Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— Ну что вы, я же понимаю, у вас работа такая. Я вам мешать не буду. Приятного аппетита. — Евгения Анатольевна уже почти закрыла дверь, но что-то вспомнив вновь её распахнула, и кутаясь в махровый халат прошла в кухню. — Ой, Александр Васильевич, у меня есть к вам дело. Кстати, как вам пирог?
— Очень вкусно, — Махоркин смутился ещё сильнее.
— Это потому что я смородиновое варенье кладу, а в этом пироге всё зависит от того, какое варенье используешь…
— Мама, — перебила Лена. — Александру Васильевичу абсолютно всё равно, какое варенье. Он, вообще, не гурман.
— Нет, отчего же, — теперь возмутился Махоркин. — Я очень люблю смородиновое варенье, особенно в пирогах. А что за дело?
— Понимаете, у меня два билета на премьеру «Жизели». Но я приболела, а отец без меня идти не хочет. Я вот Лену хочу отправить, а она говорит, что ей не с кем идти. Так может вы ей компанию составите?
— Мама! — Лена состроила недовольное лицо.
— А что? Вы же расследуете дело, как раз по этой теме, вам это может помочь в расследовании. Правильно я говорю, Александр Васильевич? — Евгения Анатольевна уставилась на Махоркина ища поддержки.
— Конечно, конечно, это очень даже нам поможет, — подмигнул Махоркин Рязанцевой.
Глава шестая
Каждый из нас оценивает и воспринимает мир посредством собственных ощущений. В зависимости от способа восприятия человек попадает в одну из четырёх категорий, которые придумали и обосновали гуру человеческого сознания — психологи. Лена Рязанцева относилась к первой — категории визуалов. Любая информация полученная извне выстраивалась у неё в голове картинкой. Слишком большое и сложное количество материала требовало своего воплощения на бумаге.
— Вот приблизительная схема. — Лена положила маркер, расписав на доске пошагово все передвижения Королёва в ночь убийства Вероники Лебедевой.
— Не, Рязанцева, это, конечно, красиво, но так только в кино бывает. Ты книжки писать не пробовала? — первым выразил сомнения Волков, почёсывая небритый подбородок. Мелкая красная сыпь пробивалась сквозь торчащую чёрными иголками щетину.
— Не пробовала, выйду на пенсию, займусь.
— Да вы не обижайтесь, Елена Аркадьевна, но ведь, действительно, такой сценарий составить легко, но вот выполнить… Вряд ли. Тем более не слишком искушённому в таких делах человеку. Как правило, обычно что-то да пойдёт не так, а тут счёт на минуты. И прямых улик опять же у нас нет. — Котов пожал плечами.
— Но ведь есть данные его вылета в Москву и обратно.
— Ну и что, — вмешался Махоркин. — А он скажет, что к любовнице прилетал, ну или ещё чего-нибудь придумает. Так что Виктор прав.
— Вы тоже мне не верите? — опешила Лена.
— Я-то верю. Но нам нужно, чтобы суд поверил. И, вообще, это не игра в «верю — не верю». Нужны факты, а не предположения.
— Я знаю, что делать. Надо найти таксистов, которые возили Королёва из аэропорта и обратно. Они его опознают и скажут, куда и откуда он выезжал.
— А если он частника поймал? — Махоркин заметил расстроенный взгляд Рязанцевой и прибавил: — Но опросить таксистов надо. Виктор, займись этим.
— Хорошо, Александр Васильевич, но ведь он может сказать, что хотел сюрприз сделать, приехал, а ему никто не открыл, вот он назад в Калининград и вернулся.
— У него ключи есть, — вставила Лена.
— Скажет — забыл. Вы поймите, если человек такое хитрое преступление задумал и совершил, то он придумает и как ему выкрутиться, если что. Поэтому нам нужны неопровержимые доказательства, а лучше бы найти орудие преступления. Что это, кстати, было? — Махоркин вопросительно посмотрел на Волкова.
— Похоже на топорик для разделки мяса. Но я вам вот что скажу: чтобы так расчленить тело за короткий промежуток времени, надо иметь хоть какой-нибудь опыт, а откуда он у Королёва? Но это ещё не всё. У Лебедевой был проломлен череп. По характеру раны можно предположить, что удар нанесён тяжёлым тупым предметом, чем именно, трудно сказать.
— Статуэтка.
— Что? — Все уставились на Рязанцеву.
— Бронзовая статуэтка балерины, она на полке в гостиной стоит. Я её поднимала, она тяжёлая.
— Вполне возможно, кстати. — Волков вновь почесал подбородок, отчего покраснение стало ещё ярче. — Я с неё отпечатки снимал, на ней пальчики Королёва есть.
— Это ничего не доказывает, Королёв там жил, поэтому любой отпечаток объясним, даже если бы это был и топорик.
— Топорик он скорей всего выбросил. Только вот куда? В канализационном люке кроме недостающих частей тела, пластикового пакета и окровавленной ночной рубашки мы ничего больше не обнаружили. — Олег вопросительно посмотрел на Рязанцеву.
— Да куда угодно, хоть в контейнер для мусора. Утром мусор вывезли и всё.
— Тогда плохи наши дела. — Махоркин задумался. — В таких условиях нам остаётся надеяться только на его чистосердечное признание. Он скользкий тип, но надо попробовать прижать его теми уликами, которые у нас есть. Он, конечно, хитрый, но мы хитрее. Да, Елена Аркадьевна?
Ответить не удалось, кабинет оглушила телефонная трель. Лена подняла трубку и услышала голос дежурного:
— Елена Аркадьевна, тут к вам Влад Скаврони пришёл, вернее, его из Басманского отделения сюда направили, говорит, по делу Лебедевой.
— Проведите, — Лена положила трубку. — Ребят, вы не обижайтесь, но тут какой-то Скаврони по делу Лебедевой пришёл, мне бы с ним без свидетелей поговорить.
— Ну что ж, значит по рабочим местам. Олег и Виктор по таксопаркам, а Волков к себе в морг.
— Ой, как остроумно, Махоркин. Тебя, заметь, тоже за дверь выставляют, чтоб не мешался.
— Ладно, ладно, двигай конечностями…
Медовый вкус славы он почувствовал ещё в детстве. Именно тогда, стоя на табуреточке перед взрослыми дядями и тётями и декламируя непонятные ему стихи Рождественского, которые накануне весь день учил с мамой, он ощутил прилив сладкой волны удовольствия. У него была хорошая память, и запомнить длинные строчки оказалось несложно, так же как и повторять за мамой мимику и жесты, которыми должны были сопровождаться стихи. Дима усиленно выделял окончания, чётко проговаривая каждое слово, и пригласительно описывал полукруг правой рукой.
— Ах, какой молодец! Артист! — умиленно нахваливали гости, пережёвывая колбасу.
Слово «артист» запало в душу. Димка прочёл стих ещё раз и получил добавочную порцию комплиментов. Отец потянулся, чтобы снять мальчика с табуретки, но тот сердито оттолкнул руку отца.
— «Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала друг — один и враг — один»… — в третий раз затянул Дима, отрепетировано разводя рукой и делая выразительные акценты на главных словах. В комнате повисла многозначительная пауза, комплиментов не последовало. Первым прервал молчание дядя Лёва, громко и раскатисто захохотавший.
— Слезай уже, артист. Твоя минута славы закончилась.
— Курлы, курлы… — нараспев выводил Дима, закатывая глаза к потолку
