Я влюблен в ужасную женщину, или Заколдованные конфеты Блум - Риска Волкова
Мне хотелось ответить что — нибудь колкое, такое, чтобы Хаски замолчал и больше не смел всего этого говорить, но… Но неожиданно мне вдруг стало стыдно. Боги… Он ведь действительно страдал из — за этих прыщей…
Я прикрыла глаза, вспоминая тот день. Я помнила Прыщавого из параллельного класса. И взгляды, что он на меня бросал тоже. Но я даже предположить не могла, что он и Хаски — это одно лицо. Хотя бы потому, что от прыщей и следа не осталось. Да и он сильно изменился. Даже взгляд… Мимика…
— В тот день я не хотела тебя обижать… — тихо выдохнула я.
Понимая, что напряжение и так уже зашкалило, я отошла от окна, присела на мягкий диванчик. Дьявол сел рядом, стараясь не смотреть на меня и больше изучая мыски своих туфель.
— Я был влюблен в тебя. Мне было больно… — тихо сказал он.
— Да послушай же… — сказала я, понимая, что Хаски совсем не хочет меня слушать. — Если бы ты подошел когда угодно, я бы не обидела тебя! Когда угодно, но не в тот день… Просто… Это был день смерти моих родителей. Годовщина. Я хотела съездить к ним на могилу тогда, просила, чтобы меня отвезли… Но опекуны… Они отказали мне… Помню, как дядя Сэм орал. У них никогда не было своих детей. Они хотели с корнем вырвать во мне даже память о них… Но я все равно буду их помнить. Всегда.
— Кем они были? Я изучал твое дело, но не нашел о них ни слова…
Могу ли я доверять Хаски? Рассказать ту тайну, которую хранила с самого детства? С другой стороны… Даже если он и расскажет кому — то, то ему все равно не поверят…
— Мой отец — был бастардом, братом короля, — начала я. — Его существование держалось в тайне, но Его Величество частенько помогал нам. Мы жили довольно хорошо, стараясь никуда особенно не высовываться. Понимали, что всем от нашего молчания будет лучше. И не хотели огласки. Все было так, пока не случилось это дурацкое крушение поезда… Все говорили, что он сошел с рельсов. Но я помню, что слышала взрыв и видела огоньки. Это сейчас я понимаю, что это была магия. Но тогда — нет. Да и что может понять маленькая напуганная девочка, когда вокруг крики, кровь и хаос? Хотя, я про взрыв и огоньки все же рассказала следователям, но они только от меня отмахнулись. А затем указом короля дело замяли.
Знаешь, я часто виню себя… Почему я тогда выжила? Почему я? А мои мама, папа и сестренка погибли?
— Ты поэтому пошла на следователя? — спросил Хаски.
Я кивнула, грустно улыбнувшись.
— В юности верила, что вырасту и расследую дело о гибели своей семьи. Но, став постарше, поняла, что скорее всего случайность случайностью не была. И если король не захотел узнать результаты дела и его тогда свернул, то сейчас мне никто не даст его возобновить.
— Что стало с твоими опекунами?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Мне все равно. Я их… — на глаза навернулись непрошенные слезы, но я их смахнула, успокаиваясь. — Я их видеть не могу. И не хочу. Как только мне исполнилось восемнадцать, я уже сняла квартиру. А потом встретила Смитти и…
— Ты любишь его?
Вопрос поставил меня в тупик. Хотя… Я знала на него ответ. Отчего — то я понимала, что если скажу Хаски правду, то он не станет меня ругать. Скорее усмехнется или насмешливо вздернет бровь.
— Нет. Не люблю. Ни капельки.
— Тогда зачем?
На миг задумалась. А правда, зачем?
Я вспомнила, какой головокружительный у нас с ним был роман. Он так ухаживал, дарил цветы, водил по ресторанам. Мне было приятно, замученной бедняцкой жизнью у опекунов, вспомнить оставленное прошлое. Все это напоминало мне родителей. Жизнь с ними. Роскошь, рестораны, когда деньги можно бросать на ветер, так их много.
Потом я поняла, что довольно сильно ошибалась. На деньги не купишь счастье… Но уже было поздно. Я слишком заигралась в эту игру, и расставаться с подобной жизнью мне было сложно. Я уже была блистательной Люсиндой Блум. Той, кто я есть. Отчасти, такой меня делал Смитти Винстор, под которого я привыкла подстраиваться. А еще я хотела словно что — то доказать самой себе. Что могу прекрасно устроиться и без дяди Сэма и тети Ланси.
— Сожалею, что все так сложилось.
Кажется, я все это рассказала вслух, и Хаски услышал. Что ж… Пусть знает правду.
— Такая уж я. Наверное, считаешь меня глупой пустышкой, падкой на чужое богатство?
Он качнул головой.
— Вовсе нет. Считаю, что ты маленькая девочка, которая рано лишилась родителей. Знаешь, что — то такое я испытывал после пропажи сестры. Искал ее отголоски везде… Окружал себя похожими людьми и вещами. Вон, даже сладкое полюбил, как она… — улыбнулся Хаски, а мне почему — то на душе потеплело.
Если честно, я думала, что он ко мне по — другому начнет относиться после моих откровений, пусть не закричит, но хотя бы презрительно усмехнется… Но он… Он отчего — то вдруг обнял, зарываясь носом в мою макушку.
— Глупенькая… Маленькая девочка, которая все время храбрится… Думает, что сильнее всех… И не хочет, чтобы ее оберегали…
Это было странно. Очень тепло и… И нежно. Так, будто бы Лео любил меня.
Я отстранилась. Иллюзий все же лучше не питать. Иначе они утянут тебя в такую дыру, что из нее и не выберешься. Понятно, что он был влюблен в меня в школе и все такое… Но сколько лет прошло? Потом, я, можно сказать, растоптала его все чувства на корню тогда с этими прыщами… И после, уже в Порт — Хофленде, я даже не узнала его… Вряд ли в нем остались какие — то эмоции, кроме снисходительной вежливости. Так что не думаю, что этот жест, эти теплые объятия, — что — то большее, чем просто желание утешить.
— Ты хороший человек, Лео, — шмыгнула я носом. —
