Семисвечник царя Соломона - Александрова Наталья Николаевна
Там стоял ящичек из красивого темного дерева. От него исходил приятный запах. Запах экзотических пряностей, запах теплой южной ночи…
Я достала его, осмотрела со всех сторон…
С первого взгляда было непонятно, как его открыть. Казалось, у него нет ни крышки, ни замка.
В конце концов, мне сказали, что в этом сейфе лежит мой приз, мой выигрыш. Значит, я имею полное право забрать этот ящичек, а там уже разберусь, как его открыть.
Я взяла ящичек под мышку и направилась к двери, через которую вошла в эту комнату.
За этой дверью был темный коридор.
Я прошла по нему, толкнула дверь, шагнула вперед…
Насколько я помнила, прежде за этой дверью был круглый зал, похожий на коробку конфет. Но теперь за дверью оказался безлюдный переулок.
Вокруг не было ни души.
Я хотела вернуться, дернула ручку двери, но она, конечно, была заперта.
Видимо, замок сам защелкнулся…
Ну, в конце концов, мне необязательно возвращаться. Может, в том круглом зале все уже закончилось.
Конечно, я оставила там Василису, но она взрослая девочка, наверняка выберется сама. А может, уже и выбралась…
Тут я поняла, что нужно найти Васькину машину.
Васька находит свою обожаемую машину где угодно, она притягивает ее, как магнит иголку… Моя сестрица наверняка уже сидит в машине и дожидается меня.
Я представила, как она, увидев меня, недовольно проворчит:
– Ну, где ты пропадаешь? Сколько можно тебя ждать?
Но тут я поняла еще кое-что: я понятия не имела, где нахожусь…
Во всяком случае, это не Никольский переулок. А как его найти? Вокруг ни души, спросить не у кого…
И едва я об этом подумала, раздались медленные шаги, и неподалеку от меня появился странный старик.
Он шел, тяжело опираясь на суковатую палку.
При этом его левая нога не сгибалась, и при ходьбе она как-то странно стучала по тротуару.
Похоже было, что эта нога – протез, причем какой-то допотопный, деревянный.
Кроме того, он был очень странно одет – в черный, наглухо застегнутый пиджак, больше похожий на старинный сюртук. И на голове у него была треугольная шляпа, как в фильме про пиратов… ну да, и деревянная нога – из той же оперы…
Я подумала, что этот старик – артист и сейчас возвращается из театра, не переодевшись.
В любом случае он должен знать этот район…
Я спросила его:
– Извините, я, кажется, заблудилась. Не подскажете, как мне пройти в Никольский переулок?
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца! – прохрипел старик и пристукнул палкой по тротуару. – Никольский переулок, говоришь? Нет ничего проще! Иди в ту сторону, где мох на деревьях гуще, и следи за папоротником. Куда указывают его листья, там и будет твой Никольский переулок…
Он хрипло захохотал, потом проговорил смущенным, извиняющимся голосом:
– Шучу, шучу! Иди вон в ту подворотню, она закрыта, но там кодовый замок, код восемь-два-четыре, войдешь – там будет двор, пройди его до конца, войди в парадную, она сквозная, и из нее ты и выйдешь в Никольский переулок.
– Как сложно! А проще никак нельзя?
– В жизни ничего не бывает просто! – Он снова пристукнул палкой по тротуару и пошел дальше.
Я неуверенно подошла к подворотне, на которую он показал.
Она была закрыта на железные ворота, сбоку имелась калиточка и кодовый замок.
Честно говоря, я подумала, что старик меня разыграл.
Но на всякий случай набрала код, который он назвал, – и, к моему удивлению, калитка открылась.
Я вошла внутрь.
За калиткой был очередной двор, но не такой, к каким я привыкла в Питере.
Этот двор был ухоженный, выложенный фигурной плиткой, в центре его имелся фонтан – там полулежал гипсовый тюлень, из пасти которого лилась вода.
Мне было не до фонтана.
Я вспомнила слова старика, пересекла двор.
В другом его конце была парадная. Я вошла в нее.
Как и говорил старик, парадная была сквозная – напротив входа имелся выход. Я вышла – и увидела прямо перед собой Васькину замечательную машину…
Ну слава богу, странности кончились, я вернулась в нормальную жизнь!
Правда, Василисы за рулем не было.
И прошло некоторое время, и прошел по земле слух, что умер мудрейший из людей, царь Соломон.
И тогда отправился Алгарь, царь земли Савской, в далекий путь, в святой город Иерусалим.
Как некогда мать его, прибыл он в святой город с большим и богатым караваном, которому дивились жители Иерусалима.
Только когда, много лет назад, прибыла в Иерусалим его мать, царь Соломон встретил ее с почестями и дарами и подарил ей дары мудрости своей.
Теперь же сыновья Соломона, Ровоам и Иеровоам, встретили своего единокровного брата с недоверием и подозрительностью, ибо думали, что хочет он получить долю от наследства отца своего, великого и мудрого Соломона.
Узнав, что пришел в Иерусалим караван их единокровного брата, Ровоам и Иеоровоам сговорились между собою.
– Если этот иноземец покусится на наследие отца нашего, – сказал Ровоам брату своему Иеровоаму, – велим стражникам дворцовым заколоть его и тело его выбросим в место, именуемое Геенной Огненной, ибо день и ночь горят там огни и сгорает в тех огнях все, что выбрасывают жители Иерусалима.
Сыновья Соломоновы не ладили между собою, и никогда ни в чем не было меж ними мира и согласия. И сейчас не согласился Иеровоам со своим братом.
– Негодное ты говоришь, брат! – отвечал Иеровоам. – Если мы велим дворцовым стражникам заколоть иноземца, прознают о том жители Иерусалима и служители Храма. И скажут они, что негодное мы сотворили, и придут во дворец, и отнимут у нас власть. Нет, не так нужно сделать.
Нужно пойти к знахарю Мелхиседеку, и взять у него ядовитый корень маррох, и положить тот корень в лучшее тирское вино, и поднести то вино иноземцу, и сказать ему: ты – брат наш, и мы встретим тебя как брата и одарим тебя дорогими дарами. Выпей это вино за упокой отца нашего Соломона!
И он выпьет это вино, и охватит члены его огонь холодный, и упадет он мертвым. И тогда заплачем мы от горя, и скажем, что потеряли возлюбленного брата, и похороним его с положенными почестями.
И будет нам благо.
Никогда не было согласия между сыновьями Соломоновыми, но сейчас послушал Ровоам брата и сказал:
– Мудрые речи говоришь ты, брат! Видно, отец наш Соломон говорит твоими устами. Сделаем все, как ты сказал.
И пошли они к знахарю Мелхиседеку, и дал он им ядовитый корень маррох, и положили братья корень тот в вино.
И пришел к ним брат их единокровный Алгарь, и поднес им дорогие подарки. И тогда Ровоам велел подать чашу тирского вина, и протянул ту чашу брату своему единокровному, и сказал:
– Было нас два брата, теперь же нас три! Ты – сын отца нашего, Соломона, и ты – брат наш единокровный. Видим мы, что унаследовал ты от отца нашего величие и мудрость. Выпей же это вино за упокой души мудрейшего из людей, отца нашего Соломона!
Поклонился брату Алгарь и сказал:
– Не было у меня ни одного брата, теперь же стало два. Радостью переполнено сердце мое. С радостью выпью я с вами за упокой души нашего отца. Только в той земле, откуда я пришел, есть обычай. Когда сыновья пьют за упокой души отца своего, наливают они лучшее вино в дорогие чаши, а потом обмениваются теми чашами в знак братской любви и дружества. Давай и мы с тобой обменяемся чашами – я выпью из твоей, ты же – из моей.
И взял он чашу Ровоама, а ему отдал свою.
Испугался Ровоам, что попался он в свою ловушку и придется ему выпить отравленное вино.
Побелело лицо его, и задрожали руки.
Но тут сказал единокровный брат его Алгарь:
– А еще есть в земле моей другой обычай. Когда поминают сыновья отца своего, первую чашу они не выпивают, но проливают на землю в знак печали по отцу своему.
