Вечный шах - Мария Владимировна Воронова
Женщины жалуются, обзывают мужчин тряпками, а после удивляются, что даже эти тряпки не ведут их в загс. Так вот, дамы, это не инфантильная боязнь ответственности, а природный страх самца перед кастрацией. Недаром в известных мне редких семьях, где жена позволяла мужу оставаться мужиком, сыновья женились в положенный срок и с удовольствием. Нет, жизнь есть жизнь, люди все разные, и среди мужчин встречаются люди, далекие от совершенства, и глупые, и безвольные, и жестокие, и трусы. И далеко не каждому хочется позволить быть самим собой. Всякое бывает, но одно я знаю точно. Когда женщина кастрирует своего мужика, этим же серпом она сносит головы своим детям и пронзает себе сердце.
Время шло. Если верно, что счастье — это когда человек утром с удовольствием идет на работу, а вечером с радостью возвращается домой, то да, я была счастлива.
Это странное ощущение спокойствия заставило меня иначе взглянуть на мужа и увидеть в нем не жалкого неудачника, а самоотверженного врача, достойно исполняющего свой долг. Человека, которому приносить пользу людям важнее, чем достигать административных высот. Я наконец увидела не бедного туповатого студента, а настоящего мужчину, выстоявшего под ударами судьбы и исполнившего долг не только перед самим собой, но и перед сестрой. Он не сдал ее в детский дом, вырастил сам, и это безусловно было достойно уважения. И, черт возьми, я стала радоваться, что вышла замуж за такого хорошего человека. В начале семейной жизни я часто вспоминала свою первую любовь, сетовала на судьбу, что она вместо нескончаемого восторга и пылких страстей подсунула мне эту пресную рутину, но вскоре я или постарела, или поумнела, или, наоборот, отупела, но почувствовала определенную прелесть в этом прозябании без великой любви. Восторги и трепетные ожидания позабылись, а вместо них на передний план вышли воспоминания, как я пыталась угадать мысли своего принца, согласиться с ним еще до того, как он выскажет свое мнение вслух, удовлетворить все его желания. Впервые в жизни я возблагодарила судьбу за то, что она не вняла моим мольбам, ведь иначе меня ждало жалкое существование затюканной прислуги, такой же, в какую превратилась его жена, даром что проректорская дочка. Мне пришлось собственными глазами наблюдать эту метаморфозу, потому что после того, как я вышла замуж, бывший принц стал дружить семьями, и так напористо, что я просто не знала, как это прекратить.
Время шло, наши обстоятельства менялись.
Я знала, что муж работал шофером два года до поступления в институт и потом еще год, когда брал академку, и вождение является его страстью. Поэтому при первой возможности мы тряхнули скудными накоплениями (у меня был вклад на тысячу рублей к совершеннолетию, и до сих пор не представлялся случай его потратить), влезли в долги и взяли подержанные «Жигули».
Детей у нас так и не случилось. Я довольно вяло подумывала о том, не стоит ли пройти курс лечения от бесплодия, но тут Лиля вышла замуж и родила сына. К сожалению, у ребенка диагностировали ДЦП, не самую тяжелую, но все же серьезную форму. Таким детям необходим особый уход, специальные упражнения, массаж, питание, режим дня, словом, вся жизнь родителей должна быть посвящена ребенку.
Матери с этим смиряются, а отцы, к сожалению, не всегда. Муж Лили ушел, когда Никите не исполнилось еще и года.
Хоть я и мечтала только о замужестве, мне прочили большие профессиональные успехи, поэтому предложили вступить в КПСС еще в клинической ординатуре. Открытым текстом сказали, что беспартийную меня, может, и сделают завотделением, но выше должности мне уже не видать. Я не сопротивлялась, потому что в целом разделяла коммунистические идеалы и хотела построить справедливое общество, где от каждого по способностям, а каждому — по потребностям.
Прекрасные лозунги, только непонятно, если все люди братья и равны между собой, то почему это работает только в одну сторону? Почему только подрезают сверху, но не подтягивают снизу? Мне казалось, что в первую очередь надо постараться уравнять людей в том, в чем они не вольны и в чем не виноваты, то есть в болезни и здоровье. Почему не распространить коммунистический лозунг «каждому по потребностям» хотя бы на больных детей? У нас нет войны, благосостояние граждан неуклонно растет, так почему бы не сделать сносным существование детей-инвалидов и их семей? Организовать так, чтобы мать не оставалась беспомощной наедине со своей бедой, не бегала по поликлиникам, не заискивала, не совала конвертики по карманам врачей, выклянчивая путевку в санаторий, курс массажа или рецепт на дефицитное лекарство, неужели в наше время невозможно избавить такие семьи хотя бы от унижения, я не говорю о том, чтобы подарить им немножко больше радости и комфорта, чтобы хоть чуть-чуть компенсировать их увечье? Мать больного ребенка и так в аду, так неужели наше государство, которое «все во имя человека», не может протянуть ей руку помощи, сказать: «Не волнуйся, дорогая, мы сделаем все, чтобы твой ребенок был настолько здоров, насколько это возможно в его состоянии. Вот тебе необходимые препараты, вот путевка на реабилитацию, а вот пособие по уходу, на которое вы можете жить, ни в чем себе не отказывая. Будь спокойна, мы тебя не оставим».
К сожалению, реальность оказалась очень далека от этого образа. Государство не трудилось даже взыскать алименты с мужа Лили, не говоря уж о том, чтобы позаботиться о больном ребенке. Предложив Лиле сдать Никиту в интернат и услышав отказ, государство начислило ей какие-то копейки по детской инвалидности и на этом посчитало свой долг исполненным.
Не знаю, пережил бы Никита год, если бы не мои связи. Я устраивала его в хорошую больницу, добивалась назначения дефицитных антибиотиков, выпрашивала консультации профессоров, выбивала путевки в санаторий… Наверное, этим я повредила себе, потому что люди не любят, когда у них слишком много просят, но ребенок, конечно, важнее профессиональной репутации.
Многое делалось бесплатно, но не все. Например, опытный массажист приходил только за деньги, и в бассейн тоже надо было дать конвертик, чтобы Никиту зачислили в экспериментальную
