Ирина Мельникова - От ненависти до любви
– Да, сюрприз, и еще какой! – Я перевела дыхание. – Постараюсь узнать о нем.
– Это совсем не сложно, если вы работаете в милиции.
Петр Аркадьевич вздохнул и снова пару раз пыхнул трубкой.
– Эх, секреты, секреты… Сколько я от этого натерпелся! Мне бы не хотелось огорчать вас, но ваши родители действительно погибли во время раскопок. Вернее, хотелось бы верить, что погибли.
Я с немым изумлением уставилась на него.
– Нет, нет, я не оговорился, – Петр Аркадьевич удрученно вздохнул. – Столько лет прошло, и никаких вестей… Вечером ушли в свою палатку, и все, больше их никто не видел. – Он скривился, как от зубной боли. – Позже мы узнали, что из экспедиционного сейфа исчезла самая ценная находка – золотая гривна, которую мы обнаружили в погребении…
– Они ее… украли? – задохнулась я от неожиданности.
– Сие нам неведомо, – развел руками Петр Аркадьевич. – Приезжала милиция, все перерыла, всех опросила. Нашли местного рыбака, у которого ночью пропала лодка. Словом, решили, что они ушли по Кайсыму. Одного не пойму, почему они выбрали реку? Там страшенные пороги, один за другим. Ребята знали об этом… Не могли они так безоглядно рисковать. Я пытался высказать свои сомнения следователю, но в милиции мыслят прямолинейно, и он меня просто-напросто отфутболил.
– Что-то вас насторожило?
– Ну, как сказать… – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Дело в том, что Володя, ваш отец, накануне поспорил со мной. Вернее, мы поругались по-крупному. Вблизи провала мы обнаружили древнее захоронение. Судя по всему, богатого воина, даже князя. Его похоронили в доспехах с золотыми вставками, впрочем, там много чего было: и конские сбруи, и украшения… И я, как начальник экспедиции, приказал сосредоточиться на нем.
– А мой отец? – не слишком вежливо перебила я Петра Аркадьевича. – Почему он спорил с вами?
– Он настаивал на раскопках провала, хотя мы, кроме древнего хлама, ничего в этом месте не нашли, а добрую половину плит, что обрамляли его, растащили местные жители… Но Володя вместо того, чтобы заниматься основным раскопом, рыскал по деревне, выискивал плиты. Основным его аргументом являлось то, что на плитах выбит шифр, по которому можно, дескать, определить местонахождение клада Терскова. А это, мол, более ценная находка, чем старые кости. Он был молод, горяч… И верил, что именно в кладе Терскова находится легендарная Золотая Баба. А найти ее само по себе событие, наверно, мирового значения. – Петр Аркадьевич вздохнул. – Не могли, Машенька, они сбежать просто так, да еще украв драгоценный артефакт. Мои эмоции проиграли логике следователя. Я до сих пор думаю, что их исчезновение как-то связано с чертовщиной, которая творилась на раскопе. Но расскажи я об этом милиции, меня приняли бы за сумасшедшего и отстранили бы от руководства экспедицией. Так что каюсь, согласился с версией милиции… – Петр Аркадьевич приложил ладонь к сердцу и виновато посмотрел на меня. – Но здесь до сих пор болит. Искать надо было, искать! Не могли они украсть гривну. Зачем она им? В те времена это грозило расстрелом! За границу вывезти – тоже проблематично! А позор какой! Господи боже мой, несусветный позор!
– Понятно, – сказала я. – Вернее, совсем ничего не понятно! Какой провал, какое захоронение? Что за Золотая Баба? Что за чертовщина творилась на раскопе? Давайте уж с самого начала, и в деталях, пожалуйста!
Петр Аркадьевич жалобно скривился:
– Знаете, Машенька, а я ведь чувствовал: настанет тот час, когда придется об этом рассказывать, и очень-очень подробно. Так что слушайте! – Он вздохнул. – В прошлое нужно возвращаться, чтобы понять: все могло быть иначе. – Он взял в руки трубку, повертел в руках и заговорил тихо и слегка устало: – Ваши мама и отец окончили тот же факультет МГУ, что и мы с Вероникой. Учились в аспирантуре, писали диссертации. Мы планировали провести раскопки скифского кургана в Алтайском крае. По этой причине, как я сказал, Вероника в тот раз не поехала, осталась с вами. И тут, как гром среди ясного неба, сообщение из Макаровки о провале, в котором местные жители обнаружили странные каменные плиты.
– Макаровка? – растерялась я. – Так это ваша экспедиция там работала? Но это же совсем близко от Марьясова! Вернее, относительно близко! Говорят, Макаровка вымерла после тех раскопок. Неужели правда?
– Кто его знает, – покачал головой Петр Аркадьевич, – в последние двадцать лет масса деревень исчезла. Колхозы распались, население спилось, а те, кто потрезвее, в города подались. Так что исчезновение Макаровки вряд ли связано с раскопом. Но людская молва… Словом, слушайте дальше и сами делайте выводы…
Он помолчал мгновение, глядя поверх моей головы.
– На чем я остановился? Ах, да! – Он шлепнул ладонью по лбу. – Плиты… На них были выбиты странные кресты. Один из них, вернее его копию, мы имеем счастье лицезреть.
– Вы говорите, что была еще одна копия, которую недавно украли?
– Истинно так! Ее скопировал ваш отец. Очень слабая копия, не все детали просматривались, буквы тем более. Кстати, он расшифровал ее, но, кажется, частично. А через два дня ваши родители, как я уже говорил, исчезли. Поэтому я так удивился второй копии, надо сказать, более качественной, чем первая. Но как эта запись оказалась у Вероники? – Петр Аркадьевич нахмурился. – Неужели все-таки ваши родители живы? Хотя…
– Что хотя? – быстро спросила я.
– Володя не успел бы сделать вторую копию по той причине, что плита пропала раньше. Он думал, с моей подачи. Дескать, ее спрятали, чтобы он не морочил себе голову поисками сокровищ. Да, я запретил раскапывать провал, но, я вас уверяю, к пропаже плиты не имел никакого отношения.
– Но кто же тогда сделал копию, которая хранилась у бабушки? – я потерла виски пальцами. – Кто-то третий? Тот, кто украл или спрятал плиту? Но зачем передавать копию бабушке? Или он с ее помощью хотел найти клад Терскова? Согласитесь, это полнейшая ерунда!
– Машенька, – мягко улыбнулся Петр Аркадьевич, – вы напрасно ломаете голову над тем, что не поддается логике. У нас есть только начало и конец цепочки, а между ними – пустота.
– Ладно, вернемся к истокам, – сказала я и включила диктофон на мобильнике. – Придется нашу беседу записать. Если вы надолго уедете, уточнять какие-то моменты не будет возможности.
– Понимаю, понимаю, – торопливо произнес Петр Аркадьевич. – Вы твердо настроились разгадать тайну?
– Не люблю тайн, – сказала я, – ничего хорошего они не сулят. Не успокоюсь, пока не узнаю все, что смогу! А пока первый вопрос. Скажите, как вы обнаружили кражу копии кладовой записи?
– Случилось это еще зимой, – Петр Аркадьевич обратил свой взор в потолок, затем перевел его на меня. – В зале, где экспонировались материалы с макаровских раскопок, проводилась реставрация. Но в тот день отключилось электричество, реставраторы не работали…
– В зале велось видеонаблюдение? – быстро уточнила я.
– Велось, конечно. У нас и смотрители в каждом зале. Но я ж говорю, свет отключили. Пока приехали электрики, выяснили, что полетело какое-то реле, мы отменили все экскурсии. Вход в зал еще раньше, с началом реставрационных работ, перегородили ширмой. На ней повесили объявление, что посторонним вход запрещен… Словом, все как полагается обозначили.
– А почему ширма? В зале нет дверей?
– Все залы отделяются друг от друга арками, – почему-то смутился Петр Аркадьевич. – Здание ведь старинное, особняк купца Ефремова. Двери убрали, чтобы расширить залы.
– Получается, что проникнуть в зал, в принципе, не составляло труда?
– Получается, – вздохнул Петр Аркадьевич и торопливо уточнил: – Но сделать это незаметно практически невозможно, да и стенд, где хранилась копия, застеклен… Стекло, как выяснилось, элементарно выдавили…
– А версия того, что преступники проникли в музей днем, где-то спрятались, ночью спокойно забрали документ, а утром благополучно ушли, рассматривалась?
– Рассматривалась, но это маловероятно, – покачал головой Петр Аркадьевич. – У нас не спрячешься. Вечером перед закрытием музея охрана тщательно проверяет все помещения вплоть до туалетов и вентиляционных колодцев. Ночью охранники, их трое, по очереди вдвоем обходят все залы. Эти обходы фиксируются в специальном журнале. Милиция все проверяла, никаких нарушений не нашла.
– А если в этом замешан кто-то из ваших сотрудников?
– Что вы, что вы! – замахал руками Петр Аркадьевич. – Всех проверили! Трясли, как грушу! Да я сотрудников как свои пять пальцев знаю. На моих глазах росли! Нет, не поверю, чтоб они… К тому же… Да, ладно! – он шумно высморкался в огромный носовой платок и, видно, сконфузившись, торопливо затолкал его в нагрудный карман.
– Когда вы хватились, что запись исчезла?
– На следующий день, когда пришли реставраторы. Они тревогу подняли. Мы вызвали милицию. Та приехала… Никаких следов. Ни одного отпечатка пальцев. Нам сказали, что сработали профессионально, в перчатках, и стекло, прежде чем выдавить, заклеили бумагой. После этого я несколько раз звонил в милицию, но доныне никаких результатов. Я ведь потому и обрадовался, когда вас увидел. Думал, новая информация появилась!
