Данил Корецкий - По следу Черта
— Точно! — поддержал товарища Шлеп-Нога. — О людях заботится!
— И авторитет у него есть! — согласился Башка.
Бригада Чикета спрятала ненужное оружие. Как часто бывает и в правильном обществе, воровская кодла быстро становилась на сторону победителя. Черта избрали Смотрящим, и вечером в шашлычной на рынке шумно отметили это событие.
* * *— Так что конкретно интересует, начальник? — спросил Пистон, озираясь. Ночной парк зловеще шевелил давно скинувшими листву черными ветками, будто сотни рук тянулись к суке-стукачу, продающему своих братьев-корешей менту позорному. — Ты реальную тему назови! И разбежимся: ветер до костей пробирает!
— Это тебя страх пробирает, — усмехнулся Дятлов. — Мнительный ты стал, Пистон!
Они сидели на скамейке в запущенной части парка, неподалеку имелись выходы в разные стороны, и все же каждая встреча оперативного сотрудника со своим осведомителем — как боевая операция: никогда не скажешь с уверенностью, чем закончится… Особенно, когда работаешь по особо опасным преступлениям.
— А интересует меня все необычное в вашей сутенерской кодле. Ты слышал, что маньяк девок валит? Да и мужиков тоже. Вот тебе и основная тема… Бляди твои должны быть напуганы и молоть языками, как мельницами, да и сутенерам лишние проблемы… Короче, кто и что базарит по этой теме?
— Какой я тебе сутенер… У меня всю жизнь другой «окрас» был…
В темноте послышался скребущий звук — это Пистон яростно чесал голову. Действительно, раньше он приторговывал наркотой, а теперь держал сауну со всеми сопутствующими пороками. Прежним занятием он гордился, а нынешнего стеснялся.
— Про маньяка никакого разговора не было, он ведь свои дела в одиночку лепит… А странное… Странное было, Сергеич, тут ты в цвет попал… С душком нехорошим странность-то…
Дятлов весь превратился в слух.
— Ну, давай, выкладывай, не води му-му!
— На прошлой неделе, в полночь, заехали ко мне трое блатных, — с придыханием зашептал Пистон прямо ему в ухо. — Все незнакомые, старший у них наглючий — худой, рожа зверская… Приказал, чтоб никто к ним не заходил: я и водку, и закусь в предбаннике оставлял, стучал, а они забирали… Потом девочек потребовали…
— И что тут странного? — спросил Дятлов. Осведомитель услышал, что опер усмехнулся.
— Обожди, Сергеич, не торопись…
Обычно Пистон в таких случаях добавлял: «говно хлебать», но сейчас оборвал привычную присказку на середине.
— Я им послал Ингу и Верку, девки видные, опытные, кого угодно обслужат как положено… А тут Инга через час убежала! Вкуриваешь тему? Дело серьезное: за такое с меня могут спросить… Хорошо, что обошлось: старший залупаться не стал, водку пил да парился, а Верка с двумя другими нормально отработала…
— И что тут странного? — повторил Дятлов уже с раздражением. — Может, ее сигаретами прижигать стали, может, издеваться начали, может…
— Да она утром мне отзвонилась, — перебил Пистон. — Встретились, я, конечно, свистулей ей ввалил: мол, что за кидалово?! А она аж трясется вся: «Это псих, — говорит. — Импотент психованный! У него не встает, он злится, сам себя заводит, начинает меня дергать, царапать, бить… Чем больше пьет, тем злее становится… Рисунок какой-то женщины мне показал, говорит, найду эту суку — на ремни порежу! И зубами скрежещет… И меня хватает, рвет, дергает — я вся на синяках! Если бы не убежала — убил бы!»
Дятлов внутренне напрягся. Вот и сработали «дурацкие вопросы», сети, в мутную воду заброшенные, — кажется, рядышком рыбка хвостом по воде ударила…
— Выходит, садист?
Он скорей почувствовал, чем увидел, как Пистон пожал плечами.
— Выходит… Или садист, или онанист… Кстати, он резаный, может, поэтому…
— Как «резаный»? — не понял капитан.
— Очень просто. Инга сказала: у него жуткий шрам через все тело — от горла до паха. Красный, грубый, страшный… Может, после операции импотентом стал?
Капитан даже привстал, как гончая, почуявшая след.
— Девка твоя где? Мне с ней поговорить надо!
Осведомитель вновь с остервенением почесал голову.
— Нету ее. Я тогда подумал, что чушь какую-то несет, пригрозил: если от клиентов предъява будет, то я ей харю попорчу… А она на следующий день и пропала.
— Как пропала?! Почему так решил?
— Так на работу не выходит, телефон отключен.
— Заболела, завязала, ушла работать на другую «точку»…
— Ты че, Сергеич? — возмутился Пистон. — У нас не все так просто. Мы друг у друга девочек не принимаем, а то они начнут с места на место бегать, как мандавошки. И самостоятельно она работать не может. Только попробует на чужом месте встать или в чужую гостиницу сунуться — ей так рожу разрисуют, что больше ни один клиент не позарится. Да и Верка к ней ходила, говорит, что неделю дома не появлялась.
— Стоп. Давай про Верку.
— Ее тоже не ищи… Отзвонилась, сказала: уезжает, чтоб не искали. Напугана она очень.
— Куда уехала?
— Кто ж знает! Они ведь только в бане подружки, а так друг о друге почти ничего не знают и секретами не делятся.
— А ты сам-то о них тоже ничего не знаешь?
— Нет, конечно. Практически ничего, да и ни к чему мне это. Знаю только, что Инга на самом деле Ирка. Инга она для клиентов, ну и кликуха как бы в наших кругах. Верка, вон, Вероникой представляется…
— Блатных узнаешь в лицо?
— Я ж говорю, Сергеич, что мельком видел, да и темно уже было, — замялся Пистон.
— Заткнись и слушай, — прервал сутенера Дятлов. — Дома берешь листок бумаги и описываешь во всех подробностях приметы и установочные данные Инги и Верки. Утром приносишь мне в отдел. Затем сутки тебе на то, чтобы в задушевной беседе выяснить, что твои девочки знают о пропавших подругах. Все до мелочей, включая то, в каком магазине они прокладки покупали. Третье: кто эти блатные? Кликухи, от кого пришли…
— Блатных я не знаю, зуб даю! Они с улицы приехали. Я заикнулся про оплату, так мне старшак чуть финкой глаз не выколол…
На следующий день Пистон опознал по рисунку предполагаемого убийцу Галины Малиновской как старшего троицы бандитов, которого он назвал Резаным. А потом Дятлов проверил установочные данные проституток по компьютерной базе данных и установил, что Ирина Владимировна Костенко, 23 лет, и есть седьмая жертва неизвестного маньяка. Труп ее был найден как раз неделю назад. Пистон по фотографии опознал Ирину Костенко как исчезнувшую Ингу.
* * *Смена караула у дворца происходила, конечно, не так четко, как в свое время церемониальное действо у Мавзолея, и чем-то напоминала игру в казаки-разбойники. По свистку офицера закончившие службу бойцы срывались с места и бежали строиться на обочину дороги, а прибывшее подразделение врассыпную бросалось занимать места вдоль периметра. Шум, гам, неразбериха, но даже в этот момент атака на превосходящие в двадцать раз силы противника оставалась совершенно безнадежным делом. Вздохнув, Волк опустил бинокль.
— Ну что, командир, насмотрелся?! — в который уже раз за последние дни возмутился Зуб. Теперь он говорил не злым шепотом, а в полный голос и с явным расчетом на поддержку стоящих полукругом наемников. Здесь были Цыган, Плуг, Хвост, Качок и Царь. Лица у всех были мрачными и злыми. Обстановка в группе была тяжелой, и бунт мог вспыхнуть в любую минуту.
— Не хер здесь ловить, уходить надо! Нас уже пасут: Рысь следы видел, Хвост тоже! Только куда нам деваться?! Как ты купился на билет в один конец?! Или тебе это отдельно проплатили?!
Договорить бывший мотострелок-разведчик не успел. Волк рванул крышку кобуры и в бешенстве повернулся к Зубу и вогнал пистолет ему в гортань. Ствол АПС раскроил рот и выбил передние зубы, палец до середины выжал спуск и остановился в последнюю секунду.
— Струсил, шкура?! Знаешь, что положено за панику в боевой обстановке?! — бешеным взглядом он сверлил искаженное страхом, окровавленное лицо Зуба, с трудом подавляющего рвотный рефлекс.
Пятеро находящихся рядом бойцов замерли на месте, будто окаменев. Командир был в ярости, курок действительно отошел наполовину, еще миг — и тупая пуля разворотит Зубу затылок.
Но Волк выдернул оружие из разорванного рта, Зуба тотчас же вырвало с осколками зубов и кровью. Ствол Стечкина тоже был испачкан кровью. Он по очереди уставился в лицо каждому из свидетелей происходящего. И неизвестно что было страшнее — девятимиллиметровое отверстие дула, кровь или неистовый взгляд татуированного человека, так не похожего на всех известных им командиров, который заглянул в глаза каждому, проникая до самой души.
— Если еще кто откроет рот, пристрелю! — страшным голосом прохрипел он. — У нас только один выход — выполнить задание. И мы его выполним!
Никто не возразил, бойцы молча отвели глаза. Волк смачно сплюнул и спрятал оружие в кобуру. Акцию следовало проводить в ближайшее время, пока дисциплина окончательно не разложилась. Есть много случаев, когда наемники убивали командира и превращались в неуправляемую банду. Он почувствовал, как чешется кожа. Так бывало всегда, когда татуировки беспокоились и начинали шевелиться.
