Анна Данилова - Когда меня не стало

– Мррр… – ответила она, свернулась калачиком рядом и сразу же уснула.

Утром Белла проснулась оттого, что ласки Григория Александровича зашли слишком далеко. Она открыла глаза и увидела склоненное над собой его лицо, темно-голубые глаза, исполненные желания. Она хотела закричать, вырваться из его объятий, но, вспомнив о том, что в гостиной на диване спит Савельев и что своим криком она только опошлит ситуацию, решила молчать. Она понимала, что сама спровоцировала этого мужчину, что все сделала для того, чтобы он ее захотел, и что теперь, если она оттолкнет его, им, вполне возможно, придется расстаться, а потому попыталась расслабиться и только закрыла глаза. Хотя в интернате она и накопила небольшой опыт сексуальных отношений, кроме Макса, она не знала еще ни одного мужчины. И если рассудок твердил ей одно, то тело, успевшее истосковаться по ласке, сделалось нежным и податливым, как масло. Она хотела мужчину. Хотела именно этого мужчину. Понимая, что он крайне ограничен в своих движениях из-за раны в плече, Белла легла таким образом, чтобы ему было удобно. И он, мгновенно оценив это и воспользовавшись ее внезапной покорностью, овладел ею и, обнимая ее всю, целуя и прижимая к себе, ублажил ее, дождавшись судорожного стона и той ответной нежности, которая наступает после того, как к любовникам возвращается сознание.

«Прости меня, Макс, – сказала Белла, обращаясь к собственному отражению в зеркале, стоя посреди ванной голая и придирчиво осматривая свое тело, – но такого удовольствия я не получала сто лет… Тебе всегда было некогда, утром тебя ждали клиенты, вечером ты тоже встречался с клиентами, днем, когда я ждала тебя на обед, ты предпочитал моему обществу своих коллег-адвокатов или судей с прокурорами… А мне, оказывается, так не хватало этих ощущений… Пасечник – а я теперь буду звать его именно так, потому что обращаться к своему любовнику по имени-отчеству пошло и по-ханжески, – мужчина что надо. И хоть он постарше тебя, но знает, что мне было нужно… Жаль, что тебя сейчас нет, ты бы увидел мой чудесный румянец и всю меня целиком после бурного утра…»

Она взяла мыло, мочалку и принялась неторопливо намыливаться перед зеркалом. Закрыв глаза, Белла вновь вспомнила прикосновения Пасечника, и ей стало стыдно за то, что она, едва овдовев, так быстро восстановилась как женщина и отдалась чужому мужчине. Стоя с закрытыми глазами перед зеркалом и самозабвенно водя мочалкой по груди, она вдруг почувствовала сзади чье-то дыхание, открыла глаза и увидела в зеркале черную шелковую пижаму и бледные мужские руки, обнимающие ее. Потом показалась и красивая, в серебристых волнистых волосах голова, лицо и губы, целующие ее шею…

– Я не слышала, как ты вошел, – прошептала она, поворачиваясь к Пасечнику и обнимая его. – Но раз вошел, оставайся…

Когда она появилась на кухне, вся розовая, в белом купальном халате и с капельками воды на мокрых волосах, Савельев, который в это время наливал себе кофе, пролил его мимо чашки и восхищенно присвистнул.

– Гриша, похоже, наша покойница начинает оживать…

– Коля, какая покойница, вечно ты что-нибудь ляпнешь… – Григорий Александрович выхватил из рук друга кофейник и налил кофе в чистую чашку.

– Да хватит тебе одергивать меня! Ты только посмотри, как эта несчастная выглядит! Чудо как хороша!

Белла, покраснев еще больше, села за стол. Увидев тарелку с бутербродами и кастрюльку с горячей овсянкой, она поняла, что, пока находилась в ванной, на кухне уже побывала вездесущая Зина.

– Григорий Александрович, – она все же назвала Пасечника по имени-отчеству и сразу поймала его ироничный взгляд, – но ведь я действительно покойница… Кстати, мы вчера так устали, что не показали тебе (она уже поняла свою оплошность, но тут же решила, что начиная с этого момента будет звать его только Гришей и обращаться к нему на «ты», даже в присутствии Савельева) мои драгоценности. Хочешь, я продемонстрирую тебе мою «бабочку»?

Она убежала к гостиную и вернулась оттуда с колье на шее, кольцами и перстнями на пальцах и роскошными бриллиантовыми серьгами в ушах.

– Я же говорю, что ее мужа убили, чтобы не мешал кому-то! – вырвалось у Савельева.

– Коля, прекрати! – Но Пасечник и сам не мог оторвать взгляда от Изабеллы. Она была так свежа, так красива, что он поймал себя на мысли, что и сам бы мог пойти на преступление, только бы еще один раз подержать в своих объятиях Беллу.

И она поняла этот взгляд и испугалась. Мысли путались у нее в голове. Она будто вновь потеряла связь с внешним миром и не знала, как ей теперь жить дальше. Вполне вероятно, что Гриша сделает ей предложение, а Савельев убедит ее в том, что самое страшное позади. Савельев уйдет из ее жизни, но останется Гриша. Но останется и страх…

– Предлагаю позавтракать в полном молчании и разойтись, – заявила она без улыбки и придвинула чашку с кофе к себе. – Если вы хотите помочь мне, – обратилась она к Савельеву, – то выясните поскорей, соответствует ли пуля, которой была убита Сосновская, пулям, обнаруженным на земле возле ресторана «Европа», рядом с нашей взорванной «Маздой»… Кроме того, необходимо выяснить, действительно ли существует публичный дом, о котором вчера рассказала мне Лена Овсянникова, и кто такой или такая Оса… И про украшения из машины не забудьте.

Савельев посмотрел на нее и отвел взгляд: ему вдруг стало не по себе, что какая-то девчонка направляет его действия и диктует ему свои условия. Он хотел уже было взбунтоваться и заявить ей, что не потерпит такого обращения, но этот порыв мгновенно прошел, уступив место здоровому любопытству и даже восхищению. Ведь он, мужик, еще ни разу не оказывался в гуще таких страшных событий, так почему бы ему действительно не помочь ей? Он и сам понимал, что до нынешнего дня работал в этом направлении вполсилы, и ему даже стало стыдно.

– Я сделаю все, чтобы помочь тебе, ведь, как я понял, ты не собираешься никуда уезжать?

– Нет, не собираюсь…

– Что я могу тебе ответить на это? Я тебя в морг вчера водил?

– Водил.

– Ты все видела?

– Все.

– Все поняла?

– Все. Что надо действовать.

– И чем ты займешься?

– Поеду к Наполеону и постараюсь выкрасть у него на один денек Лизу. Думаю, что здесь она сможет мне рассказать гораздо больше, чем в присутствии своего дружка…

– Но как ты это сделаешь? У тебя даже нет машины… не на такси же ты поедешь туда…

– Я сам отвезу ее на свалку, – сказал Гриша. – С минуты на минуту должна прийти медсестра, сделает мне перевязку, и я смогу вести машину.

– Ну смотри… Как приедешь, сразу же ложись и отдыхай.

– Да не переживай ты так… Вот увидишь, все будет хорошо.

Савельев ушел, и почти сразу же пришла медсестра, которая осмотрела рану, сделала перевязку и, приказав строго-настрого лежать, удалилась.

– Наконец-то все ушли, надоели, сил нет… – Григорий пригласил Беллу присесть рядом с ним на диване в гостиной. Белла, в брюках и тонкой майке, села и позволила обнять себя.

– Гриша, у нас много дел, – начала она, – я понимаю, конечно, новизна ощущений и все такое, но мы должны ехать… Не хватало еще, чтобы пришла твоя Руфина…

– Обещаю тебе, что никакой Руфины больше не будет…

– Это ваше с ней личное дело.

– Зря ты так… Ты себе и представить не можешь, как я счастлив… Мне все еще не верится…

– Я не люблю говорить на подобные темы… Поедем, не раскисай, ну же, поднимайся…

– А ведь Савельев был прав…

– В чем именно?

– В том, что тебе следовало бы уехать… Мы бы могли уехать вместе, сначала в Крым, отдохнули бы там, подлечили нервы, а потом купили бы квартиру в Москве и жили бы себе спокойно… Я говорю с тобой вполне серьезно…

– И ты бы поехал со мной? Неужели?

– Но это правда! Я люблю тебя!

– Ты не любишь, ты просто увлечен и испытываешь ко мне страсть… Но все равно спасибо тебе за эти слова. А что касается моего переезда в другой город, то тут я с тобой совершенно согласна. Я, пожалуй, перееду в Москву, но при одном условии… Когда увижу собственными глазами, как взлетит на воздух убийца Макса. Я так решила и не отступлюсь. Раньше я колебалась, потому что полностью зависела от тебя… в материальном плане, а теперь, когда у меня появились деньги, я поняла, что не успокоюсь до тех пор, пока не разыщу эту гадину…

– Это понятно, – вздохнул Григорий, – но ты можешь мне хотя бы сказать, есть ли в твоих планах место для моей скромной персоны?

– Есть. Но мне бы не хотелось, чтобы ты думал, будто я забыла Макса… Пойми и меня, я словно раздваиваюсь: с одной стороны, ты нравишься мне как человек, который спас меня и которому я очень обязана, но с другой стороны – нас с тобой теперь связывают и сексуальные отношения… Я никогда еще не была в таком дурацком положении и не знаю, как себя вести…

– Я готов все оставить как есть.

– Неправда. Ты хочешь развития отношений, и не надо обманывать ни себя, ни меня. Давай лучше закончим это дело, а там видно будет. Хотя мне бы не хотелось, конечно, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью…