Галина Романова - Врачебная тайна
– Будто так. – Зайцев сел рядом с Сашкой, ткнул ее легонько локтем в бок. – И что дальше?
– А дальше… – Она сощурила глаза, покосилась на Зайцева. – А дальше она выдумывает, что и за ним будто кто-то следил. И будто это один и тот же человек за ними обоими ходит. Так?
– Ну да. К чему ты клонишь-то, не пойму?
– А к тому, Алексей Сергеевич, что все это она выдумала! Вот переехал кто-то ее мужа, это ведь убийство, невооруженным глазом видно, что убийство, и она тут как тут. Ой, за нами следили, следили, и вон что с мужем моим приключилось. А теперь моя очередь! Слежка, мол, не прекращается. Все продолжается. При этом у нее нет ни единого доказательства, ни единого подозреваемого. Ни единого! И у вас нет!
– И у меня нет, – согласно кивнул Зайцев.
И тут же про себя подумал, что у него-то как раз и есть подозреваемые. И не один, а целых два. И одного он сейчас прячет у себя дома. Из сентиментальных всяческих соображений. И еще вопрос – правильно ли он делает? Вот чего она не отвечает на его звонки, а?! Сначала позвонила, теперь не отвечает. Да, она почему-то говорила с ним шепотом? Почему? Может, к нему кто в дверь позвонил? А она испугалась? Хотела совета спросить, а он из-за этой напыщенной крали поговорить с ней не сумел. Чертов блин, блин!!!
Так…
А кто к нему в дверь мог позвонить в это время? Не почтальон так уж точно. Всю почту по доверенности получает за него консьерж. Да он и адрес свой обычно офисный указывает.
Кто тогда? Толик? Мог! Запросто мог! Как узнать? Позвонить? И что сказать? Привет, привет, ты не был у меня? Откуда узнал, если не открыл? Так это… Собака рассказала.
Нет, Каверин – воробей стреляный, такой же, как и он сам. С ним заход требовался осторожный, из-за угла.
– Набери мне Тольку и соедини с моим кабинетом, – попросил он Сашу и пошел к себе.
– Рабочий, домашний?
– Начнем с рабочего.
Он дождался, пока Сашка переведет звонок на него, поднял трубку и через минуту выслушивал нытье Толькиного коллеги о том, что тот обнаглел совершенно, забросил всю отчетность. Мотается по городу, оперативник хренов.
– Слышал, Заяц, он жениться собрался? – спросил у него Толькин коллега, закончив ныть.
– Слышал.
Зайцев устремил взгляд за окно, где метался ледяной ветер, поднимая с земли скудную снежную крупу и швыряя ее в стекло с сухим неприятным шелестом.
Значит, Толика на месте нет. Стало быть, он запросто мог наведаться посреди дня. И мог в дверь названивать. И даже молотить по ней ногами, если углядел в дверном глазке свет из зайцевской прихожей. Его было видно с лестничной клетки. Вот почему Света шептала. Вопрос теперь – открыла она или нет?
Если да, то куда подевалась. И если нет – то куда подевалась?
– А слышал, что он ее отбил у кого-то?
– Отбил? – встрепенулся Алексей. – Нет, этого не слышал. Как это отбил? У кого?
– Вот тут молчит, как партизан. Скалит зубы, придурок, и молчит. Так, только сболтнул как-то, что подобрал свою будущую жену у чужого подъезда с чемоданами. Как тебе наш холостяк закоренелый, а?
– Н-да-аа, красавец.
И вот тут на Зайцева начало вдруг снисходить озарение. Да такое, что стало душно в просторном красивом кабинете с великолепной вентиляционной системой. Он отдельные деньги заплатил за вентиляцию. И так умельцы сделали, что не всегда в жару приходилось кондиционер включать. А тут воздуха вдруг хватать перестало.
– Слушай, Коль, да он просто ловелас какой-то, Каверин-то наш! – фальшиво рассмеялся Алексей в трубку и спросил: – Как зовут нареченную-то, не хвалился?
– Как же, как же! У нее очень красивое и, главное, редкое имя, – заржал коллега Каверина Коля, заряжаясь возможностью потрепаться и ничего не делать. – Любовью кличут нашу избранницу. Любовь! Толян говорит, что это символично.
– Что символично? – скрипнул зубами Зайцев, а другая рука уже тискала мобильник, листая записную книжку в нем.
Где тут знакомый номерок-то? Ага, вот он! Сейчас звякнем, уточним кое-что. То, например, у чьего подъезда он ее подобрал с чемоданами? Уж не у его ли?
– Толян говорит, что искал любовь и нашел Любовь в квадрате!
– Ох, ох, каламбурист-то наш что заворачивает. Любит, стало быть, Любовь свою?
– О-оо, еще как! Он ее любит, ревнует по-черному. Караулит, как коршун. – Коля снова оглушительно заржал. – Слышь, Заяц, тут пацаны болтали, что он ей даже по телефону говорить лишний раз не велит.
О как! А он ждал звонка! До второго пришествия прождал бы. Ну разве знал он, что на страже его лучший верный друг? Нет, конечно! Как он тогда сказал-то?..
Не такой мужик, как Зайцев, Любочке нужен? Или ему не такая женщина, как Любочка? Что-то типа того, что-то типа того. Что ей нужен жесткий, волевой, сильный. Это он, стало быть, в тот раз про себя так?
Сволочь! Зайцев отчетливо скрипнул зубами.
– Что ты сказал, Леш?
– Нет, ничего. Значит, не знаешь, где он может быть сейчас? – Его палец как раз завис над кнопкой вызова, Любочкин номер нашелся, осталось нажать. – Дома?
– О, это вряд ли. Нас тут из-за этого наезда рвут на части.
– Которого?
– Ну, где докторишка крякнулся. Под ДТП не удалось представить. Умышленное прокурорские требуют. Прикинь, Леш, родне по хрену, жена даже заявление писать отказалась. А нас рвут!
– И он по этому делу по городу лазает? – снова заныло сердце за Светку, даже вероломство Любочки и друга отошло на второй план.
– Да, конкретно по этому. А толку? Тачку не нашли, хозяина тачки тоже. Свидетелей будто и много, а инфы – ноль. Вот он злой как черт и шныряет.
– Понял.
Зайцев быстро скомкал разговор и простился со словоохотливым коллегой Каверина. Провел растопыренной ладонью по лицу, тряхнул головой и тут же нажал вызов.
Ответили не сразу. Сначала Зайцеву пришлось выслушать два куплета и припев глупой песенки про милого, единственного и родного. Он свирепел, но слушал. Потом ему ответили, но не Любочка.
– Позвонил все-таки, – недобро хмыкнул ему в ухо друг Толик Каверин. – Че не сразу? Че так долго ждал?
– Ну ты… Ну ты…
Непонятная обида на Толика раздирала Зайцеву душу. Ему хотелось не только орать и оскорблять его, хотелось дать ему в морду. И не потому, что дико было жаль Любочки, вовсе нет. Он же осознавал, что у них нет будущего. Просто друзья так не поступают, вот! Он мог, должен был сказать ему, что подобрал Любочку возле его подъезда и отвез к себе домой. Или где он ее подобрал, черт побери!!!
А он не сказал.
– Жж-жених, мать твою! – вместо ругательства выдавил из себя Алексей. Подумал и добавил: – Жж-жених, тоже мне!
А Каверин вдруг заржал.
– Че ты ржешь, вот че ты ржешь, скотина??? – заорал на него Зайцев. – Ты знаешь кто?!
– И сам не гам, и другому не дам, так, что ли, Леха? – спокойно, без обиды, закончил свой смех Каверин. – Чего злишься-то? Она же не нужна была тебе.
– Много ты знаешь! – вскинулся Алексей, но злость вдруг стала утихать, как залитый ливнем костер.
– Знаю, конечно.
– Откуда?
– От тебя и знаю. Сам же говорил, что не хочешь ее в своем доме, я не прав?
– Ты вот чего сейчас, а?! – заорал на него Зайцев, представив, как Толька сидит сейчас в кухне своей напротив Любочки и хает его. – Ты вот так со мной, а она слушает, да?
– Нет, не да, – передразнил его Толик. – Она не слушает. Она дома.
– А ты где?
– А я у тебя дома, – со вкрадчивой нежностью обронил друг.
– У меня?! Ага… Дома?
Думай, думай, думай! Что он там делает? Как он там оказался? Светка где? Почему молчат оба телефона?
Ничего не придумалось. В душе только замерло, и все.
– Ну, может, и не в доме самом, а рядом. Но у тебя. Правда, я теперь переехал от дома твоего, – внес поправку зловредный друг и с преувеличенным спокойствием поинтересовался: – У тебя кто-то гостит, Леш?
– У меня?! С чего ты взял? – от фальшивого изумления Алексей аж засипел.
– Да так… Я позвонил, за дверью кто-то возится, а не открывает.
– А-аа, так это собака, – обрадовался Леша. – Как же она тебе откроет, дружище ты мой верный?
– Ага… Оно конечно. Дверь открыть собаке не под силу, – послушно поддакнул друг. – Свет там в прихожей включить, выключить – это всегда пожалуйста. А открыть – нет, мы не можем. Хороший пес у тебя, Заяц.
– Хороший, – буркнул Леша и покраснел.
Стало стыдно перед другом за ложь. Очень стыдно. Никогда в общем деле не разделяло их ничто. Никогда! А тут женщины, и сразу две. И вынудили их эти женщины врать друг другу.
– Ага! А потом вдруг взял и вышел из подъезда пес твой, брат. Правда, почему-то он на Светлану Свиридову был дико похож. Не знаешь почему?
– Не знаю. И что? А у тебя что, вошло в привычку моих женщин караулить возле моего подъезда?
– Ага! Твоя все же Свиридова-то?
Леша не услышал, угадал, как друг руки потирает.
