Андрей Троицкий - Братство выживших
– Тебе тут нравится?
– А где мы?
– На учебной базе националистической организации «Штурмовик». Тут у нас хранится оружие. В трех километрах отсюда заброшенный военный полигон. Мои парни учатся стрелять, бросать гранаты и вообще… Вставай, поехали.
– Куда? – удивился Тимонин.
Лопатин загадочно улыбнулся и полез в бельевой шкаф, переодеваться.
У «Штурмовика» было несколько источников доходов, довольно скудных. Продажа голосов избирателей на местных выборах сторонним политическим организациям. Собственные коммерческие структуры. И, наконец, защита предпринимателей от бандитов. Но дела шли хуже некуда. Националистическая идея не привлекала избирателей, собственные коммерческие структуры полопались, как дождевые пузыри. Солидные предприниматели предпочитали не обращаться к фашистам за «крышей».
В таких условиях Тимонин, сделавший накануне крупное пожертвование в кассу «Штурмовика», а по существу, в карман Лопатина, за один вечер стал едва ли не лучшим его другом. По словам Зудина, у него в Москве большой бизнес, недвижимость за границей и все такое, вплоть до яхты. Лопатин уже заглянул в портфель, валявшийся под кроватью, и обомлел. Столько денег он давно не видел.
Разумеется, он запросто мог все прибрать к рукам. Мог, но если сейчас грохнуть Тимонина, значит, обокрасть самого себя. Деньги, что лежат в портфеле, – лишь маленькая толика того, чем владеет московский гость. Если действовать с умом, запросто обогатишься на всю жизнь.
Вчера вечером сама судьба сунула в колоду Лопатина еще одну счастливую карту. Зудин предложил нечто такое, от чего нельзя отказаться. Нужно разобраться с Аллой, его неверной женой, и неким Осетровым, грузчиком с мебельной фабрики. Одно к одному, масть пошла.
Переодевшись в черную рубашку и брюки, Лопатин вставил в фотоаппарат кассету с чувствительной пленкой, проверил, работает ли вспышка. Вытащил из бельевого шкафа восьмимиллиметровую любительскую видеокамеру, заряженный аккумулятор, положил вещи в раскрытую сумку.
Через окно Тимонин наблюдал, как к крыльцу подъехал запыленный «газик» с брезентовым верхом. Водительское место занимал какой-то бритый наголо мордоворот. Кажется, Леонид пил с ним вчерашним вечером. Впрочем, эти детали сейчас уже не вспомнить.
Лопатин посмотрел на часы и подумал, что госпоже Зудиной жить осталось всего ничего.
К дому на далекой окраине Волгограда подъехали, когда вечерние сумерки переродились в черную беспросветную ночь. Лопатин наказал водителю погасить габаритные огни, не включать радио и никуда не отлучаться от машины. Затем взял Тимонина за локоть, провел через калитку. По неприметной в темноте тропинке они прошли к дому. Возле крыльца стало светлее, в освещенных окнах можно было разглядеть, как по комнате движутся какие-то тени, под потолком сияет шестью рожками люстра из цветного стекла.
Когда Лопатин распахнул дверь в комнату, два голых по пояс мужика, склонившиеся над широкой кроватью, распрямились как по команде и оглянулись на дверь.
– Свои! – заорал Лопатин и поднял в приветствии правую руку.
Мужчины расступились, и Тимонин увидел на кровати раздетую до трусов полную женщину. Ее руки и ноги были прикручены бельевыми веревками к деревянным резным спинкам, рот заклеен белым квадратом пластыря. На ногах несколько ножевых порезов. Лопатин снял с плеча ремень сумки, сбросил с себя рубашку. Подошел к кровати, задрал ногу и опустил подметку ботинка на живот женщины.
– Твой муж был очень расстроен! – выкрикнул он. – У него слабое сердце, а ты его дожимаешь, гадина. Вчера он своими глазами увидел, как ты ему изменяешь с какой-то сволочью.
Женщина заплакала, что-то промычала в ответ. Лопатин вернулся к застывшему в дверях Тимонину, взял его за руку и со словами «чувствуй себя, как дома» усадил на кровать. Затем полез в сумку, вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Тимонин, окончательно впавший в прострацию, заулыбался счастливой улыбкой идиота.
– На добрую память, – пояснил Лопатин.
Он вложил в руку Тимонина охотничий нож с длинным клинком, достал из сумки видеокамеру, подсоединил аккумулятор. Припав глазом к видоискателю, нажал кнопку. С разных точек комнаты Лопатин снимал Тимонина, безучастно сидящего на краю кровати рядом с беспомощной жертвой. Тимонин тупо улыбался и перекладывал из руки в руку охотничий нож, не зная, что с ним делать.
Наконец, поднес нож к губам и языком лизнул окровавленный клинок. Отличный план, потрясающий типаж: беспощадный убийца, наслаждаясь видом крови, готовится нанести жертве смертельный удар.
Затем Лопатин передал камеру одному из своих помощников, показал, с какой точки следует снимать. Сам уселся на кровать, вложил в руку Тимонина стопарь, обнял его за плечи. Акт второй: лучшие друзья за рюмкой водки. При монтаже можно будет вырезать Лопатина или оставить все, как есть. Там видно будет.
Один из помощников копался в кухне, он отсоединил от редуктора газовый баллон, затащил его в комнату. Повернул вентиль, и газ зашипел, вырываясь из отверстия.
– Ахтунг, воздушная тревога! – заорал Лопатин. – Срочная эвакуация личного состава!
Он взял камеру и сделал еще один длинный общий план. Тимонин сидит в кресле рядом с шипящим газовым баллоном, на кровати извивается женщина, прочитавшая в глазах убийцы сценарий своей смерти. Ну, тут и читать нечего. Ежу неграмотному все понятно. Мужики подхватили Тимонина под руки. Он так окосел с последнего стакана, что сам уже не мог идти. Ноги волочились по полу. Его вытащили на улицу, поволокли к машине.
Лопатин, оставшись в комнате один, надел рубашку, побросал вещи в сумку, снял аккумулятор с камеры. Подошел к кровати и не удержался, лезвием охотничьего ножа прочертил по лбу и щекам Зудиной кривые ломаные линии. Женщина уже не сопротивлялась, не взбрыкивала ногами, не дергалась, лишь безучастными пустыми глазами наблюдала за своим мучителем.
С сумкой на плече Лопатин выскочил на улицу, захлопнул дверь. Отбежав к забору, открыл калитку и выглянул на улицу. Все уже в машине, водитель завел двигатель. Можно заканчивать. Лопатин достал со дна сумки ракетницу, переломил ее и вставил сигнальный патрон. Он поднял руку, совместил ствол и переплет освещенного окна.
Ракета прочертила короткую дымную полосу. Звякнуло разбитое стекло, раздался негромкий хлопок. Потом грохнул взрыв. Из окон вылетели стекла, вырвались высокие языки пламени, взлетевшие к темному небу. Крыша поднялась и опустилась на место, стряхнув с себя листы шифера. Затрещали стропила, но дом устоял. Истошно завопила женщина на соседнем участке. Входная дверь, выбитая взрывной волной, пролетела два десятка метров и чуть не накрыла собой Лопатина, едва успевшего отскочить в сторону.
«Газик» сорвался с места, виляя из стороны в сторону, покатился по улице, освещенной всполохами пожара, и скрылся за поворотом.
Глава 21
Самолет из Москвы прилетел в Волгоград с получасовой задержкой. Еще четверть часа Девяткину потребовалось, чтобы дождаться, когда из салона выйдут все пассажиры, и забрать у командира корабля два пистолета Макарова и запасные обоймы, сданные летчику на ответственное хранение на время полета. Наконец Юрия пропустили в кабину пилотов, он расписался в журнале и рассовал стволы по карманам.
В аэропорту Девяткин и Боков взяли такси и направились прямо в «Императрицу». В этот вечерний час в ресторане, как всегда, посетителей оказалось негусто. На будний день никто не заказывал ни банкетов, ни торжественных ужинов, ни скромных фуршетов. Спутники миновали крошечный вестибюль, остановились в дверях зала, оценивая обстановку. В «Императрице» создали некое подобие уюта. Верхний свет потушили, задернули шторы, на столы, занятые посетителями, поставили светильники, слабые лампочки сверху закрывали оранжевые бумажные нашлепки.
– М-да, диспозиция ясна, – принюхавшись, Девяткин повернулся к Бокову. – Здесь ужинать мы не будем.
К посетителям подошел метрдотель Муравьев, мужчина плотного сложения, и предложил занять лучший столик у эстрады. Девяткин кивнул на ярко освещенный бар в противоположном углу зала.
– Мы только выпьем по рюмке, – сказал он. – А Зудина где можно найти?
– Вон он, Валентин Петрович, за стойкой, – кивнул в сторону бара метрдотель.
Ровно в шесть вечера Зудин заперся в своем кабинете, зашторил окна и перед зеркалом облачился с серый пиджак с блестками. Затем снял со стены картину с сельским пейзажем, открыл дверцу замурованного в кирпич сейфа и дважды пересчитал деньги, полученные вчера от Тимонина. Запечатал в конверт сумму, которую обещал заплатить Лопатину, и убрал деньги на прежнее место. Да, богатым человеком начинать новую жизнь куда легче.
Шесть тридцать – время открытия бара. Зудин занял место бармена пятью минутами раньше. Он обслужил трех постоянных клиентов, рассевшихся на одноногих табуретах с другой стороны стойки, и, кинув взгляд на входную дверь, увидел двух мужчин в приличных костюмах, беседовавших с метрдотелем. В эту секунду Зудин еще не подозревал, что в ресторан пришли не просто посетители – пришла большая беда.
