Леонид Словин - Ночь, прожитая трижды
И теперь оказывалось, что это не осталось незамеченным.
До этого менты появлялись в фирме всего дважды. И оба раза в связи с исчезновением Коржакова. Старший опер МУРа , приезжавший первым, был плохо информирован, он собирался искать Коржакова - профессионального контрразведчика так же, как искал бы любого отдыхающего санатория, который ушел вечером и не вернулся к завтраку...
Сегодняшний гость оказался опасно осведомленным.
Капитану из линейной ментуры располагал сведениями из какого-то тайного источника, отслеживавшего охранный бизнес. Генерал Ткачук ничего не знал о "Лайнсе"и его девизе "Мы никогда не спим..."
"Большие знания умножают печаль, капитан... "
Сегодня слова иудейского царя знал каждый...
"Не надо совать нос не в свои дела..."
Поднявшийся вслед за ментом телохранитель должен был надолго отбить у ночного гостя охоту совать нос в дела генеральской фирмы.
Дверь в номер отворилась - это возвращался советник.
- Проводил?
- Да. Все в порядке.
Спускаясь с Игумновым в подъезд, полковник не проронил ни слова. Охранники внизу, заслышав шаги, побросали костяшки - имитировали служебное рвение.
- До свиданья, товарищ капитан... - У дверей внизу советник повернул назад:
Игумнов вышел на аллею, прошел вдоль здания.
Территория санатория была попрежнему пустынна. Заснеженные газоны, темные окна корпусов, редкие светильники вдоль дорожек...
Выждав минутудругую, Игумнов вернулся в здание - дверь за ним не закрыли. В караульном помещении уже сели за домино. Обернулись.
Игумнов предупредил возможные вопросы:
- Я оставлю записку Коржакову...
Старший - не посвященный в высокую политику начальства - был, если
не доброжелателен, то по крайней мере нейтрален. Возражать не стал.
- Оставляйте... - Игра преостановилась.
Игумнов достал чистый листок. Разборчиво вывел:
"Позвони мне. Игумнов"
Старший смягчился, увидев, что мент не злоупотребил временем. У
него на руках были отличные кости.
- Я передам.
- Ты видел его сегодня? - спросил Игумнов между прочим , подавая записку.
Старший подумал:
- Утром, когда заступили. Потом он сразу уехал.
- Ну давай, старшой.
- И ты тоже.
В центральной проходной у ворот попрежнему горел свет, там не спали, но Игумнов туда не пошел, повернул вдоль забора. Дальше был лес. Рядом с какимто сараем или складом несколько досок было выломано - зияла дыра.
Отсюда уходила через лес темная тропа в другой большой санаторий МВД.
Игумнов дошел по ней до опушки. Вокруг лежал нетронутый снег. Выбрав
место, где деревья подходили вплотную, Игумнов оттолкнулся - прыгнул в невысокие кусты, встал за дерево. Между ним и тропой, которую он только что оставил, снежный покров осталось попрежнему чист, без единого следа...
Потянулись томительные секунды.
Генерал Ткачук не был первым, кто теперь делал деньги вместе с теми,
кого только вчера еще разрабатывали и преследовали - со своими вчерашними противниками. В криминальный бизнес пришли высоко профессиональные кадры, наисовременнейшие технические средства...
Данные о наркоструктурах, специализировавшихся на перевозке кокаина
через Россию, поступали к генералу Ткачуку от его бывших коллег, остававшихся в спецслужбах.
Контрабандные поставки направлялись из Нового Света в государства Африки, а потом вновь возвращались в Россию с наркокурьерами, которые
провозили свой опасный груз в обход шереметьевской таможни в капсулах
у себя в желудке. Отсюда наркотики перемещались уже наземными видами
транспорта. Для этого наркокурьеры использовали своих земляков туристов и студентов. Один из их числа, о котором Ксения сообщила Цуканову, сейчас
маялся вблизи студенческого общежития на Островитянова в ожидании Мосула Авье. Но встрече по известной причине не суждено было состояться...
Игумнов порежидал.
Вокруг все было так же тихо. Он уже решил, что ошибся в предположениях, как вдруг услышал легкие шаги. По привычке потянулся к наплечной кабуре...
Ночью в лесу после откровенного разговора с генералом, вошедшим в
преступный бизнес, всегда лучше передернуть затвор и загнать патрон в патронник, чтобы в любую секунду быть готовым открыть огонь на поражение...
Через минуту со стороны военного санатория на тропинке показалось несколько бегущих - молодые в черных "бандитках", в камуфляжах, в кроссовках .
Он узнал бежавшего первым:
"Азиат, что сидел за столом..."
Генерал знал, на кого опереться. Не зря служил в Таджикистане.
Охранники потеряли время - вначале искали за воротами ментовскую
машину - никто не предполагал, что капитан мог приехать один, за рулем.
Сейчас они перемещались к санаторию МВД, машина могла его ждать там.
Едва их шаги затихли, Игумнов вернулся на тропу.
Теперь следовало вернуться через ту же дыру в заборе, пересечь сонаторий в обратном направлении, миновать центральные ворота.
За забором Игумнов снова оказался на свету.
"Полный обзор. Не свернуть, не укрыться..."
Первый этаж одного из зданий был ярко освещен, там что-то происходило.
Когда Игумнов поравнялся с корпусом, позади снова послышались быстрые шаги. Кто-то шел. Мент шагнул за водосточную трубу у ближайшего окна. Здесь его не было видно с тропинки.
Штора окна напротив была чутьчуть приподнята.
Внутри был небольшой уютный зал. За столиками отмечали какоето торжественное событие. Состав был чисто мужской.
Игумнову было все отчетливо видно. Он разглядел водку в обледенелых
бутылках, кубики холодного масла, белейший рассыпчатый картофель...
"Офицерский мальчишник..."
Неожиданно там отворилась дверь. Несколько милых дивчин в красных
сафьяновых сапожках, с венками на головках, в коротких передничках на
голое тело впереди, двинулись к гостям. Девицы обносили гостей чаем в
тонкостенных стаканах...
"А у нас витенькины поминки в проходной завода у его мамы... Рапорт о пропаже пистолета, если не найдем... "
Чувство собственной уязвимости дошло до края. Ножиданно начался откат. Его вдруг отпустило.
"Да пошли вы все - Ткачук, Скубилин, Черных..."
Проход из санатория нашелся быстро.
Также быстро Игумнов вышел к древним стенам знаменитого монастыря.
У входа стоял туристический автобус с иностранцами. Почему они выбрали для экскурсии ночные предутренние часы? Меньше посетителей, машин на Минском шоссе?!
Вокруг слышалась незнакомая речь. Жители небольшой европейской
страны - финны? норвежцы? датчане? любовались жизнью глубинной России, которая представлялась им мирной и очень чистой, как каждому, кто смотрел на нее со стороны.
Мысли шли параллельно.
"Захочет ли Африканец обо всем рассказать, если мы вытащим его?!"
О послании Мосулу Авье,оставленном на автоответчике, можно было
забыть:
"Коржаков вряд ли познакомит с ним Африканца..."
Генерал все учел. Пора было записать его сотовый телефон - освободить
память...
Игумнов поискал по карманам. Во внутреннем нашлось несколько сложенных вчетверо листков. Он развернул:
"Расписка подполковника Черныха, липовое заявление о разбое в
электропоезде, министерский планзадание... Это пригодится."
Он спрятал бумаги. Записал номер на сигаретной пачке. Прошел к
машине. Тут все оказалось в порядке - люди Ткачука ее не нашли. Игумнов включил зажигание, осторожно повел мимо автобуса с туристами...
Где-то далеко на Окружной прокричал электровоз.
До утра времени оставалось совсем немного.
7.
Цукановым с водителем гнали из Домодедова на ЮгоЗапад.
Заместитель Игумнова знал эти места. Иногда они подбрасывали сюда
Ксению в общежитие иностранных студентов, а иногда забирали ее из гостей. Район был сравнительно недавно освоенный, зеленый.
Нигериецкурьер с наркотической начинкой в желудке был уже по дороге к общежитию на Островитянова, где его никто не ждал. Ксения передала все открытым текстом..
Приметы наркокурьера Цуканов отлично знал: пятно на видном месте
у лба.
"Как у последнего советского президента, у Горбачева..."
С этим все было просто. Останавливало другое:
"Игумнов не поручал заниматься наркокурьером. Он послал искать
пистолет Качана. А не наркотики... "
Надо было решать самому.
"В коммерческой палатке нечего больше делать. Документы изъяты. Я переговорил с уборщиком. Разобрался со "Штирлицем"... - тот остался на стан
ции в Домодедово. - Освободил Николу..."
Николу передали ж е л е з к е официально.
Домодедовский начальник розыска подошел к ИВС, чтобы им полю
боваться. Ничего необыкновенного он, впрочем, не увидел.
Выведенный из камеры Никола стоял на выходе, прикованный наручником к водителю - безцветный, останавливающий на себе взгляды разве только розыскников и уголовников, чуявших в нем неистребимый воровской дух. При обыске у него отобрали шнурки. Теперь их ему возратили.
