас не денется.
«Это точно, – подумала Мирослава, догадавшись, о каком убийстве идёт речь, – она никуда и не собирается деваться».
– Но я вижу, что тебя что-то не устраивает в этом деле, – осторожно проговорила Мирослава.
– Меня вообще не устраивают убийства.
– Это понятно. Но всё-таки.
– Короче, дельце у меня сейчас, – Шура потёр руки, принюхиваясь к запаху, просачивающемуся из духовки, – и простое и сложное одновременно.
– Может, расскажешь поподробнее? – небрежно предложила Мирослава.
– А как же соблюдение принципа Бабы-яги? – возмутился Наполеонов.
Принцип Бабы-яги, по версии Шуры, заключался в том, что его нужно накормить, напоить, а потом уже расспрашивать. Мыть себя в бане он не требовал. А спать укладывался сам, в тех случаях, когда оставался ночевать в коттедже своей подруги.
– Ладно, – сказала Мирослава, – расскажешь после ужина.
– То-то же, – обрадовался Наполеонов.
Ему казалось, что на голодный желудок он не только не способен связать двух слов, но даже и мысли в его голове от голода застывали на лету. После ужина Наполеонов ещё долго пил чай с сахарным печеньем.
«Не лопнет?» – обеспокоенно думал Морис, поглядывая на живот Шуры, скрытый под свободно свисающими полами халата.
Мирослава, заметив озабоченный взгляд Мориса, хмыкнула.
– Не понимаю, – проговорил между тем Наполеонов, – как вы можете постоянно жевать эту свою морскую капусту.
– Не морскую, а цветную.
– Всё одно, – отмахнулся Наполеонов.
– Если всё одно, то мы летом отвезём тебя на море и бросим на глубине.
– Это ещё зачем? – встревожился Шура.
– Чтобы ты нам наловил побольше цветной капусты.
– Так она же у вас летом на огороде растёт!
– Недавно ты говорил совсем другое, – напомнила Мирослава.
– Мало ли что я говорил. Это только для поддержания разговора. Просто я не понимаю, как в вас лезет столько травы!
Правды ради стоит признать, что и Морис и Мирослава обожали цветную капусту, отваренную в подсоленной воде и обжаренную на сковороде. Они вообще совпадали в том, что оба любили овощи. Но только не Шура, который был мясоедом.
Чтобы слегка поддеть друга детства, Мирослава проговорила, обращаясь к Морису:
– Слушай, Морис, тебе не кажется, что уже пора сделать салат из листьев одуванчика?
– Точно! – откликнулся Морис, на лету уловив её затею. – Завтра же приготовлю на завтрак с грецкими орехами.
Шура скривился так, словно его челюсть свело судорогой.
– А если останешься на обед, – как ни в чём не бывало продолжил Миндаугас, обращаясь к Наполеонову, – я сварю зелёные щи из крапивы и щавеля со свекольной ботвой.
– Со сметаной, – мечтательно облизнулась Мирослава.
– А можно сметану без ботвы? – с самым серьёзным видом воскликнул Наполеонов.
И все трое рассмеялись.
– Ты хотел рассказать, что у тебя сейчас за дело, – как бы невзначай напомнила Мирослава.
– Я уже тебе говорил, что дело как дело, ничего особенного. Вот только жаль, что нам не удалось найти ключи.
– Какие ключи?
– От квартиры, где деньги лежат, – попытался отшутиться Шура.
– И всё-таки.
– Ладно! – махнул он рукой. – Убитую нашли в закрытой на два ключа квартире. Ключи хозяйки на месте.
– Дубликаты?
– Нет, квартиру открывали только родными ключами. Но зато пропали запасные ключи. Свидетельница заявила, что они висели на гвоздике в прихожей. Я же думаю, что они могли просто лежать на видном месте и преступник, уходя, прихватил их с собой. Однако обыск мусорных контейнеров ничего не дал. Оно и понятно, мусор уже вывозили. Мои оперативники обошли бомжей. Ключи имеют солидный вид и могли привлечь их внимание. Но никто из них не признался в том, что находил связку, хотя мы и посулили вознаграждение.
– Шура, а чем убили погибшую?
– Её ударили кувшином с водой.
– Кувшин цел?
– Разбит.
– Так хорошо приложили?
– Приложили на самом деле хорошо. Но кувшин разбился не о голову, а об стену.
– То есть после убийства убийца ударил им по стене?
– Скорее он швырнул кувшин в стену.
– Вода должна была пролиться.
– Естественно.
– На кувшине есть отпечатки?
– Есть. Самой хозяйки, задержанного и двух неустановленных лиц, мужчины и женщины.
– Установить их личности не представляется возможным?
– Мы работаем над этим.
– Кто вам сказал, что задержанный был последним человеком, который приходил к убитой?
– Её соседка так думает.
– Она что, стояла и караулила возле двери убитой?
– Нет, как он выходил, – был вынужден признать Шура, – она не видела. Но есть и другой свидетель.
Мирослава смотрела вопросительно, и он продолжил:
– Так случилось, что, выбегая из квартиры, задержанный налетел на уборщицу, она подняла крик и соседка открыла дверь, чтобы узнать, в чём дело.
– В квартиру к убитой они не заходили?
– Нет. Им даже в голову не пришло, что её могли убить.
– Ты сказал, что твой задержанный налетел на уборщицу?
– Ну.
– Значит, он спешил.
– Вестимо.
– Тогда у него не было времени на то, чтобы закрыть дверь.
– Неизвестно. Он мог закрыть, а потом уже поспешить скрыться.
– И больше ничего подозрительного?
– Что ты хочешь?
– Волосы, нитки.
– Пуговицы, окурки, – поддел подругу следователь.
– А визитка или паспорт ещё лучше, – в тон ему ответила Мирослава.
– Нет, эксперты не обнаружили ничего, что могло бы пригодиться следствию. На ковре, правда, Незовибатько выискал волос, принадлежащий шпицу.
– У убитой есть собака?
– Нет. У неё вообще нет никакой живности.
– А у задержанного?
– Тоже нет.
– Это уже становится интересным, – проговорила Мирослава.
– Мало ли как он мог туда попасть, – отмахнулся Наполеонов. – Путём переноса со двора, например.
– Например, – кивнула Мирослава и спросила: – А у соседки тоже шпица нет?
– Нет, что ты прицепилась к этому шпицу?! Я печёнкой чувствую, что он тут ни при чём.
– Ну, если только печёнкой, – улыбнулась Мирослава.
– А что говорит твоя всезнающая интуиция? – не удержался, чтобы не съязвить, Наполеонов.
– Безмолвствует, – развела руками Мирослава.
– Тогда замнём для ясности, – предложил Шура, и детективы с ним согласились.
Морис сходил за гитарой и положил её Шуре на колени.
– Спой, светик! Не стыдись! – попросила Мирослава.
– Разве я могу тебе хоть в чём-то отказать, – великодушно промолвил Шура. Пробежал пальцами по струнам, удовлетворённо кивнул и запел:
Весною светел каждый день,
Каким бы грозовым он не был.
Лиловым дымом стелется сирень
И, кажется, соединится с небом.
Поющих птиц боюсь спугнуть
И по траве едва ступаю.
И медленно уходит грусть,
Когда
