Сергей Рокотов - Час совы
- Но у меня нет ни копейки, чтобы хотя бы доехать до Москвы..., жалобным голосом произнес Филипп.
- А это уже твои проблемы... Единственный совет - воспользуйся моими уроками, я имею в виду уроки старой Совы. Помнишь ночную электричку - мотай на ус - клянчи, пой, пляши, приплясывай, кривляйся, глядишь - дадут! Когда жрать захочешь, сумеешь... Езжай на перекладных электричках, есть такой способ путешествия из Петербурга в Москву, по пути нищенствуй, чтобы не околеть с голода... Поверь мне, все лучше неба в клеточку... Лучше свободы ничего на свете нет. А если доберешься до Москвы, передай там привет твоему папаше и пусть благодарит Бога и Наташу Садовникову за то, что она категорически отказалась что-то принимать от Рыльцева, погубившего её покойного мужа Леню, талантливейшего режиссера, не чета твоему папаше. А мне его хата не нужна, пусть подавится ей. Хороших ему новых фильмов и всевозможных премий!
- Будь ты проклят! - тихо сказала Филиппу Алена и вышла из комнаты, качая на руках маленького Сережку.
Филипп встал и пошел к выходу...
- Прощайте, - пробормотал он, и за ним захлопнулась дверь.
- Какой все это ужас, мама, - заплакала Алена, бросаясь к матери. - В каком жутком мире мы живем!
- В нормальном мире, дочка, тревожном и радостном. И самое святое, что в нем есть - это борьба... Я поняла это, когда боролась с этим отморозком за твою жизнь и жизнь твоего ребенка, когда ещё даже не знала, кто ты. А после того решила сбросить с себя маску Совы, изрядно мне надоевшую. Ведь у меня появился смысл в жизни - ты и Сережка. Тогда-то я и обратилась к помощи Романа, которую он мне давно предлагал... И он помог, дай Бог здоровья ему и его семье. А сейчас собирайся, сегодня замечательная погода, скоро приедет Жорж, и мы поедем на Финский залив. Ведь Сережка так любит море...
16.
Октябрь 2000 г.
Прошло два месяца... Уголовное дело, возбужденное против фирм и корпораций Кружанова было прекращено. Адвокат Цимбал считал это своей заслугой, и за это получил от Алисы Кружановой изрядную сумму. Однако, дело было совершенно в другом. Просто к власти пришли люди, которые были заинтересованы, чтобы собственник этих предприятий не менялся. И контрольный пакет акций остался у прежних владельцев. Генеральным директором фирм был назначен Курышев, а его заместителем - выпущенный из Бутырки Андрей Антонович Шафран. Алиса Кружанова стала наследницей огромного состояния. А господин Крук так и остался в бегах, слишком уж стремительно развивались события в высоких ветвях власти. Искусно спровоцировав аварию на швейцарской дороге, он так и не сумел ничего добиться. Кружанов погиб, но дело его процветало. Те силы, которые стояли за ним, оказались сильнее. Вице-премьер был смещен, но на его место сел другой, также один из крупных акционеров кружановских компаний.
Через несколько месяцев Алиса Кружанова должна была стать владелицей огромных счетов в российских и швейцарских банках, вилл в Германии и Франции, нескольких квартир в Соединенных Штатах Америки, Лондоне, Москве. Для этого нужно было заплатить огромный налог, но деньги у неё на это были. Адвокаты Цимбал и пришедший ему на помощь Сидельников дневали и ночевали у своей богатой клиентки, из кожи вон лезли, чтобы угодить ей. Игра стоила свеч...
Алиса очень изменилась за это время. Похоронив родителей, которых она очень любила, узнав всю страшную правду о своем ничтожном муже, она стала жесткой и считающей каждый доллар женщиной. Она готова была платить десятки тысяч долларов для своего благополучия, но зря не собиралась выбросить даже металлический рубль.
Она решала, где ей теперь жить. И в последнее время склонялась к шикарной вилле Кружанова под Парижем. Туда уже были направлены люди для того, чтобы подготовить все к приезду молодой хозяйки.
Но прежде всего, она собиралась оформить развод. Но ни адвокаты, ни другие люди, которых она посылала к Филиппу, нигде не могли его найти. Он как в воду канул...
Алиса позвонила его отцу Игнату Рыльцеву. Его молодая жена Вика сказала, что Игнат Константинович в больнице. У него случился инфаркт после того, как сожгли его дачу и угнали машину. А о местонахождении Филиппа ни она, ни Игнат Константинович понятия не имеют.
Алиса начала было готовиться к заочному разводу, так как в случае исчезновения одного из супругов, развод может быть также осуществлен. Но тут ей неожиданно раздался звонок.
- Алиса? - прозвучал в трубке довольно низкий женский голос.
- Я. А кто это?
- Это Вероника Сергеевна Лемберг. Не забыли ещё меня?
- Разве вас можно забыть? - усмехнулась Алиса. - Женщина-мститель... Женщина, делающая жизнь... На костях других, правда...
- Неужели я заслужила такие упреки?
- Ладно, - вздохнула Алиса. - Не будем об этом. Что было, то было. Впрочем, за сведения о Филиппе я вам очень признательна. Хоть они и сделали меня несчастной, скрывать от вас не стану. Я любила его, а вы уничтожили любовь в моем сердце. Я никогда больше никого не полюблю.
- Надеюсь, вы не считаете, что я и мои друзья повинны в смерти ваших родителей?
- Адвокаты убедили меня в обратном. Они уверены, что это сделали люди Крука. Но... тем не менее, у меня есть сомнения и в этом. Я до сих пор не знаю, от кого последовал тот роковой телефонный звонок, который так ошарашил покойного отца и из-за которого он заставил водителя грубо нарушить правила... Ведь это была информация о том, что Филипп убил или пытался убить беременную от него женщину, чтобы жениться на мне.
- Я могу кое-что сообщить и по этому поводу, - четко произнесла Вероника.
- Да? Тогда приезжайте ко мне на дачу. Я не выезжаю никуда, у меня простужена дочь. Прислать за вами машину? Вы где?
- У меня тоже есть машина, - ответила Ника. - И я доберусь сама.
... Через час Ника сидела в шикарной гостиной виллы Кружановых. Напротив неё сидела худенькая женщина с гладко причесанными назад волосами. Только глаза были совсем другие, чем у той Алисы, которая рыдала в уютном домике Романа Дергача, когда Ника рассказывала ей о преступлении Филиппа. Только концовку истории она опустила, предлагая Алисе додумать её самой. Теперь эти серые глаза были холодны и жестоки.
- Кофе? Чай? - предложила Алиса.
- От кофе не откажусь. Вы знаете, в зоне я больше всего страдала от отсутствия кофе. На первых порах я так мучилась, просто настоящая ломка шла.
- Да? - заинтересовалась Алиса. - А что, там действительно можно выжить?
- Вот ведь выжила я, как видите, - горько усмехнулась Ника. - Но пожалуй, выжила не я, а моя оболочка. Все то, что внутри, умерло и появилось другое... Когда я вышла из тюрьмы, я не желала даже видеть свою дочь, я была не в состоянии общаться с ней... Это был другой мир, и я не считала себя вправе вновь входить туда. Я была грязна душой и не хотела вливать эту грязь в душу своей дочери, которой в ту пору было девять лет. Я считала, что у неё хорошая мачеха, относящаяся к ней, как к родной. Ошиблась. Мачеха отказалась от нее, когда от неё отказался мой муж Навроцкий. И Алена осталась одна... Совсем одна на этой земле. И поддержку искала только в нем, в Филиппе... А что он сделал, я вам уже говорила...
- То есть, пытался сделать? - вдруг усмехнулась Алиса, пристально глядя в глаза Нике.
- Вы поняли?! А я полагала...
- Вы полагали, что все глупее вас... А я сразу поняла, что вы спасли свою дочь... Ну а потом узнала точно. У меня тоже есть свои каналы, имею такую возможность... Но вот кто стал главным виновником смерти папы и мамы, не знаю. И очень хотела бы узнать...
- Алиса, вы прекрасно знаете, что я вхожа в криминальный мир. Когда я отбывала наказание, кстати, справедливое наказание, хочу отметить, ведь я на самом деле лишила человека его единственной жизни, мною заинтересовались некоторые люди...
- Роман Ильич, например, - сказала Алиса.
- Нет, поначалу другой человек. Очень опасный... Его уже нет в живых... Грех говорить, но, наверное, к счастью... Он был театрал и меломан, может быть, слышали, некто Шервуд-Гнедой?
- А как же? Взорван в своем "Мерседесе" несколько месяцев назад. Неподалеку от нас жил, тут вся округа тогда гремела...
- Вот он и стал моим патроном. Он заинтересовался актрисой, сидящей в тюрьме за убийство соперницы. А он обожал театральные эффекты. И стал заочно поддерживать меня. Мне стало гораздо легче сидеть, чем раньше. Я с самого начала не давала себя в обиду, но тут все вообще переменилось. Со мной обращались словно с воровкой в законе, уважительно... А когда я вышла из тюрьмы, я постаралась исчезнуть из поля зрения авторитетов, потому что не хотела быть им обязанной и работать на них. Это вторая причина по которой я не вернулась к своей дочери. Я решила лицедействовать, поехала, куда глаза глядят, в глушь, но, самое жуткое, что во Владимирской области, в глухой деревне, где я нашла поддержку в лице старого председателя поссовета Агея Ерофеевича Хабалкина, давшего мне для жилья старую халупу, я встретила одного человека, уголовника-отморозка, который узнал меня... Он хотел от меня слишком многого, и мне пришлось... - Ника усмехнулась. - Хочу подчеркнуть, что все это только мои слова, дело быльем поросло...
