Лариса Соболева - Море остывших желаний
– В милицию позвонили и сказали, что в офисе Гринько убили двух человек, – сказал Сербин. – Кто же это был?
Агата явно потерялась:
– Позвонили? Там никого не было...
– Был. Мужчина. Звонил он из кабинета Белоусовой, мы установили.
– Значит, есть человек, который...
Она затормозила, но и бровью не повела, не смутилась и не взмолилась, мол, простите, я вас обманула, потому что хочу спасти сына. Ее выдержке можно было позавидовать. Сербин подсказал ей:
– Свидетель. И странно, что он прячется. Кого, интересно, он боится, вас?
– Я никого не видела.
– Продолжайте, – иезуитски сказал Сербин.
Предпочитая помалкивать, Оленин вжал голову в плечи и смотрел на Сербина с подозрением. Во-первых, вел себя следователь нетипично. Во-вторых, чего артачиться, когда есть чистосердечное признание? Обычно из преступника показания выдираются дозволенными и недозволенными средствами – все против него, а он не сознается. Тут женщина сама пришла, рассказ ее убедителен...
– Что продолжать? – спросила Агата.
– Куда вы дели деньги?
– Я их не трогала, потому что не за ними пришла. Наверное, их взял тот человек... свидетель. Да-да! Точно! Он и забрал, поэтому не дает вам показаний.
– Хорошо. А как вы объясните такой факт: ключ от кабинета Белоусовой, который мы нашли в кармане пиджака вашего сына?
– Не понимаю, какое значение имеет ключ?
– Очень большое. Именно из ее кабинета поступил звонок в милицию, когда был убит ваш муж. Во вторник я разговаривал с Белоусовой, в тот же день ее утопили. Как же ключ попал к вашему сыну?
– Полагаю, это случайность. Вадик встречался с ней, ключ она могла забыть у него в машине, а он забыл отдать.
– Он утверждает, будто понятия не имеет, откуда взялся ключ.
– Мой сын просто испугался, вот так и сказал.
Логика мощная. Сообразительность мгновенная. Сербин процедил:
– Перейдем к Белоусовой. Как и почему вы ее убили?
– Мне показалось, она догадалась, что я застрелила мужа, Тая была для меня опасна.
– Почему же вы ее не убили в субботу, воскресенье или понедельник, а только во вторник?
– Вы правда не понимаете?
Он развел руками, мол, извините-с, дурак набитый.
– Вы считаете, убив, можно спать спокойно, затем снова убить? Я не могла решиться...
– А как вы пришли к выводу, что Белоусова догадалась? И как могла догадаться? Она ясновидящая?
– Я встретила ее возле офисного здания.
– Но она ушла с работы десять минут шестого, камеры зафиксировали ее выход.
– Не знаю, что фиксировали ваши камеры, но мы встретились. Я ничего не видела и столкнулась с ней, у меня выпала сумочка, раскрылась. Тая подняла ее и увидела пистолет. Мы только поздоровались, я извинилась и пошла к зданию. Во вторник вечером я слышала, как сын разговаривал с ней по телефону, поняла по его тону, что Вадим говорит с ней. Он думал, я ничего про них не знаю. И когда Вадик пообещал приехать к ней... Мне понадобилось немного времени... В общем, я подумала, что она расскажет сыну, как встретила меня, увидела пистолет в сумочке и как я вошла в здание. Мне стало страшно. Я поехала к ней и... у меня уже не было пистолета... я утопила ее в ванне.
– Как вы ее топили? Таисия не оказывала вам сопротивления, не кричала? У вас хватило сил уложить ее в ванне? А во что она была одета? – забросал ее вопросами Сербин, теряя самообладание.
– Я была как в тумане, плохо соображала... только то, что она опасна, а я хочу заставить ее замолчать навсегда. Простите, не могу больше...
– Раз не можете, то идите домой.
– Как?! – едва не подпрыгнула Агата.
– Ногами, – ответил Сербин. – На такси, на автобусе. Как пришли, так и идите. Дома напишете все подробно, потом привезете мне.
– А Вадик? Посадите меня, а его отпустите!
– Не могу. Кстати, сажает суд, а мы задерживаем. Когда получим ваше чистосердечное признание, проведем следственный эксперимент...
– Это что?
– На местах убийств вы покажете, как действовали, кто и где находился, во что был одет и какая в тот момент была погода. Если ваши показания на следственном эксперименте совпадут с вашим чистосердечным, а также с теми данными, которые мы имеем на сегодняшний день, тогда вас задержат, а сына отпустят.
– Я пойду к прокурору, – пригрозила женщина.
– Второй этаж, сразу направо, семнадцатый кабинет, – тут же рассказал Сербин, как найти прокурора. – До свидания.
Агата скрипнула зубами, в бессильной ярости буркнула неразборчивую фразу и покинула кабинет. Следователь выпил минеральной воды прямо из бутылки, громко крякнул, словно ему удалось выиграть крупную сумму в рулетку, и сказал, не избежав желчности:
– Мужественная женщина.
– А вам не кажется, что она говорила правду? – сполз с подоконника Оленин.
– Не кажется, – резко бросил Сербин.
– Она говорила очень убедительно, – попробовал возразить Оленин. – И совпадения есть. Чемоданчик с денежками Бельмо вынес, а ей они действительно были ни к чему.
– Не согласен. Она рассказала то, что расскажет любой член их семейства, которому уже известно многое. Что Гринько нашли в кресле, а секретаршу у стены возле двери, знают все. Что Белоусову утопили в ванне, тоже. Время убийств знают. Она в курсе дела ровно столько, чтобы ее достаточно качественное серое вещество – а дама, спору нет, умна – сконструировало картину убийств. Но неубедительную, так как ни одной конкретной детали, ни одной улики мадам Гринько не привела, свидетелей нет. «Не помню, не видела, не слышала». А ее «не могу больше», когда дошли до обстоятельств убийства Белоусовой? Она попросту ушла от ответа, потому что не знает, как там все происходило и во что была одета убитая.
– Но такое бывает, когда человек перевозбужден.
– На следственном эксперименте выясним, что совпадает. Но могу предсказать, хоть я и не гадалка: она будет списывать свою неточность на состояние, а в квартире Белоусовой, скажет, была и вовсе не в себе. Но польза от ее глупого признания есть. Пожарная дверь! О ней никто не вспомнил, но именно через нее вошел и вышел настоящий преступник. Отсюда следует, что Вадима мы задержали не напрасно. Так, я еду в изолятор, допрошу сыночка, а ты пошли ребят, пусть опросят соседей Белоусовой. Всех до единого. Должны быть свидетели, которые видели Вадима. Но еще не все. Выясни про ту чертову пожарную дверь – кто заведует ключом от нее и давал ли тот человек кому-нибудь ключ.
– Вот будет хохма, если мама все же окажется убийцей, – хмыкнул Оленин. – Что вы тогда будете делать?
– Съем свою шляпу. И галстук в придачу.
В дверь постучали. Затем она отворилась и вошли... Артур и Никита. Сербин просто обмяк, даже скрыть не смог, как не хочет их видеть. Строго спросил:
– По какому вопросу?
– Мы с предложением... – Артур покосился на Оленина, видно, не ожидал встретить его здесь, но продолжил: – Нельзя ли внести залог, чтобы выпустили Вадима?
– А я уж думал, вы пришли с чистосердечным признанием, – пробубнил Сербин под нос. – Кстати, вы никого не встретили, когда шли сюда?
– Нет, – ответил Артур. – Как насчет залога?
– Не получится, – категорично заявил Сербин.
– Но почему?
– Ваш брат подозревается в тройном убийстве.
– Он не мог застрелить отца, – повысил тон Артур.
– Вы перегибаете палку, – поддержал его Никита. – Вадим чересчур слабохарактерный, чтобы убить кого бы то ни было, а отца тем более. Неужели думаете, что молодой человек, у которого есть все, который занимался лишь своими хобби, польстился на деньги? Андрей Тимофеевич давал Вадиму денег столько, сколько тот хотел. Он баловал младшего сына. К тому же Вадим и сам зарабатывал своими хобби.
– Огорчу вас, – сказал Сербин. – Думаю именно так, как вы сказали. И пока Вадим не предоставит доказательств, что не он совершил преступления, ему придется сидеть в СИЗО.
– Это вы должны доказать, что он убил! – вскипел Артур.
– Над этим мы и работаем. А теперь, молодые люди, прошу покинуть кабинет.
– Что ж, я обращусь к прокурору, – пригрозил Артур. – У вас не было веских улик, чтобы арестовать Вадима.
– Второй этаж, сразу направо, семнадцатый кабинет, до свидания, – скороговоркой выпалил Сербин.
Молодые люди к прокурору не пошли, Артур пригрозил от бессилия и ярости. Да и следовало продумать более действенный способ укротить упрямого следователя. В машине он процедил сквозь зубы:
– Этому бесполезно предлагать взятку.
– Общеизвестно, что надо дать столько, чтобы человек не смог отказаться, – сказал Никита. – Но в нашем случае давать ее нужно не следователю, а прокурору. Пусть он вообще прекратит дело, иначе господин Сербин всех нас пересажает. У меня нехорошие подозрения: кажется, следователь ненавидит состоятельных людей, видит в них потенциальных преступников.
– Прекратить дело? – задумался Артур. – Считаешь, такое возможно?
– Более чем. Подобные случаи имели место. Но дать придется о-очень много. Ищи выход на прокурора.
