Евгения Горская - Под защитой высших сил
Вообще-то адрес в отделе кадров и фактическое место проживания вполне могут не совпадать. Далеко не все живут там, где прописаны.
– Я уеду ненадолго, – решил Ракитин, выключая компьютер.
– Куда? Ты хочешь проверить, что это за люди? Денис, ну что за глупость.
– Нет, – не стал вдаваться он в подробности. – Я хочу сделать другое.
– Что?
– Я хочу найти машину.
– Я с тобой.
– Нет, Настя, – твердо сказал он. Ему было спокойнее, когда она находилась дома. В безопасности. – Ты будешь мне мешать. Я быстро. Я только посмотрю, нет ли где этого «Форда», и сразу вернусь.
– Только посмотришь, и все?
– Да.
– Ну… хорошо, – согласилась Настя. – Только ты поскорее, ладно?
– Угу, – пообещал он.
Ей очень не хотелось, чтобы он уезжал. И вместе с тем Настя понимала, что он уедет, несмотря на все ее возражения, так как считает это необходимым.
Боря бы не поехал. Или поехал, но вместе с Настей, потому что один он терялся в любой сложной ситуации. Как маленький.
Прошлой осенью Настя с Борей однажды провели выходные на даче. Ходили за грибами, жгли опавшие листья, пили вино, глядя на веселый огонь в печке. В воскресенье, собравшись уезжать, на крыльце соседнего дома увидели пожилую соседку Карпушину, тяжело опирающуюся о дверной косяк. Поздоровались, перекинулись несколькими словами, а через день узнали, что Карпушина той же ночью умерла.
Еще через несколько дней Боря открыл дверь квартиры сыну той самой соседки, и как-то само собой получилось, что разговаривать с молодым Карпушиным пришлось подошедшей Насте, а Боря сразу спрятался за ее спиной. Никаких претензий Карпушин никому не предъявлял, да и какие могли быть претензии… Просто Настя и Боря были последними, кто видел его мать в живых, и ему хотелось их об этом расспросить. Потом они все вместе пили чай на кухне, и Боря рассказывал, что женщина показалась ему бледной, а больше ничего необычного он не заметил. Настя никакой особой бледности не заметила и больше молчала.
Ей было неприятно, что Боря спрятался за ее спину. Так неприятно, что она постаралась поскорее об этом забыть. И все-таки раньше Борина… несамостоятельность вызывала у Насти понимание и сочувствие.
А теперь было просто противно вспоминать.
Она могла прожить с ним всю жизнь и не встретить Дениса.
Схожу в супермаркет, решила Настя. Она уже оделась, но сбросила куртку, достала с книжной полки старую записную книжку, полистала и набрала номер.
– Ирочка, ты можешь со мной поговорить минутку?
– Могу, конечно. Что случилось? – Настя давно не звонила домой главному инженеру.
– Ничего не случилось. Скажи, пожалуйста, ты показывала Игорю фотографии, которые мне переслала?
– Нет, – удивилась Ирина. – Я вообще никаких фотографий ему не показывала.
– А почему ты решила, что он интересуется Алей?
– Мы с твоей мамой смотрели старые снимки на ее последнем дне рождения. Я тогда пришла пораньше, помогала на стол накрыть. Игорь с Леной тоже рано приехали, стол был уже накрыт, делать было нечего, мы стали смотреть альбом, и Игорь к нам подсел. Потом спросил про Алю, кто она такая. Потом приехали вы с Борей, и мы сели за стол.
– Только и всего? Я решила, что он действительно… заинтересовался.
– Он заинтересовался. Почему-то из всех женщин его привлекла именно Аля. А там было много разных дам. Мы с твоей мамой на экскурсиях с подругами, с которыми давно связь потеряли. Какие-то групповые снимки. А Игорь выбрал почему-то одну Алю.
– Выбрал – это как? Просто спросил, кто она такая?
– Чем-то его Алины фотографии привлекли. Он рассматривал только их еще до того, как узнал, что это Левина первая жена. Не знаю, мама заметила или нет, а мне это бросилось в глаза.
– А потом он про Алю расспрашивал?
– Да нет, в общем-то. Потом все сели за стол, и разговор пошел общий.
– Спасибо, Ирочка. С наступающим.
– Спасибо, – засмеялась Ирина, – тебя также. Какие планы на выходные?
– Никаких. Отдыхать буду.
– Ну и правильно.
Настя натянула куртку и отправилась за покупками.
Соседка Алла уже успела приготовить отличный обед. Лариса, здорово проголодавшаяся за время поездки к дурам, потерявшим ребенка, с удовольствием втягивала носом восхитительные запахи, открывая крышки кастрюль.
– Володя, ты обедал?
– Нет, – муж приковылял на кухню и улыбнулся, глядя на голодную Ларису.
Он улыбнулся, а у нее сразу пропал аппетит – он улыбнулся через силу, изо всех сил стараясь скрыть тревогу, но это у него получалось плохо. Наверное, еще несколько дней назад она этого не заметила бы, теперь Лариса замечала в нем все. Как в Ракитине.
Почему-то злость и обиду на мужа, думающего о совершенно чужих девках и о чужом ребенке, Ларисе захотелось выплеснуть на Ракитина. Наверное, потому что она потратила на него жизнь, а ему нет дела до ее проблем и до нее самой.
Не было бы Ракитина, Лариса занималась бы мужем и никогда бы не пропустила появления в его жизни какой-то там Полины.
– Иван надеется найти девочку, – буркнула она, доставая тарелки. – Садись.
– Ларочка, – Володя осторожно погладил ее по плечу. – Я люблю тебя.
– Садись. – Ей захотелось разбить о стену красивую итальянскую тарелку.
Она не может скрыть ревности, и он ее жалеет. Мерзость какая.
– Не брыкайся, мне больно, – улыбнулся он, целуя ее в шею.
Или в самом деле любит?
Аппетит из-за чужого горя у Володи не пропал, Лариса почти успокоилась, глядя с удовольствием на обедающего мужа.
Вымыв посуду, послонялась по квартире, попробовала посмотреть телевизор и сразу выключила: передачи были такие, будто кто-то специально хотел отбить охоту у населения включать телевизор.
Заглянула к мужу: тот полулежал на диване с ноутбуком, Лариса не стала ему мешать. Подумала, достала телефон из сумки и набрала номер Ивана.
– В квартире урода этого никого нет, – доложил он. – Я узнал, у его бабки есть дом в деревне. Сейчас туда поеду.
– Я с вами, – решила Лариса.
Перспектива самой отдать ребенка убитой горем матери казалась ей заманчивой, Володе наверняка это понравится. И у Полины лезть к ее мужу охоты поубавится, совесть же какая-то должна быть. Да она будет молиться на Ларису всю оставшуюся жизнь.
Вообще-то не похоже, чтобы Полина очень уж лезла к Володе, но сейчас Лариса об этом забыла.
– Нет, – отрезал Иван. – Ехать за вами – это час потерять как минимум, а то и больше. А девочка с наркоманом…
– Не надо ничего терять. Диктуйте адрес, я сама доеду.
Место оказалось хорошо знакомым, недалеко от Ларисиной дачи. В детстве она проводила там все лето и окрестные деревни знала отлично.
Ехать имело смысл на электричке – впереди три дня выходных, наверняка дороги из Москвы забиты машинами, хоть и поздняя осень.
– Володя, – крикнула Лариса, обуваясь, – я ухожу.
– Куда? – он вошел в прихожую, держась за стену.
У них было не принято спрашивать, куда она уходит. Лариса сама установила такие правила. Сейчас она была благодарна ему за то, что спросил.
– Иван узнал, у этого… отца девочки есть дом за городом. Я тоже хочу поехать.
– Зачем? Он наверняка сам справится, твой Иван.
– Иван не мой, – Лариса потопала новыми сапожками. Сапожки были модные, кожаные. Лариса подумала, не найти ли старые, прошлогодние, все-таки она едет в деревню, но решила не переобуваться. Черт с ними, с сапогами. – Я поеду.
– Сама никуда не лезь, – предупредил муж.
Лариса кивнула, и он аккуратно и легко обнял ее, обнять по-настоящему ему было больно.
Она никому его не отдаст.
Лариса не ездила на электричках бог знает сколько лет, она даже не сразу сообразила, как сунуть билет в автомат, чтобы пройти на платформу. Электричка шла битком набитая, но Ларисе повезло, еще в черте города освободилось место, и она пристроилась рядом с какой-то теткой, судорожно вцепившейся в тележку с сумкой.
В вагоне было душно, разболелась голова. Когда-то они с Ракитиным часто ездили к ней на дачу. Она звала, он соглашался. Тогда у них еще не имелось своих квартир, а снимать было дорого, и возможность побыть вдвоем казалась настоящим счастьем. Для нее, для Ларисы. Для него это было просто приятное времяпрепровождение.
Зачем она цеплялась за него всю жизнь? Ведь знала же, что он ее не любит.
Она могла быть счастливой с Володей, а думала только о Денисе.
Сейчас она думала о Ракитине совсем не так, как раньше. Теперь она его ненавидела. Ненавидела за то, что ревнует Володю так, что даже не может этого скрыть. За то, что мечтает, чтобы красотка Полина навсегда исчезла с Володиных глаз, и боится, что не исчезнет. И вынуждена трястись в переполненной электричке. За то, что у нее нет и уже не будет детей. За все.
Даже за то, что ей пришлось снова предлагать ему бюджетные деньги, а он нехотя согласился. Как будто сделал ей одолжение.
Лариса чуть не застонала, подумав, что всю жизнь так было: он делал ей одолжение, принимая ее любовь.
