Наталья Андреева - Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни

Мать охнула, Сашка вытаращил глаза.

– Ванечка? – переспросила мать. – Откуда он взялся?

Анну больше интересовала реакция сына, но Сашка просто отвернулся.

– Саш, а ты не хочешь на родителя посмотреть?

– Нет.

– Ладно, тогда постарайся вежливо дать ему понять, чтобы он больше не появлялся в этом доме. Он питает какието надежды. Сын? Ты понял?

Тут вмешался Стас:

– И ты посмела притащить сюда это ископаемое?

– Он хорошо сохранился.

– А мне обязательно в его присутствии удерживаться от комментариев?

– Он непробиваем, Стас. Успокойся.

– Мама, я, пожалуй, уйду, – заикнулся было Сашка.

– Как хочешь. Впрочем, оно уже на горизонте.

Дэн и Панков были почти одного роста, и оба широкоплечие, плотные. Анне всегда нравились такие мужчины. Посему одежда Дэна пришлась Панкову почти впору. Только шорты слегка натянулись на животе, но в целом он выглядел не так уж плохо на фоне своего юного соперника. Стас тихонько присвистнул, Анна шепнула ему в оттопыренное ухо:

– Этого я тебе отдаю со всеми потрохами.

– Ах, мне всегда достаются только объедки с твоего стола, но и те хороши, – парировал Стас, но Панкова разглядывать не перестал.

Мужчины подошли к бассейну. Неожиданно Сашка встал и шагнул навстречу отцу:

– Здравствуй, папа!

Анна замерла, Панков растерялся. «Сынок» за десять лет вырос и здорово раздался в плечах.

– Здравствуй, Саша!

Они неловко обнялись. В этой сцене было чтото ненатуральное и нелепое. Стас хмыкнул, бабушка прослезилась, Дэн же вопросительно уставился на Анну. Мол, а мнето что делать? Она пожала плечами:

– Что ж, придется шампанское открывать. Кто пойдет?

– Ой, да Ванечка же покушать хочет, – засуетилась мать. – Мы сейчас. Мигом. – И она вместе с тетенькой поспешила в дом.

– А я за шампанским, – вызвался Стас. – Не люблю мелодрам.

– Я с тобой. Помогу донести стаканы, – тут же откликнулся Дэн.

– Да у меня вроде две руки.

– Одной бутылки будет мало.

– Ну, пойдем, сынок, похоже, ты тоже не очень любишь мыльные оперы.

Они остались втроем: Панков, Анна и их взрослый сын. Иван Семенович выдал, видимо, заранее подготовленный спич:

– Ну вот, мы снова вместе. Наша семья наконец воссоединилась, это счастье для меня. Я так ждал, так ждал… – Он даже попытался прослезиться. Анна почувствовала на своем плече его руку, вторая уцепилась за плечо сына. «Господи, почему Сашкато терпит? Что бы я понимала!»

А сын действительно делал вид, что воспринимает все всерьез, и даже не предпринимал попыток избавиться от отцовской руки на своем плече.

– Сынок, я не знал, что ты такой взрослый, не стал покупать тебе подарок. Мы лучше с тобой встретимся в ближайшее время, пообедаем, поедем по магазинам. Ты где любишь бывать?

– В стрелковом клубе.

– Где? – растерялся Панков.

– Саша всерьез увлекается стрельбой, – усмехнулась Анна. – Может быть, ты подаришь ему охотничье ружье? Очень было бы кстати.

– Да уж, – както странно вздохнул Панков. «Если бы у меня еще были деньги! Это вы богато живете!» – прочитала между строк Анна.

«Может, откупиться от него, чтобы отвязался? Это обойдется мне слишком дорого, и никаких гарантий. Надо просто дать ему понять, чтобы не рассчитывал на обеспеченную старость в этом доме».

Вскоре вернулись домочадцы, неся тарелки с едой, бокалы и шампанское. Мгновенно был накрыт небольшой столик у бассейна, но все отчегото мялись. Повисла неловкая пауза. Когда Анна поняла, что домочадцы так и будут ходить вокруг да около, она первой начала снимать с шампанского блестящую фольгу. Нехотя бутылку у нее из рук взял Дэн. Хлопнуло, полилось, и Панков внес оживление, первым подставив свой бокал. Шацкий внимательно смотрел на Анну. Терпит? Приветствует? Почему молчит? Или тут чтото еще? Когда разлили вино, Анна сказала:

– Ладно, чего только в жизни не бывает, – и отпила из бокала. Остальные сочли сказанное за тост и тоже выпили, Панков сделал вид, что не обиделся, ему всегда хватало ума в подобных местах не пережимать.

Вечер выдался сумбурным: никто не знал, как себя вести. Дэн не знал, позволено ли ему сегодня обнимать Анну и лезть к ней с нежностями. Стас не знал, следует ли ему острить или, напротив, молчать в тряпочку. Мать не знала, как реагировать на бывшего зятя, который десять лет назад бросил ее дочь, но тем не менее был свой, родной. Всетаки восемь лет под одной крышей! И вернулся! Сашкето он какникак родной отец! Тетенька вообще была не знакома с Панковым. Хотя Анна изредка перехватывала ее странный взгляд, направленный на Ваню. Сашка еще не определил, как следует относиться ко вновь обретенному отцу. Сама Анна простонапросто боялась своих чувств. А именно одного из них: слепой любви к первому в жизни мужчине.

Изменив свое первоначальное решение, она даже предложила Панкову одну из свободных комнат на этот уикэнд. Тот благородно отказался.

– Знаешь, Аня, я, конечно, здесь переночую, но завтра с утра ты меня отвези домой. Тут ко мне еще не привыкли. – Про себя Анна отметила это многозначительное «еще».

– Где ты живешь?

– У родителей.

«Совсем, значит, плохи твои дела! – сделала для себя вывод Анна. – Любвеобильный Иван Панков делит территорию с папой и мамой! А как же приходящие дамы?»

Вслух же она ради приличия осведомилась:

– Как они себя чувствуют?

– Мама болеет. И тебя все время вспоминает. Она к тебе всегда хорошо относилась…

– Что, лекарства дорогие?

– Да, знаешь… У меня работа не очень доходная: кручусь, верчусь…

– И нет подходящей женщины, чтобы взяла тебя под свое крыло.

– Ах, Аня, все беды на этом свете от мужчин! Они так завистливы к чужому успеху у женщин!

– Страдалец. Ладно, я дам твоей маме денег на лекарства.

– Да? Вот спасибо. – Анна заметила, что Сашка, Стас и Дэн внимательно прислушиваются к их разговору.

– Так, мальчики, у нас в холодильнике ничего не осталось из того, что можно пожарить на углях?

– Рыба оставалась, кажется. Осетрина в маринаде, – облизнулся обжора Шацкий.

– Вотвот. Шашлык из осетрины – это как раз то, что нам нужно. Займитеська делом.

– Из осетрины! – жадно вздохнул Панков. И Анне вдруг стало его жалко. Она поняла, что жалость заставляет ее его терпеть, только и всего. К тому же она слегка захмелела от шампанского и поэтому позволила себе ласково потрепать Ваню по темным волосам:

– Надо тебя подкормить, блудный ты мой… – Кто? Так и не договорила. За этим ее жестом внимательно проследил Дэн.

Наступили сумерки, и народ решил наконец расходиться.

– Пойдем, Ваня, я покажу тебе твою комнату, – позвала Анна.

– Дада, – отозвался Пранков. – Иду. Поздно уже.

Вся компания побрела к дому. Дэн плелся позади всех, пока к нему не присоединился Шацкий, и они о чемто негромко заговорили. В холле Анна сказала:

– Ладно, всем спать. Байбай! Ваня, пойдем. – И тут перехватила недоумевающий взгляд матери, обиженный Дэна, удивленный тетеньки, ироничный Стаса и осуждающий Сашки.

«Полный комплект. А вамто всем что за дело?» – слегка разозлилась Анна и повела Панкова в другое крыло.

По пути прихватила из шкафа комплект чистого постельного белья.

– Вань, ты извини, там не убрано. Мы не ждали гостей.

– Ладно, чего уж там. – Он уверенно поддерживал ее под локоток, не сомневаясь в том, что произойдет дальше. Так, почти в обнимку, они дошли до двери.

Анна вошла в комнату первой, огляделась. Что ж, не убрано, но не так уж плохо. Ваня Панков действовал на нее так же, как в старые добрые времена, инстинкты оказались сильнее: она сразу начала приводить комнату в порядок, постелила ему белье, поправила подушку.

– Вот. Ложись.

– А ты? – хитро прищурившись, спросил Панков.

– Смеешься?

Он уже подталкивал ее к кровати.

– Вань, ну хватит. Хватит же. – Анна попыталась его оттолкнуть.

– Как будто и не жили вместе, – усмехнулся Панков, но отстал.

– Я пойду.

– Ну, иди.

Анна стояла, все еще не решаясь открыть дверь:

– Слушай, у тебя и в самом деле все так плохо?

– Что значит – плохо? – расправил плечи бывший муж.

– Вань, ну кому ты врешь? А то я не вижу.

– Может, останешься тогда, пожалеешь?

– Не сейчас. – Она всетаки решилась уйти. – Потом. После.

…После в этот вечер был Дэн. Он сидел в ее спальне на кровати и смотрел на часы. Когда Анна вошла, вздохнул с облегчением и спрятался под одеяло.

– Дэн, ты не спишь? – спросила она.

– Сплю.

– А почему тогда разговариваешь?

– Разве я имею право тебе не отвечать? Разве я вообще имею в этом доме хоть на чтото право? – Анна поморщилась: «Ох уж эти поэты!» Потом сказала: