Джеймс Чейз - Том 12. Ты будешь одинок в своей могиле. Дело о задушенной «звездочке». Это не мое дело
Он приближается к ней и хватает за руку.
— Меня тошнит изображать лакея в твоем доме.
Она бьет его по щеке, так что звон идет по всей комнате. Некоторое время они стоят неподвижно, потом он выпускает ее руку и отступает с гадкой улыбкой.
Она падает в кресло, словно ее неожиданно покинули силы.
— Я не хотела этого, прости меня.
— Ты думаешь, меня это трогает? Этот удар я тебе припомню в свое время, крошка. Я страшно рад, что наконец-то разделаюсь с тобой. В один прекрасный день это должно было случиться. Сегодня такой день настал, и я рад, что дождался его… Меня тошнит от тебя!
— Не говори так… Ты просто не в духе… Поговорим завтра!
— Ты можешь поговорить завтра, но меня здесь уже не будет.
Он бросает сигару в камин.
— Сезар, прошу тебя…
— Все! С этим пора кончать…
Наступает долгое молчание.
Спустя несколько минут она говорит:
— Тебе будет недоставать этого дома… и денег, всего, что я сделала для тебя.
— Крошка! Как ты наивна! Твои деньги и твой дом? Мне будет недоставать их? Ты думаешь, что существует только один дом и одна девушка, у которой есть деньги?
— Не будем больше говорить об этом.
— Поговорим, пока ты еще меня видишь. Ах, какая девушка. И такая богатая! Да я завтра найду еще богаче! Много имеется девиц, которым нравится поиграть с моими мускулами, а чтобы получить такое удовольствие, нужно платить. И они готовы делать это. Тебе не нужно объяснять это. Грязные богатые девки готовы платить парню за то, что у него крепкие мускулы. Так что, красотка, ты не первая и не последняя. Если хочешь, чтобы я остался, давай поженимся. Тогда я получу возможность распоряжаться твоими деньгами. И помни: если я и женюсь на тебе, то лишь исключительно из-за твоих денег.
— Ты сказал, что я не первая?..
Она закрывает глаза и, пока он говорит, расслабленно сидит в кресле. Вид у нее совсем больной.
— Да, я сказал, что ты не первая и, конечно же, не последняя.
— А что если последняя?
— Давай-давай, погадай на кофейной гуще!
Он приканчивает свой стакан и проводит рукой по волосам.
— Пойду лягу, что-то устал сегодня. Будет лучше, если ты сейчас вернешься домой.
Она открывает глаза.
— А завтра?
Его голос холоден и резок.
— Завтра я буду далеко от этого дома.
Она медленно поднимается.
— Ты действительно хочешь уехать?
— Да, да, да! С меня довольно! Я хочу отделаться от тебя и твоей манеры говорить о нашей любви. Я хочу забыть тебя и, надеюсь, сделаю это очень скоро. Я устрою себе каникулы, и какие каникулы!
Она остается неподвижной, только глаза горят ненавистью.
— Ты сказал это Аните?
Миле недоумевает, потом заразительно хохочет.
— Ты не лишена проницательности, однако! К сожалению, это продолжалось недолго. Она не хотела беспокойства, да и к тому же у нее нет твоего энтузиазма, малышка.
Он наливает себе следующую порцию.
— Почему бы тебе не попробовать с Франклином? — с издевкой продолжает он. — Правда, он стар, но кто знает…
Она поворачивается к нему спиной и открывает сумочку. Порывшись в ней, вытаскивает пистолет. Свет играет на никелированной отделке и отражается на потолке.
Миле слышит щелканье предохранителя и вскакивает, но опаздывает.
Она наводит на него пистолет.
— Ты никуда не уедешь, Сезар, — спокойно говорит она.
Я вижу только спину Натали, но Сезар полностью в поле моего зрения. Его самодовольная улыбка сползает с лица, глаза расширяются от страха. Он боится дышать.
— Будет лучше, если ты уберешь эту штуку. Может случиться несчастье.
— Да, Сезар, произойдет несчастье, — Натали медленно отступает к окну-двери. — Не двигайся, ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с тем, что у меня в руках. Дочь миллиардера может себе позволить многое, в том числе и знакомство с подобными игрушками. Я стреляю хорошо, ты знаешь, Сезар!
— Послушай, кукла…
— Я же тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня так! Молчи и слушай… Теперь буду говорить я!
Я стою неподвижно, как статуя. Я совершенно не знаю, на что она способна как стрелок. Малейшее мое движение — и она выстрелит в меня. Слишком близко, чтобы она промахнулась. Нечего и думать скрыться в спасительной тени. Пот градом течет с моего лица.
— Я знала, что рано или поздно это должно случиться, Сезар, — говорит она. — Ты как человек не представляешь никакой ценности. Но как мужчина ты красив, хорошо сложен и довольно занимателен. Правда, часто твоя мерзкая, подлая натура берет верх над рассудком… И не думай, что ты смог обмануть меня. Я знала о твоей связи с Анитой, о том, какой свиньей ты был, Сезар. Но я хотела, чтобы все продолжалось как раньше, хотя знала, что рано или поздно ты найдешь себе другую. Знала!.. И знаю, что ты все расскажешь той, которая последует за мной. Ты не можешь иначе, не так ли, Сезар? Ты думаешь, я забыла все, что ты мне рассказывал о женщинах, с которыми спал? Но я не хочу, чтобы ты с другими говорил обо мне. И ты не сделаешь этого. Ты никогда больше не заговоришь ни с одной женщиной…
— Ты сошла с ума! — шепчет Миле.
— Ничуть! Я была бы сумасшедшей, если бы позволила тебе уехать отсюда. Но этого не произойдет. Тебя найдут завтра утром и поймут, что здесь была женщина, но — какая женщина? Их столько здесь проходило!.. Легион, не так ли? И многие из них тоже готовы были застрелить тебя. Я даже не думаю, что кто-то осудит меня. Все в городе знают, что я не могу ходить. Как же я могла прийти сюда и убить тебя? Они могли бы подумать это, так как дом принадлежит мне. Но едва они поговорят с доктором Кински, как подозрение с меня будет снято. Он засвидетельствует, что я не могу ходить. Он никогда не признается в том, что я обманывала его столько месяцев. Потом, еще существует верный Франклин. Он знает, что я поехала к тебе. Узнав, что ты мертв, он будет прыгать от восторга. Он ненавидит тебя и ни за что меня не выдаст.
Миле побледнел, его бескровные губы дрожат. Он стонет:
— Положи это, идиотка! Ты слышишь!
— Прощай, Сезар, — дуло пистолета медленно поднимается и замирает, нацелившись в голову Милса. — Ты одинок. Ты еще не чувствуешь этого, но это придет. Ты будешь очень одинок в своей могиле, Сезар…
— Не стреляй! — он извивается, протягивая вперед руки, так как понял, что она действительно сейчас выстрелит…
Кулаком я бью ее по руке в тот момент, когда она нажимает на курок. Шок парализует ее. Пистолет падает на пол. Она поворачивается и изо всех сил бьет меня по лицу. Ее ногти вонзаются в мою щеку. Я пытаюсь ее удержать, но она отступает и исчезает в саду.
Я даю ей уйти.
Она бежит в лунном свете через сад, открывает калитку, бросается в машину и уезжает.
Глава 4
— Салют, Мак, — приветствует меня Миле. — Бывают моменты, когда ты появляешься чертовски вовремя. — Он падает в кресло, так как ноги отказываются повиноваться ему. Его бледное лицо покрыто потом. — Хочешь выпить? Если ты нуждаешься в этом, как и я, то дело поправимо.
Я вхожу в комнату и вытираю щеку. Она вся в крови.
— Веселенькая ситуация, не так ли? — Я сажусь на ручку кресла, где до этого сидела Натали. — Ты никогда еще не был так близко к могиле…
— Я знаю. — Он пытается налить виски, но рука так дрожит, что все проливается на ковер.
— Дай сюда! — я отнимаю бутылку. Он снова валится в кресло, все еще мокрый от пота.
…Олаф Крюгер как-то сказал мне, что если Милса основательно задеть, он сразу скисает. Стало быть, Натали Серф задела его очень основательно…
Я наливаю виски, сую ему стакан и выпиваю свой с огромным удовольствием. За последние сорок восемь часов я не пил ничего вкуснее.
Миле проглатывает содержимое своего стакана в три порции, как малыш молоко. Когда я заканчиваю, он берет мой стакан.
— Еще по одному, мистер? Она меня порядком напугала, эта ведьма. Если бы ты не вмешался…
— Не обольщайся! Если бы мне не нужно было поговорить с тобой, я не стал бы вмешиваться…
Он делает гримасу, которая должна означать улыбку.
— Ты великолепен. Мак. Я твой должник. Ты говоришь… Ведь она сумасшедшая, ты это знал? Она опаснее гремучей змеи, которой наступили на хвост. Я надеялся уехать отсюда далеко. Ты слышал, что она сказала? Эти ее слова об одиночестве в могиле… Эту историю может рассказывать только человек, который уже стоял одной ногой в могиле. Ты понимаешь, до какой степени она ненормальна?
Я протягиваю ему полный стакан.
— Только не пей сразу все. Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова по крайней мере еще десять минут.
— Тогда дай мне курево. У меня ощущение, что сразу отнялись руки и ноги. Я постараюсь как можно быстрее убраться отсюда. Знаешь что, Мак? Она способна вернуться к себе, взять еще один револьвер и опять приехать. Я не хочу подыхать. От такой ведьмы надо держаться подальше.
