Юлия Шилова - Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души
Я бросала мужчин сама, но разрывы я переживала так тяжело, как, наверное, не переживали брошенные мной мужчины. Макс, с которым я собралась жить, моя полная противоположность. Он спокойный и рассудительный, а я горячая и импульсивная. Таких женщин, как я, среднестатистические мужчины обычно избегают. Они боятся сочетания красоты, целеустремленности и огромной силы воли. Хотя, признаться честно, среднестатистические мужчины меня никогда не интересовали. Мужчины боятся женщин, которые четко знают, чего хотят и как добиться желаемого. Они не хотят понять, что у женщины должно быть собственное дело. Я очень непростой человек, стремлюсь только к сильным и цельным людям. Сильные могут влиять на свою судьбу. Их сила дает им на это право. Одно время мужчины вообще перестали меня волновать, и это было страшное время. Меня предали близкий человек и самая близкая подруга. Разочарования оказались слишком сильными, но разве можно винить меня за то, что сегодня в моей жизни появился человек, что я люблю и любима…
Яма заметно углубилась, но пока я ничего не видела.
— Дед, ну что там? Есть что-нибудь?
— Пока нет.
— Может, в яме вообще уголовника нет? Кстати, с чего ты взял, что он должен там быть?
— Может, его и нет… — спокойно сказал дед, не вынимая из рта самокрутку. — Тогда куда же он подевался?
— Скорее всего это так и останется загадкой.
После небольшого перерыва дед вновь принялся за работу. Наверное, со стороны мы напоминали полоумных.
— По-моему, лопата что-то задела, — озадаченно сказал дед и несколько раз ударил лопатой по одному и тому же месту.
— Осторожно, вдруг это труп.
Я не видела себя в зеркале в данный момент, но знала, что сейчас я побледнела от страха. Белая, как полотно. В нос ударил запах сырой земли и острый запах… чего-то тухлого, страшно вонючего. Через минуту мы уже не сомневались, что в яме находится покойник.
— Ань, что-то есть… Кто самым наглым образом забрался в мою могилу, — испуганно сказал дед, не прерывая работу.
Меня замутило, и я отошла немного дальше. Голова закружилась от тошнотворного запаха, а в ушах так загудело, что пришлось собрать все силы, чтобы не упасть рядом с могилой и не отдаться воле Всевышнего.
— Да что тут творится, елки зеленые! — возмущенно закричал дед.
— Что там?
— Слушай, это совсем другой мужик.
— Какой другой?
— А я почем знаю. Я его в первый раз вижу.
Я вновь подошла к могиле и вскрикнула. В яме лежал… следователь Голубев. Конечно, это был он, я не могла ошибиться, даже при том, что его глаза были засыпаны землей.
— Ань, ты его знаешь?
— Да так, видела в городе один раз. Дед, а как он здесь оказался?
— Я не в курсе. Я его не закапывал.
— А кто же?
— Понятия не имею.
— Дед, а он точно мертв?
— Ну, а ты сама как думаешь? Ежели человек лежит в могиле, значит, он мертв.
— А может, ты проверишь? — с дрожью в голосе жалобно попросила я.
— Что проверить?
— Ну, жив он или мертв.
Дед посмотрел на меня как на полоумную.
— Ты что такое говоришь, дочка? Ты хочешь, чтобы я спустился в могилу к покойнику?
— Я хотела, чтобы ты пощупал у него пульс…
— Да какой, к черту, пульс, ежели он воняет!
— Просто еще совсем недавно он был жив…
— Смерть — она ведь у тебя не спрашивает, сколько ты жить собрался. Она подстерегает неожиданно, не спрашивает разрешения. Сама посуди, разве может человек без кислорода в могиле лежать? Даже если его живым закопали, то он уже все равно умер.
— Дед, а кто его закопал-то? — Я понимала, что задаю глупый вопрос, но просто не могла его не задать.
— Да что ты все меня об этом спрашиваешь? Я-то почем знаю? Я только вижу, что крендель этот не деревенский, а городской. Одет дорого, добротно. Может, он провинился в чем… Может, денег кому-то должен… Я ваши городские законы не знаю… У вас там, в городе, из-за всякой ерунды могут на тот свет отправить. Матрена говорит, что убить могут даже из-за недоброго взгляда.
— У вас в деревне тоже… Знаешь, этот человек ко мне совсем недавно домой приходил. Ума не приложу, как он мог тут очутиться?
— А он к тебе с добрыми намерениями приходил?
— Думаю, что нет. Представился сотрудником уголовного розыска, но соврал.
— Вот как? Дочка, предлагаю уносить отсюда ноги. Пусть о нем думают те, кто его сюда закопал. Пусть у них голова болит. А я землю набросаю, прикрою, и пойдем отсюда от греха подальше. Пока это безобразие не закончится, я себе больше могилу рыть не буду, а то в мою могилку еще кого-нибудь похоронят. У вас там что, на городских кладбищах все места заняты?
— Понятия не имею. Я вообще туда не езжу.
Как только дед начал закапывать Голубева, или кто он там был, я отошла подальше, стараясь понять, как здесь «следователь» появился. Но мой воспаленный мозг просто напрочь отказывался связывать все недавние события в какую-то логическую цепочку и найти хоть долю здравого смысла. Но одно я понимала ясно: то, что «следователь» лежит здесь, как-то связано со мной. Я сердцем чуяла, что он явился по мою душу. Сначала возник в моей квартире, теперь вот в дедовой могиле, а в следующий раз… Нет, следующего раза не будет. Мне вдруг стало страшно так, что сердце зашлось.
А все началось с той проклятой вечеринки, на которую пригласил меня Михаил. Больше никогда, никогда не буду ходить на такие сомнительные тусовки! Буду довольствоваться теми заработками, которые имею на киностудии. В конце концов, у меня уже есть деньги — как-никак, больше полумиллиона баксов, и есть муж. А само понятие «муж» уже включает в себя материальную обеспеченность.
Нервы мои совсем расшатались да и выдержки никакой. Быть может, мне нужно отдать Михаилу деньги и все закончится? Тогда зачем столько мучений, страха, терзаний? Михаил не спрашивает о деньгах, зачем мне возникать? Что ж, посмотрим, что будет завтра. А пока я понимаю, что эти деньги, которыми я даже не могу воспользоваться, не принесли мне ничего, кроме неуверенности, страха и постоянного беспокойства.
Мне захотелось зарыдать, но только не здесь, не на кладбище… Эти деньги расшатали мои нервы так сильно, что в последнее время я стала чувствовать себя хуже некуда. У меня все болит, голова, сердце, душа…
У меня закружилась голова.
— Дед, ты там скоро?
— Дочка, ты же видишь, что я на месте не стою. Дай-ка земельки немного набросаю, а то мало ли кто на кладбище еще может прийти. Ты учитывай мой возраст. Мне самому скоро на тот свет отправляться, а я лопатой орудую, словно молодой.
— С чего ты решил на тот свет отправляться? Ты фору молодому дашь.
— Не говори ерунды, дочка. Возраст, как ни крути, свое берет.
Поняв, что больше не могу стоять, я села на корточки и обхватила колени руками. Я всегда была сильной женщиной и умело сносила жизненные трудности. Мужчины не любят женщин, склонных к истерикам, у которых эмоции всегда застилают разум. А я другая, я всегда была другая… Я сильная, храбрая и неплаксивая. Только в последнее время со мной что-то случилось… Наверное, слишком много всего произошло. Слишком много…
А раньше я умела свои переживания скрывать. Наверное, дед Герасим правду сказал, что возраст берет свое. С годами я становлюсь беззащитнее, эмоциональнее, утонченнее… Конечно, говорить о возрасте мне еще рано, но все же, как ни крути, сила переживаний зависит именно от этого самого возраста. Ведь раньше я даже не заплакала, когда мой отец в реанимации оказался, а когда он умер, я все время молчала и даже молча стояла на кладбище, не уронив ни слезинки. Хотя что творилось у меня в душе, не передать. Недаром же я профессиональной актрисой стала. Значит, еще тогда мне было дано играть и перевоплощаться.
Я в жизни училась только одному: быть сильной. Я научилась выглядеть в глазах окружающих бездушной стервой, которую ничем не проймешь, даже смертью близкого человека.
— Ань, ты что села-то? Тебе плохо?
— Не знаю, что-то мутит меня. Больно много времени мы на кладбище проводим. Словно могильщики.
— А мы и есть могильщики. Одного закопаем, другого откопаем!
Дед засмеялся, но так как юмор был черным, то он, естественно, не вызвал у меня ответной реакции.
— Анюта, ты лучше в машине посиди. Что ж ты на землю-то уселась?
— Я не на земле сижу, а на корточках.
— Но ведь неудобно же.
— Мне не до удобств сейчас. Ты долго еще?
— Нет. Я уже сам уработался. Ежели бы кладбище было действующее, я бы могильщиком устроился. Рука уже набита. Какая-никакая, а прибавка к пенсии. Хотя на черта мне эта прибавка нужна, магазина-то все равно нет. Вот если бы мне водочкой платили, тогда другой разговор.
Я заинтересованно посмотрела на старика.
— Дед, а ты не боишься пить-то столько? У тебя организм весь проспиртован.
— Вот и хорошо.
