Бен Элтон - Смерть за стеклом
— Вот и хорошо. Ты хоть и мудила, но мудила талантливый, и я не хочу тебя терять. Дервла вольна в любое время покинуть дом. Могла раньше, может сейчас. Но она этого не делает. Почему? Потому что спит и видит остаться на телеэкране. Будь уверен, если придется раздеваться, она позволит себя убедить.
Фогарти опустил глаза и уставился в чашку с кофе. Всем было ясно, что ему очень не хватает сейчас плитки шоколада.
— Мы ее развращаем, — пробормотал он.
— Что? — рявкнула Тюремщица.
— Развращаем, — произнес он еще тише.
— Идиот! — зашлась криком Джеральдина. — Я не требую, чтобы эта надутая стервоза в открытую трясла своими прелестями. В конце концов, над нами есть Комиссия по стандартам вещания. В парилке полупрозрачные стены, и мы выключим свет. Хитрость в том, чтобы там было темно и они решили, что их никто не узнает. Тогда непременно найдется такой, который что-нибудь выкинет. И уверяю вас, это будет намного интереснее, чем созерцание драгоценных телес крошки Дервлы. Я хочу, чтобы в парилке было темно, как в аду.
Выселение
День двадцать восьмой
6.00 вечера
Колридж нажал на магнитофоне кнопку записи.
— Свидетельские показания Джеральдины Хеннесси, — произнес он и пододвинул микрофон через стол Тюремщице.
— Вам к этому не привыкать, мисс Хеннесси?
— Миссис.
— Извините. Я хотел сказать, миссис Хеннесси, что вам не привыкать записываться на пленку.
Джеральдина только улыбнулась.
— В таком случае расскажите о том вечере, когда все произошло.
— Вы знаете столько же, сколько я. Все записано. Вы видели кассеты.
— Я хочу услышать от вас. От самого «Любопытного Тома» лично. Начнем с парилки. Ради бога, зачем вы заставили их это делать?
— Таково было задание. Раз в неделю мы просили их что-нибудь выполнить. Чтобы чем-то занять и понаблюдать реакцию на совместную работу. «Арестанты» рисковали частью бюджета на спиртное и еду, если совершали ошибку. В данном случае им предоставили инструменты, полиэтилен, пару нагревательных элементов и инструкции. И как выяснилось, они прекрасно справились.
— Вы объяснили им, как все сделать?
— Естественно. Как бы иначе они обошлись? Вот вы сумели бы из дерева и пластика сконструировать индейскую парилку?
— Скорее всего, нет.
— И другие бы не сумели. Ребятки получили чертеж, материалы и указание, где установить конструкцию, чтобы она находилась в зоне объективов камер. Они все в точности исполнили. Это заняло три дня. На закате в субботу мы дали им от пуза спиртного и приказали приступать.
— Почему вы разрешали им напиваться?
— Разве не ясно? Чтобы спровоцировать близость. Программа шла три недели. Но, за исключением пролета с Хэмишем и Келли на сексодроме, не было ни единого намека на интимные отношения. Я намеревалась их расшевелить.
— Что ж, — буркнул Колридж, — вам это вполне удалось.
— Не моя вина, что случилась такая подлянка и кого-то на фиг укокошили.
— Не ваша?
— Ни хрена не моя.
Колриджу невыносимо было слушать ее нецензурщину, но он прекрасно понимал, что не имел права проявлять возмущение.
— Я работаю для людей, инспектор, — продолжала Джеральдина. — Делаю телепрограмму. Извините, если вам это не по нраву, но я считаю, что телевидение должно быть сексуальным! — Она сказала это так, будто разговаривала с выжившим из ума восьмидесятилетним старцем. И хотя Тюремщица была всего на два года моложе Колриджа, между ними пролегла непреодолимая пропасть. Джеральдина вливалась в каждое новое подрастающее поколение и по крайней мере в собственных глазах оставалась вечно молодой. А инспектор, наоборот, был будто рожден стариком.
— Зачем вам понадобилась темнота?
— Я считала, что это поможет им раскрепоститься. Чтобы они почувствовали полную анонимность.
— И в этом вы тоже преуспели, миссис Хеннесси. Создали главный препятствующий расследованию фактор.
— Знаете что? Я понятия не имела, что один из них сбрендит и кого-то ухайдакает. Я давно корячусь на телевидении, но мне никогда не приходило в голову, что программу следует делать так, чтобы потом копам было легче распутывать убийство.
Колриджу пришлось согласиться. Он пожал плечами и подал Джеральдине знак продолжать.
День двадцать седьмой
8.00 вечера
Парильня в мужской спальне была готова, но сами «арестанты» сидели в гостиной и пили, стараясь перед решительным моментом довести себя до кондиции.
— Нам предстоит провести там четыре часа, — заметил Газза. — Если вы не хотите, чтобы взошло солнце и застало нас нагишом, нужно отправляться не позже часа.
— Хорошо бы покончить со всем пораньше, — сказала Дервла, отхлебнув глоток крепкого сидра.
— Не слишком накачивайся, Дерво, — предостерег ее Джаз. — Парильня не лучшее место, чтобы блевать.
Дабы ребятки должным образом одурели, «Любопытный Том» расщедрился на все атрибуты роскошной гулянки: прислал немерено выпивки, обязательный набор закусок, бумажные колпаки и интимные игрушки.
— А это что такое? — спросил Гарри.
— Секс-шарики, — объяснила Мун. — Их вводят во влагалище.
— Иди ты!
— У меня есть такие дома. Потрясающе! Ходишь постоянно возбужденной. Вот только случаются всякие несуразицы. Я, как правило, не ношу трусов. Однажды шарики выпали прямо в магазине и в овощном отделе звякнули об пол. Тут же подваливает какой-то старикан, подбирает их — он и понятия не имел, что это такое, — и подает мне: «Дорогуша, это не вы потеряли?»
Джаз выудил из короба нечто вроде пластмассовой трубки.
— А это что?
— Массажер головки. — Мун оказалась экспертом в данном вопросе. — Помещаешь внутрь головку и получаешь удовольствие.
— Что касается меня, я консерватор, — заявил Джаз. — Зачем нужна вся эта механика, если то же самое можно прекрасно делать руками?
Все целенаправленно напивались, стараясь убедить себя, что пришли на вечеринку. Что они среди друзей, а не среди соперников и конкурентов.
— Честно говоря, — продолжала Мун, — девяносто пять процентов интимных игрушек не используются по назначению. Их покупают для смеха. Ошарашить на день рождения или типа того: «Что бы подарить Сью на восемнадцатилетие? Знаю, знаю — резиновый член с гнущейся головкой. Вот будет потеха, когда она откроет при родителях коробку!» Никто не пользуется этой чепухой. У меня у самой есть пара сосочных клипс. Так я ими скрепляю счета.
«Любопытный Том» прислал «арестантам» мороженое — современные дорогие наборы, повторяющие в охлажденном виде популярные шоколадки. И все с энтузиазмом принялись его поедать.
— Помнится, раньше было мороженое и вафли «КитКэт»,[39] — заметил Джаз. — Но тогда никто не путал одно с другим. Это было невозможно. Немыслимо. А теперь в порядке вещей.
— Разложение началось с батончиков «Марс», — подхватила Дервла. — Я помню, как все балдели от батончиков «Марс» из мороженого. Глупо! А теперь продаются ледяные «Опал фрутс».[40]
— Их называют «Старбертс», — поправил с шутливым упреком Джаз. — Ты еще скажи, что «Сникерс» — это «Маратон».[41] Чертова глобализация все перепутала. У наших конфет теперь такие же имена, как у янки. Почему никто не протестует?
— А кому помешали «Мивви» и «Роккет», хотела бы я знать! Они очень вкусные.
— Мы последнее поколение, — торжественно объявил Джаз, — которое понимает радости от эскимо и леденцов на палочке. Нынешним детям уже никто не расскажет, какое это удовольствие высасывать оранжевые и красные кусочки из брикетиков мороженого.
В аппаратной Джеральдина начинала выходить из себя. Она послала «арестантам» мороженое не для того, чтобы его обсуждали, а чтобы слизывали с кожи друг у друга.
— Ты настоящий философ, Джаз, — сказала Дервла.
— А что это такое? По-ирландски «онанист»?
— Это значит, — объяснил Дэвид, — что на небесах и на земле гораздо больше всего, чем мы можем себе представить.
— Откуда тебе знать, что я представляю?
— Голую женщину.
— Черт тебя подери. Ты ясновидец. У тебя истинный дар.
Но сбить Джаза с темы оказалось нелегко. Он ухватился за сюжет, который в своих комедийных записях собирался занести в разряд «мелочей».
— Нынче одно прикидывается другим, и ничто не хочет быть тем, что есть на самом деле. Возьмем «Смартиз».[42] Им уже мало быть просто «Смартиз». Есть «Мини-смартиз» и большие «Смартиз».
— И еще просто «Смартиз», — вставила Мун.
— И конечно, классические, как щетка Дэвида. Все притворяется иным, и этот процесс, единожды начавшись, никогда не кончится. Все, что мы любим, меняется и возвращается на круги своя, но в новом качестве... Вот рыбные палочки... Не удивлюсь, если вскоре выпустят рыбные палочки-мини и гигантские рыбные палочки...
