Екатерина Лесина - Тайная страсть Гойи

Кухарка отерла красные распухшие руки о юбки.

— Обыкновенная. Смуглявая. Вертлявая. Глаз черный. Волос темный… Да у нее на щеке от тут, — ткнула она под глаз, — пятно родимое. И лицо рябенькое… Хорошая девка, негорделивая. А то иные, как в дом приличный попадут, то и начинают носы драть, мол, не по чину им с простою кухаркою бесед беседовать. Эта-то вежливая, обходительная, поищи уж… Может, где наверху камины чистит? Прежде-то она от работы не бегала.

Поиски Альваро начал с заднего двора, который ныне был подозрительно пуст. Цыкнув на цепного кобеля, зашедшегося всполошенным лаем, Альваро обошел двор, заглянул под телегу, простучал бочки, на ней выстроившиеся. Вот было у него нехорошее предчувствие. Если уж Мануэль так легко собирался убить самого Альваро, то и нечаянную свидетельницу жалеть не стал бы. Но бочки были пусты. На птичнике царил хаос… В конюшне уже не пахло ни порохом, ни кровью…

Девица нашлась там, где кухарка и сказала: в доме.

У камина.

Она лежала, вывернув голову, вперившись невидящим взглядом в стену, и на лице ее застыло выражение удивленное и обиженное. Мертва она была несколько часов, тело успело остыть и даже задеревенело.

— Интересно, — пробормотал Альваро, присев возле покойницы. Мертвецов он не боялся, а сейчас раздумывал над тем, как надлежит поступить. Звать ли кого? Или если за ним наблюдают, — а он крепко подозревал, что после утреннего происшествия донна Изабелла не оставит Альваро без внимания, — то и о девице доложат…

И надо действовать, пока есть время.

Он обыскивал тело торопливо, меж тем отмечая некоторую несуразность одеяния. Обыкновенное серое платье горничной, а под ним — тончайшие юбки и шелковое белье. И даже кружево на панталонах имелось.

Из кружева ли, или из складок одежды, в руки Альваро выкатилась золотая монета…

— О боже! — воскликнула донна Изабелла, вплывая в комнату. — Что тут произошло?

— Я осматривал дом. — Альваро поднялся и золотой сунул в голенище, после сверит монеты, но что-то подсказывало ему, что найденная будет родной сестрой тех, которые попали ему в руки от благородного семейства. — Дон Диего велел… Он опасается, что решетки на окнах стоят неплотно. А в Мадриде в последнее время неспокойно…

Донна Изабелла старательно не смотрела на покойницу, но все же нет-нет, а взгляд ее возвращался к распростертому на полу телу, и тогда на лице благородной дамы мелькало выражение… брезгливости?

Раздражения?

Но, отнюдь не страха, который можно было бы ожидать от женщины столь хрупкого складу души. Она была именно недовольна, будто бы эта смерть разрушила какие-то собственные ее планы.

— И вот обнаружил девушку… Поначалу решил, что она сомлела…

— А она?

— Мертва.

— Почему?

— Не знаю, возможно, упала, ударилась головой… — Альваро указал на столик, отделанный камнем.

— Почему упала? — Веер хлопал по раскрытой ладони, выдавая эмоции, терзавшие даму. — Конечно… Полы натирали, я велела. Моя бедная сестра совершенно не занималась хозяйством… Воск плохо растерли, вот паркет и был скользким.

Она уцепилась за идею, поданную Альваро, и теперь старательно ее развивала.

— Бедняжка поскользнулась, упала, ударилась… Какое несчастье! Я велю, чтобы ее родным сообщили, выплатили компенсацию. Вы не могли бы…

— Конечно, донна Изабелла. Для вас — что угодно. Но, быть может, стоит позвать врача?

— Зачем? — вполне искренне удивилась дама. — Бедняжка уже мертва. Не стоит беспокоить занятого человека. Вы займетесь погребением и проследите, чтобы все было сделано по чести. А я… выясню, кто именно здесь полы натирал.

Прозвучало сие многообещающе.

— То есть ты думаешь, что девушка погибла неслучайно? — В собственных покоях Диего чувствовал себя намного спокойней. Но видно было, что затянувшийся спектакль с болезнью немало его утомил. Он расхаживал по комнате, и движения его были резки, нервозны. — Конечно, слишком уж совпало… Если ее видели на заднем дворе, то… Но монета… Ты уверен, что она фальшивая?

— Они все фальшивы. Посмотрите. Если потереть сбоку, хорошенько потереть, то сквозь позолоту проступит медь.

Альваро достал одну монету и провел по ней острием кинжала.

— Не стоит. Я тебе верю. И что думаешь?

— У нее был любовник.

— И что?

— Думаю, ваш брат…

— С чего ты взял? — Диего остановился, взял в руки поцарапанную монету, и разглядывал ее внимательно, пристально даже. — Чеканка отменная… Пожалуй, я сам мог бы принять их за настоящие.

— Девица служила при доме. Это раз. Я узнавал, служанкам не так часто дают выходной, а потому вряд ли она бы смогла встречаться с кем-то вне дома. — Альваро мысленно согласился, что фальшивку такой работы ему еще не приходилось встречать. — Ее любовник был настолько состоятелен, чтобы купить ей шелковое белье. И юбки были из тонкого полотна. От волос пахло розовым маслом. А в ее комнатушке я нашел белила и румяна. Духи. Не самый обычный набор для горничной.

— Значит, не слуга, а кроме слуг в доме остаются двое. Я и мой брат… — Диего пустил монету катиться по столу. — Я последние дни провел взаперти. Да и полагаю, мое равнодушие к женскому полу вам известно. Мануэль… что ж, он мог бы закрутить роман с горничной. Другой вопрос, зачем ему это надо? Полагаю, девушка не слишком красива…

Альваро кивнул: кому нужна красивая горничная?

Нет, красавицы избирают иной путь, без угольной пыли и каминных решеток, они спешат воспользоваться природным даром, вытянуть из него, сколько сумеют, и кто осудит их за это?

— В городе у него немало девиц, и даже благородных дам. Но служанка? Вряд ли она была ему интересна.

Если только весь интерес Мануэля и не состоял в том, что девица была именно служанкой.

— Женщина на многое способна ради любви, а мой брат умел кружить головы… Особенно если девушка неизбалована. Подарки, внимание. Маленькая просьба вроде той, с которой к тебе обратилась матушка…

— Золото? — уточнил Альваро.

— Допустим, она просьбу исполнила, а после смерти Каэтаны поняла, что сотворила. Или же брат мой устал изображать влюбленного. Девушка пыталась его вернуть…

— Или получить деньги. — Альваро был склонен считать, что дело вовсе не в любви.

— Или получить деньги, — согласился Диего. — Как бы там ни было, она угрожала Мануэлю и вышла во двор на встречу к тебе. И он понял, что угрозы — не пустые. Испугался…

— Или не он.

Диего кивнул.

— С порошком что?

— Есть у меня один знающий человек, если позволите…

— Иди… — Диего потер переносицу. — Они ведь не оставят меня в покое? Мне кажется, что не оставят. Даже если у них сейчас появились деньги.

— Фальшивые, — уточнил Альваро. — А это опасно.

Вернулся он глубоко заполночь и в дом проник с черного хода, который пусть и был заперт, однако на замок хлипкий, несерьезный. И это обстоятельство несказанно опечалило Альваро. Выходит, что любой человек способен тихо войти и выйти из дома. Он поднялся к себе, удивляясь мрачной пустоте коридоров.

А в комнате его ждали.

— Доброго вечера, госпожа, — сказал Альваро и поклонился, раздумывая, как надлежит поступить дальше.

— На дворе давно уже ночь. — Лукреция не соизволила подняться с постели, на которой возлежала с таким видом, будто бы не было ничего странного или позорного в ее здесь пребывании. — Где ты ходишь?

— Дела.

— Я устала ждать.

Она надула губки, и Альваро вздохнул: говоря по правде, он рассчитывал поспать хотя бы пару часов, но вот как выпроводить капризную девицу, которая возомнила себя роковою соблазнительницей, не знал.

— Простите, госпожа, если бы я знал…

Лукреция была красива.

Нет, эта красота была вовсе не того свойства, когда одного взгляда достаточно, дабы потерять разум. Скорее уж она происходила от юности и свежести Лукреции, от обманчивого впечатления ее невинности.

— Чего вы хотели, госпожа? — Он остался у дверей.

— А разве не ясно? — Она лежала на спине, запрокинув руку за голову, одетая лишь в тонкую нижнюю рубаху, которая не скрывала очертаний тела.