Кукушонок - Камилла Лэкберг
– Вы серьезно полагаете, что Тед Хьюз был причиной самоубийства Сильвии Плат[14]? Вы не преувеличиваете его влияния на нее? Сильвия никогда не позволила бы мужчине манипулировать собой, тем более в таком вопросе.
Глаза Элизабет горели от возбуждения. Судя по всему, она слишком много выпила, но именно в таком состоянии эта женщина избавлялась от социальных масок и становилась особенно интересна как собеседница.
Уле глотнул пива из бутылки и сделал пренебрежительный жест. Лола знала, как он любит злить Элизабет. Не всегда можно было понять, действительно ли Уле высказывает собственное мнение – или говорит только чтобы ее разозлить.
– То, что Тед Хьюз стал причиной ее самоубийства, – установленный факт. Они виделись за пару дней до ее смерти, и Сильвия просила его уехать за границу, потому что не могла писать с ним в одной стране. Вот насколько сильно он на нее влиял.
– Это он так говорил, – возразила Элизабет, отбрасывая светлые волосы, вечно падавшие ей на лицо. – Мужчины всегда стремятся подчеркнуть свою значимость за счет женщин.
– Скорее наоборот, – небрежно отозвался Уле.
Хеннинг удивленно поднял брови. Пререкания Элизабет и Уле – еще тот спектакль. И он тем интереснее, чем злее Элизабет.
– Найдется ли среди известных женщин хоть одна, которая обошлась без мужской поддержки в восхождении к вершинам славы? Сильвия Плат точно не исключение. Сначала Ричард Сассун, потом Тед Хьюз… Не думаю, что ей случайно подворачивались писатели с мировым именем. Да и сама она нападала на женщин в «Колоссе».
– И на мужчин в «Ариэле», – добавила Элизабет, уже пунцовая от гнева.
– Я на стороне Элизабет, – сказала Эстер мягким голосом. – Более того, Тед Хьюз пытался по-своему трактовать биографию Сильвии после ее смерти. Если это вас не убеждает, то я не знаю…
– Именно, именно! – подхватила Элизабет.
Хеннинг положил руку ей на плечо:
– Успокойся, дорогая. Это всего лишь литература, а не вопрос жизни и смерти.
Элизабет перевела взгляд на него и сердито вскинула подбородок:
– Литература и есть вопрос жизни и смерти. Люди приходят и уходят. Мы умрем, а литература останется.
– Элизабет права. – Сюзанна положила голову на колени Уле.
Лоле всегда казалось, что Сюзанна выглядит в точности как Эли Макгроу из «Истории любви» – с выразительными глазами и темными прямыми волосами с пробором на сторону. Не самая современная прическа, тем более что Сюзанна любила завивать длинные пышные пряди. Но такая красота не подвластна ни времени, ни моде.
Рольф молча посмотрел на Лолу и призывно кивнул ей.
– А ты что скажешь? Я хочу слышать твое мнение.
Лола улыбнулась ему, как будто на что-то намекая. Рольф понимал ее, как никто другой.
– Думаю, что вы оба правы. И оба неправы. Тед и Сильвия – мужчина и женщина, но не только. Мы свели их к чему-то, являющемуся значительно меньше того, чем они были. Людьми – прежде всего. Писателями, творцами. Две мятущиеся души… Любовь и творчество – вот из чего здесь нужно исходить. Любовь и творчество определяют их отношения как в плохом, так и в хорошем. Творчество породило деструктивность, любовь – ненависть.
– Вот достойное завершение нашей встречи, – объявил Хеннинг, поднимаясь со стула. – Будем надеяться, что созданное нами переживет нас. Ты так считаешь, и это делает тебя непревзойденным издателем, Элизабет. Что, помимо прочего, означает, что нам пора сниматься с якоря. Завтра у нас выходит книга.
– Вот это да! Поздравляю! – Рольф поднял бокал.
Остальные последовали его примеру и торжественно сдвинули бокалы в честь Сюзанны. Рольф к тому времени уже был известным фотографом. На Хеннинга смотрели как на многообещающего писателя. Ну а теперь вот у Сюзанны выходит новый роман…
– Как называется? – полюбопытствовала Эстер. – Я слышала, у вас были разногласия из-за названия?
– «На стороне тени», – ответила Элизабет.
Дискуссия о Плат и Хьюзе уже забылась, ее глаза сияли от восторга.
– Думаю, это лучшее из того, что ты до сих пор написала, Сюзанна, – добавила Элизабет.
– То есть остальные книги не так хороши? – Сюзанна сузила глаза.
– Они великолепны. Но эта… нечто. В ней выкристаллизовался твой особый язык. Ты обозначила свой литературный ландшафт, Сюзанна. Не каждому издателю выпадает счастье наблюдать со стороны такое волшебство.
– Но ты не только наблюдала со стороны, Элизабет. Ты сама волшебница.
– Волшебница, волшебница… Заседание клуба взаимных восторгов объявляется закрытым, – Хеннинг рассмеялся. – Потому что Сюзанна права: завтра у нас действительно выходит книга. И потом, мы надоели Лоле. Не забывайте, что у нее маленький ребенок.
– У нас тоже, – запротестовала Элизабет и кивнула на бокал, который Уле наполнил для нее.
– Да, но у нас няня, дорогая. У Лолы няни нет.
Компания удалилась, осыпав Лолу воздушными поцелуями. Осталась куча немытых бокалов, бутылок и окурков, но все это не имело никакого значения. Главное, что Пютте уже легла и ничего этого не увидит.
Покончив с беспорядком на кухне, Лола пошла в спальню. Пютте, как обычно, легла к ней и спала на левой стороне кровати в обнимку с потрепанным жирафом, с которым не расставалась с младенческого возраста. Стараясь не шуметь, Лола повесила одежду на спинку стула и, в ночной сорочке, села на край кровати. Выдвинула ящик в прикроватной тумбочке. Он скрипнул, но Пютте лишь немного пошевелилась и не проснулась.
Синяя тетрадь хранилась в дальнем углу ящика, за обитой красным бархатом коробочкой. Уже законченные вещи Лола прятала в гардеробе, а те, над которыми еще работала, старалась держать под рукой. Она открыла тетрадь, взяла ручку и взбила подушку, чтобы на нее было удобнее опереться. В уголках рта все еще блуждала улыбка. Слова полились легко, потому что Лола была счастлива – состояние, которое она давно считала для себя невозможным…
Есть что-то такое в путешествиях по железной дороге, что действительно расслабляет. Не настолько, чтобы Эрика уснула. Она была не их тех, кто храпит в поездах, самолетах и тому подобном, в отличие от Патрика, засыпавшего сразу после старта. Но двигаться к цели, имея при этом возможность наслаждаться каким-нибудь сериалом, чем незамысловатей, тем лучше, – в этом есть что-то фантастическое. На этот раз Эрика застряла на «Настоящих домохозяйках Беверли-Хиллз». И при этом не слышала над ухом нытья Патрика о том, что пялиться на орущих друг на
