Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Не успев даже отпрянуть от окна, он уже уловил ее громкий крик.
1:15
Четыре часа блуждания с более чем двадцатью мужчинами – и у них ничего так и не получилось. Питерс ожидал такой расклад. Он направился к кофейнику и налил себе чашку – черный, без сахара. «Мне ведь нельзя кофеин, – вдруг вспомнил он, но махнул рукой: – Чертова диета меня рано или поздно доконает». Еще только начало сентября, а иммунитет – уже ни к черту: каждую зиму, вот уже три года подряд, он простужался и хворал вплоть до февраля. Док Линден сказал ему, что именно лишний вес сделал его таким уязвимым – вес, плохая еда и долгие часы работы. Целая охапка разной ерунды, в общем. Но док знал о хворобах меньше, чем сам Питерс – об этих странных детях, охотящихся на людей.
Кофе, впрочем, немного согрел его. «А в участке зимой опять будет холодно, как на северном полюсе», – подумал Питерс. Надо будет достать со склада воздушный обогреватель и поставить у себя в кабинете – все лучше, чем ничего. Миновав вереницу столов, он вошел в застекленную со всех сторон каморку, служившую ему кабинетом. Шеринг ждал его там на пару со стариком в замызганной синей парке, насквозь провонявшим дешевым виски. Питерс сразу узнал его.
– Дамер или Доннер? – уточнил он с ходу.
– Доннер, – сказал Шеринг. – Пол Майкл Доннер. Возраст – шестьдесят два года. Рост – пять футов два дюйма. Вес – под восемьдесят кило. Род занятий – рыбак. Текущая степень опьянения – удовлетворительная.
Доннер расплылся в улыбке и закивал, явно одобряя такую характеристику.
– Мистер Доннер говорит, что он точно знает, где он их видел, Джордж, – продолжил Шеринг. – Это правда?
– Святая правда, офицер. – Старик взволнованно заморгал, или так на нем сказывался какой-то тик. – Я бы не забыл этих людей слишком быстро. Самая хреновая вещь, какую я когда-либо видел, пьяный или трезвый. И в ту ночь я тоже был довольно трезвым, хотя я не думаю, что вы мне поверите…
– Сегодня мы во многое готовы верить, мистер Доннер, – заявил Питерс. – И если мы в прошлый раз обошлись с вами не по справедливости – нам безумно жаль, верно, Сэм?
– Никто не застрахован от ошибок, – добавил Шеринг, кивая.
– Да я-то понимаю, парни, – сказал Доннер, – и именно поэтому хочу вам помочь. И давайте без фамильярностей, хорошо? Просто «Пол», без ваших этих мистеров…
– Конечно, Пол, – сказал Питерс. – Хочешь чашечку кофе?
– Ух, не откажусь.
– Сэм, приготовь Полу кофе, – распорядился шериф.
– Черный, без сахара, – добавил старый Доннер.
– Тоже диету соблюдаешь, Пол? – Питерс понимающе усмехнулся.
– Черт, нет. У меня просто нутро чувствительное. Молоко и сахар не переваривает. Черный кофе очень похож на виски, так же? Сплошь дьявол, и никаких тебе украшательств. Я свои грешки всегда любил неразбавленными – принимаю в чистом виде, как есть.
Питерс улыбнулся. Доннер казался симпатичной старой развалиной. Забавно бывает с этими алкоголиками: в полутрезвом виде – умнее иных академиков, и уж точно намного дружелюбнее. Он подозревал, что сможет хоть отчасти положиться на рассказ Доннера.
– Так где ты был той ночью, Пол?
– Как я тогда сказал, я и мой приятель немного выпили на берегу, недалеко от Дэд-Ривер. Это была хорошая ночь, летняя пора – сами знаете. Сидели мы там с товарищем, значит, отдыхали, покуда он не свалился и не захрапел. А я… ну, в общем, минут через пять прикончил я ту пинту и, знаете ведь, как оно бывает, стал подумывать, где б еще достать. Вот и решил прогуляться до… как, сынок, называется тот магазин в Дэд-Ривер?
– «Баньян».
– Ну да. Решил я до «Баньяна» швырнуться. Думал, там открыто будет. Итак, иду я по пляжу – с прикидкой, что через несколько ярдов или около того выберусь на дорогу, ведущую к старой свалке, где мы запарковали нашу колымагу… думаю, скатаюсь к этому «Баньяну», закуплюсь и сразу назад. А товарищ-то мой, может, и продрыхнет все это время, и даже не узнает, что я без него доливался. Ну, я иду довольно медленно и все такое, а потом вдруг слышу впереди – весь этот смех, хихиканье, ну, знаете, такой шум издают маленькие девочки. Я останавливаюсь, оглядываюсь вокруг и вижу, как целая стая суетится вдоль дюн впереди справа от меня. И есть в этом что-то, что мне не нравится. Я не знаю, что это такое, но есть что-то во всем этом смехе… ну, не стал бы я доверять людям, если они так смеются, смекаете? Я так тихонько, значит, присел, подождал за камушками несколько минут – ну, думаю, пройдет вся эта шпана, и не мое дело, что у них там за веселуха. А потом смотрю – и понимаю, что они там делают.
– И что же, Пол?
– Вы прикиньте – привязали какую-то псину за кусок веревки и тянут, значит, будто буксируют, да еще и ногами пинают – бедное животное уже даже не сопротивляется. Знай себе ржут при этом, будто умора какая творится… И ведь явно не только-только поймали они ту псину – та ни рыкнет, ни пикнет, ни поскулит. В общем, напрочь замордовали. Псина та выкатила на них свои глазища и пялится – да так, будто готова прямо вот здесь на месте лечь да помереть. Вот только не давали они ей лечь, вот оно как. Ну вот, стало быть, стоял я там – и ни во что не вмешивался. Животина та не щенком была, здоровенная такая, вот я и подумал, что если после нее они и на меня накинутся… господь милуй! – Старик сделал паузу и облизал пересохшие губы. В этот момент в кабинет вошел Шеринг и поставил перед ним чашку с кофе.
– Ты уже все это слышал, Сэм? – спросил Питерс.
– Само собой.
– Продолжай, Пол.
– Ну, я просто присел на корточки, чтобы переждать. И довольно скоро шпана та уже ничего не могла сделать, чтобы заставить свою псину встать. Видать, ноги у нее сломались или ребра. И тогда один из них, покрупнее остальных, просто взвалил тушу себе на плечо, отнес в море поглубже и где-то там кинул. Когда он прошел мимо меня, очень близко, я его неплохо так рассмотрел…
– И как он выглядел?
– Да в дурке краше экземпляры лежат. Дикая рожа, нецивилизованная. И я клянусь вам, шеф, что этот сукин сын был одет во что-то сшитое из енотовых шкур. На них на всех были какие-то шкуры – медвежьи,
