Агата Кристи - Скрюченный домишко
- А что вы сами думаете по этому поводу? - спросил я.
Лицо Тавернера осталось совершенно бесстрастным.
- А я ничего не думаю. Я собрал факты и отправил дело в прокуратуру, где уже и были сделаны все выводы. Я исполнил свои обязанности, а остальное меня не касается. Вот и все, Чарлз.
Да, нет, не все. Тавернер определенно был не очень счастлив.
И только три дня спустя я завел разговор на эту тему с отцом. Сам он о деле Леонидисов не упоминал. В наших отношениях возникла некоторая напряженность - и мне казалось, я догадываюсь о ее причинах. Но мне было необходимо разрушить возникшую между нами преграду.
- Нужно назвать вещи своими именами, - сказал я. - - Тавернер не верит, что старика убили эти двое, - и ты тоже не веришь в это.
Отец покачал головой и повторил слова Тавернера:
- Мы свое дело сделали. Остальное решит суд. И никаких вопросов здесь быть не может.
- Но вы-то с Тавернером не считаете их виновными?
- Это решать присяжным.
- Бога ради, не заговаривай мне зубы! Я спрашиваю, что _л_и_ч_н_о_ ты думаешь по этому поводу?
- Мое личное суждение не отличается от твоего, Чарлз.
- Нет, отличается. Я более осведомлен.
- В таком случае, буду откровенен: я просто... не знаю!
- Они _м_о_г_у_т_ быть виновными?
- О да!
- Но ты в их виновности не уверен?
Отец пожал плечами.
- Не уклоняйся от ответа, па. Прежде ты был уверен? Не сомневался?
- В общем, да. Не всегда, правда.
- Я молю небо, чтобы ты оставался уверенным и сейчас.
- Я тоже.
Мы помолчали. Я думал о двух призрачных фигурах, выплывающих в сумерках из парка. Одинокие испуганные люди. Они были испуганы с самого начала. Разве это не является признаком нечистой совести? Но тут же я ответил сам себе: "Совсем не обязательно". Оба они, и Бренда, и Лоуренс, боялись самой жизни - у них не было уверенности в себе; а тут еще они оказались участниками традиционной истории незаконной любви, разрешившейся убийством старого мужа.
- Ну-ну, Чарлз, - заговорил отец мягким грустным голосом. - Нужно смириться с ситуацией. Неужели ты до сих пор допускаешь возможность, что в действительности преступником является кто-то из Леонидисов?
- Я ни в чем не уверен, - ответил я. - Все как-то запутано и неясно. Но у меня ощущение... в целом... что все они пытаются закрыть глаза на правду.
Отец кивнул.
- Все, кроме Роджера, - добавил я. - Роджер безоговорочно верит в виновность Бренды и страстно желает увидеть ее повешенной. С Роджером легко общаться: он очень прост, прям и не держит никаких задних мыслей. Но остальные Леонидисы явно чувствуют себя виноватыми... Все они беспокоятся, чтобы обеспечить Бренде возможно лучшую защиту на суде... дать ей возможность воспользоваться любым шансом... Почему?
- Потому что в глубине души они по-настоящему не верят в виновность Бренды? Что ж, звучит логично. - Отец помолчал и спокойно спросил: - А кто же все-таки _м_о_г_ это сделать? Ты разговаривал с каждым из них. Кто, по-твоему, наиболее вероятный подозреваемый?
- Не знаю, - сказал я. - И это приводит меня в бешенство. Никто из них не отвечает твоему описанию убийцы, и все же я чувствую - именно чувствую, - что кто-то из Леонидисов _я_в_л_я_е_т_с_я_ убийцей.
- София?
- Нет! Бог мой, нет!
- Но ты обдумываешь и эту возможность, Чарлз... да-да, не отрицай. И тем более настойчиво, что страшно боишься этой возможности... А как остальные? Филип?
- Только по самым невообразимым мотивам.
- Мотивы убийства могут быть самыми невообразимыми - или до нелепости незначительными. И какие же мотивы могли быть у него?
- Он страшно ревновал отца к Роджеру - всю жизнь. Оказываемое старшему брату предпочтение приводило его в бешенство. Фирма Роджера оказалась на грани банкротства, старый Леонидис прослышал об этом и пообещал сыну помочь поправить дела. Предположим, Филип узнал об этом. Если старик умрет в ближайшее время, Роджеру уже никто помочь не сможет, и он полностью разорится. О, я понимаю, это нелепо...
- Да нет, вовсе нет. Это ненормально, но такое случается. Люди бывают самые разные. А Магда?
- Магда довольно инфантильна, у нее совершенно нет чувства меры. Но мне никогда и в голову не пришла бы мысль о ее причастности к преступлению, если бы не ее внезапное решение отправить Джозефину в Швейцарию. Возможно, Магда боится, что Джозефина что-то знает и может случайно сболтнуть...
- И девочку пытались пристукнуть?
- Ну, мать это сделать не могла!
- Почему?
- Но, отец, мать не может...
- Чарлз, Чарлз, разве ты никогда не читал полицейских сводок? Матери очень часто питают острую неприязнь к одному из своих детей. Только к одному, остальным она может быть глубоко предана. Как правило, у женщины есть вполне определенная причина для ненависти - какие-то подсознательные ассоциации, мотивы, - но докопаться до нее очень трудно.
- Магда называла Джозефину "подкидышем троллей", - неохотно признался я.
- Ребенка это обижало?
- Кажется, да.
- Кто там еще? Роджер?
- Роджер отца не убивал. В этом я абсолютно уверен.
- Хорошо, Роджера вычеркнем. Его жена... как ее? Клеменси?
- Да, - сказал я. - Если старого Леонидиса убила она, то из очень странных соображений.
И я поведал отцу о своем разговоре с Клеменси и предположил возможность того, что в своем страстном желании увезти мужа из Англии она могла отравить старика.
- Клеменси убеждала Роджера скрыться, не предупреждая Аристида. Но старик все узнал и собирался помочь фирме сына избежать банкротства. Все планы и надежды Клеменси рушились. И она действительно безумно любит Роджера - это чувство граничит с идолопоклонством.
- Ты повторяешь слова Эдит де Хэвилэнд!
- Да. И Эдит - следующий человек, который, думаю, мог совершить убийство. Не знаю, какие у нее могли быть на это причины, но при наличии достаточно веских оснований Эдит может оставить за собой право вершить правосудие. Такой она человек.
- И при этом она чрезвычайно озабочена тем, чтобы у Бренды была хорошая защита на суде?
- Да. Это можно объяснить угрызениями совести. Я абсолютно убежден: Эдит не допустит осуждения невиновных.
- Вероятно, не допустит. Но смогла бы она поднять руку на ребенка?
- Нет, - медленно произнес я. - В такое поверить просто невозможно. Но это наводит меня на какую-то смутную мысль... о чем-то, что говорила мне Джозефина... не могу вспомнить, вылетело из головы. Какое-то несоответствие... какая-то деталь, не увязывающаяся с общей картиной... Если бы только вспомнить...
- Не мучайся. Вспомнишь позже. Еще какие-нибудь соображения у тебя есть?
- Да, - сказал я. - И много. Что ты знаешь о детском церебральном параличе? Я имею в виду - о последствиях влияния этой болезни на характер человека?
- Юстас?
- Да. Чем больше я думаю, тем больше мне кажется что Юстас вполне подходит на роль подозреваемого. Его нелюбовь к дедушке и обида на него. Его странность и угрюмость. Мальчик не вполне нормален. Он единственный из семьи, кого я могу представить хладнокровно покушающимся на Джозефину, которой что-то известно о нем. А ведь ей наверняка что-то было известно. Это дитя знает все. И записывает свои наблюдения в блокнотике...
Я резко смолк.
- Боже мой, - сказал я. - Какой же я идиот!
- В чем дело?
- Я вспомнил, в чем заключается то несоответствие, о котором я недавно говорил. Мы с Тавернером пришли к выводу, что разгром в комнате Джозефины произведен во время поиска писем. Я думал, девочка раздобыла эти письма и спрятала их в котельной. Но потом в разговоре со мной она обронила, что письма в котельной спрятал сам _Л_о_у_р_е_н_с_! Джозефина однажды увидела учителя выходящим из котельной, обыскала ее и обнаружила там эти письма. Девочка, конечно, прочитала их. Но оставила там, где нашла.
- Ну и?
- Неужели ты не понимаешь?! _З_н_а_ч_и_т_, в_ к_о_м_н_а_т_е Д_ж_о_з_е_ф_и_н_ы _и_с_к_а_л_и_ н_е_ п_и_с_ь_м_а_. А что-то еще.
- И это...
- И это - маленький черный блокнотик, куда она записывала результаты своих наблюдений. Вот что там искали! И думаю, искавший блокнотик не нашел его, и тот до сих пор находится у Джозефины! Но если так...
Я привстал с кресла.
- Если так, - подхватил отец, - девочке по-прежнему грозит опасность. Ты это имеешь в виду? - Да. И будет грозить до тех пор, пока Джозефину не отправят в Швейцарию.
- А она хочет ехать?
Я задумался.
- Едва ли.
- Значит, вероятно, она еще не уехала, - сухо сказал отец. - Но пожалуй, ты прав: девочке действительно грозит опасность. Тебе лучше отправиться в Суинли-Дин немедленно.
- Юстас? - в отчаянии спросил я. - Клеменси?
- По-моему, - мягко заговорил отец, - все факты указывают на совершенно определенное лицо... Странно, что ты не видишь этого сам... Я...
В дверь заглянул Гловер:
- Извините, мистер Чарлз, вас к телефону. Мисс Леонидис из Суинли-Дин. Что-то срочное.
Это казалось ужасным повторением уже происходившей ранее сцены. Неужели Джозефина опять пала жертвой преступника? И на этот раз злодей не совершил ошибки?..
