Мила Бояджиева - Лабиринты надежд
— Полумаска вам идет, сударь, — улыбнулась графиня. — У великого русского писателя Пушкина есть очень трогательная повесть о бедном графе, ставшем разбойником. Сегодня, если не возражаете, вы будете Дубровским.
— Меня здесь все равно никто не знает, кроме англичан, арабов и Пауля. Они были очень любезны во время обеда, не обращая на меня внимания. Так что могу изображать и Дубровского и Дракулу и вообще кого угодно.
— Кого угодно… — задумчиво повторила графиня. — Развлекайтесь, Сидней. А завтра мы потолкуем. У вас ведь есть какие-то вопросы, не правда ли?
— Полный мешок.
— Представьте, у меня тоже. Но я совершенно не представляю, кто мог бы на них ответить. — Слегка коснувшись рукой плеча Сида, Снежина направилась к столам, возле которых весело закусывали живописные группы.
Ей удалось перекинуться несколькими фразами со всеми приглашенными, выслушать последние сплетни, получить кучу комплиментов и наговорить любезностей до того, как веселье перешло в неформальное русло. На этом светский ритуал общения хозяйки дома с гостями завершился и Снежина удалилась в свои комнаты. Она чувствовала себя Золушкой, сбежавшей в разгар бала. Странно все же осознавать, что ты слишком стара для молодежных развлечений. Или это роль? Роль! Сегодня у неё роль гранд-дамы. Королевы-матери. Но скоро в Испании графиня Флоренштайн превратится в юную, ветреную возлюбленную. Вернее, партнершу по сексу совершенно очаровательного и легкомысленного плейбоя. «Колористическая гамма должна быть как можно богаче. Вы не сумеете передать свое мироощущение скудными тонами, — убеждал Снежину учитель живописи. — Поверьте, дорогая, вы относитесь к породе счастливчиков, любящих жизнь во всем её многообразии. Не бойтесь оставаться самой собой, даже если в моду войдет строгая графика».
Снежина не боялась. Она никогда не страдала комплексами собственного несовершенства и привыкла к тому, что любые проявления её натуры вызывали восторг окружающих. Сегодня после обеда она показала свои полотна американцу. Парню понравилось, он не притворялся. Снежина умела различать такие вещи. Недаром она сразу поняла, что сине-серое полотно Амирато написано его племянником. Она даже почувствовала, как угнетают парня ночные тени, тьма, сочащаяся кровью.
Переодевшись в пеньюар золотисто-персикового цвета, графиня уселась на балконе в спальне, прихватив орешки. К счастью, ей никогда не приходилось ограничивать себя в еде, а разговоры о диетах вызывали смех.
Внизу гремела музыка. Увы, как бы ни молодилась графиня, полюбить «техно» она уже не сможет. У бассейна, подсвеченного голубыми лампами, как водится, толпились те, кому не терпелось оказаться в мокрых одеждах или вовсе без них. Хорошенькие девушки, громко хохочущие и не стесняющиеся спрятанных под платьями фигур, балансировали на самом бортике, провоцируя массовое купание.
Взгляд Снежины обнаружил Софи у левого флигеля среди группы галдевших гостей. Задрав головы, все смотрели на крышу и оживленно жестикулировали. Очевидно, Софи что-то затевала. Совсем недавно в доме прочищали каминные трубы и хозяйственная графиня не упустила возможности подняться наверх. Крутые черепичные скаты разбегались от центрального хребта, узкой тропинкой идущего от трубы к трубе. Возле чердачного люка торчал флагшток, на котором в дни больших празднеств поднимали флаг с фамильным гербом. Сейчас, насколько позволяло расстояние, Снежина смогла разглядеть мужскую фигуру, движущуюся по гребню крыши. Софи упоминала о турнирах, о фейерверках, которые будут запущены с островка в центре озера, о непременном игрище под названием «общий стог». Конюхи специально навалили в амбаре стог соломы, возвышающийся к потолочным балкам. Правила игры были крайне просты. Наиболее отчаянные любители потискаться прятались в сене, остальные же, по очереди, с завязанными глазами стремились наощупь извлечь добычу из стога и опознать её. Сельское развлечение, удающееся после изрядных возлияний, сопровождающееся визгом, поцелуями, пощечинами. Когда-то графиню поймал среди колких стеблей собственный муж и ощупывая тело быстрыми руками, долго делал вид, что ошибается, называя другие имена.
— О черт! — Снежина привстала. У каминных труб зажглись два высоких факела. На флагштоке взвилась белая вуаль, только что украшавшая туалет Софи, изображавшей «Снежину», то есть Снежную королеву.
Внизу столпились гости, ожидая забавного зрелища. На крыше появилась мужская фигура. Снежина поняла, в чем дело: задача «рыцаря» состояла в том, чтобы пройти по гребню от одного люка до другого, над которым развевался на флагштоке шарф «королевы». Только когда парень двинулся, странно сутулясь, графиня сообразила — у него связаны руки за спиной, мешая соблюдать равновесие. Прогулка от трубы к трубе — не слишком сложная задача для опоясанного страховочным тросом трубочиста. Но джентльмен, отдавший должное винному погребу Флоренштайнов, плоховато держался на ногах. Тем более, лишенный возможности балансировать. Снежине затея Софи не понравилась.
Сделав пару шагов, парень покачнулся, присел, с трудом удержав равновесие. В свете факелов Снежина разглядела светлый, коротко подстриженый затылок Пауля. Уж этот во всех соревнованиях первый. И сколько бы ни выпил, умеет крепко держаться на ногах. Пауль поднялся, быстро и легко прошел до середины пути, дрогнул и, поскользнувшись, рухнул вниз. Снежина Ахнула, хотя отлично знала, что по краю крыши проходит надежный чугунный парапет. Там и лежал Пауль, пытаясь освободиться от веревок, стягивающих руки. Толпа внизу вопила, то ли от восторга, то ли от ужаса.
— Это необходимо прекратить! — Снежина сбежала во двор и присоединилась к группе зрителей. На лице дочери, в отличие от хохотавших гостей, застыло тревожное выражение. — Софи, уведи всех на площадку. Я распоряжусь погасить факелы, — шепнула она и громко сказала. — Друзья, игры слишком рискованные, вы спалите дом!
Руки Софи вцепились в её локоть. Замерев, она смотрела вверх. На гребне появился другой претендент в герои. Сбросив плащ, он остался в белой сорочке и полумаске. Но и мать, и дочь сразу узнали: за призом отправился Сид.
— Идиот… — Едва слышно проговорила Софи. — Он же боится высоты! Сам мне сказал…
— Тише, детка… Ничего страшного, там же надежная ограда. Пауль остался цел и невредим.
— Пауль — тренированный козел. Ограда не выше пятидесяти сантиметров… Если Сид не сумеет сгруппироваться при падении, то запросто перелетит через парапет. — Господи!
Парень покачнулся, Софи закрыла ладонями глаза. Ни слова не говоря, Снежина ринулась в дом. Она стрелой взлетела вверх по лестнице, взобравшись на чердак. В тусклом свете фонаря у люка, над которым развевался шарф, стоял ухмыляющийся Пауль. Отстранив его, Снежина поднялась на несколько металлических ступеней и увидела твердо ступающие по коньку ботинки.
— Сид, мальчик… — тихо позвала Снежина. — Осталось пять шагов… Всего пять. Я жду победителя. Ты сделаешь это, я знаю. У тебя светлая звезда, Сидней Гудвин.
Он остановился, переводя дух, и снова пошел.
— Не мешайте, графиня. Я должен развязать шарф зубами.
— Еще чего! — Поднявшись на гребень и держась за металлический стержень, Снежина сорвала вуаль. Сид был рядом, она накинула шарф на него и притянула к себе.
В грохоте рукоплесканий, лавине свистков и криков они стояли у флагштока. Снежина чувствовала, как подрагивают от напряжения плечи парня и гулко колотится его сердце.
— А здесь приличный ветерок. — Она с трудом развязала веревку, стягивающую кисти Сида. — Затянул Пауль? — Графиня посмотрела на парня, он улыбался! — Проводи-ка старушку вниз. Я боюсь высоты и могу простудиться.
Помогая Снежине спуститься с чердака, Сид поцеловал ей руку.
— Спасибо за розовую комнату, госпожа Флоренштайн.
… Когда гости разъехались, Снежина ещё не спала. Она нервно ходила из угла в угол, поджидая дочь. Едва та появилась в дверях, Снежина не выдержала:
— Ну что за безумные затеи, Софи?!
— Получилось глупо… Извини, что заставила тебя волноваться. Девушка села на пуф перед зеркалом, вглядываясь в свое лицо. — Я — дура.
— Наверно, это я дура. Зря вмешалась. Ведь вам хотелось немного подогреть кровь, благополучные детки.
— Идея не моя. Всех подначивал Пауль, заметив, что за мной здорово ухаживает Хасан. Он хотел заставить араба полезть на крышу и выставить его на всеобщее посмешище. Но Хасан отказался — ему, видите ли, не позволяет высокий чин принимать участие в «ярмарочных шутках». Это он так сказал… Желающих лезть за моим шарфом не было. Слишком много выпили вина. Кеннета удержала Кери. Он, я думаю, только делал вид, что намерен рискнуть.
— Как же тебе удалось загнать на крышу американца?
— Да я и не знала, что он на чердаке! Обозленный неудачей Пауль так стянул ему руки… Хорошо, что Сид мало пил… Я это поняла после, а когда увидела его на крыше — здорово перепугалась!
