Завещание - Джоанна Маргарет
В начале декабря мне позвонил Уильям и назначил встречу.
– Расскажи, как продвигаются твои исследования.
Я села на краешек кресла и взяла свои записи:
– На сегодняшний день я просмотрела все справочники библиотеки, в которых есть упоминание о Фальконе.
– Это же огромный объем информации, Изабель. – Уильям посмотрел на меня с удивлением. – Конечно, индексы упрощают жизнь исследователя, но…
– Некоторые книги не учитывались при индексации, поэтому иногда я просто просматривала том целиком.
– Твой интерес к новой теме достоин восхищения.
– Не уверена, есть ли в этом практическая польза, но теперь я машинально выхватываю из текста информацию, если встречается фамилия «Фальконе», даже если речь о статье в ежедневной газете. В любом случае, Фальконе тесно связан с Екатериной Медичи, поэтому к базовому исследованию я подошла готовой. Часть материала я нашла через межбиблиотечный обмен. В специальных фондах хранится задокументированная переписка дворян раннего современного периода, и она дала мне более четкое понимание взаимоотношений между Фальконе и остальными. Когда я ознакомлюсь с архивными документами, то буду во всеоружии.
– Отлично, – похвалил Уильям.
– Помимо «Календаря государственных документов» и депеш венецианских послов я прочитала переписку Екатерины с членами семьи Фальконе, эти письма есть во всех десяти томах опубликованной переписки Екатерины Медичи.
– Похоже, ты уже исследовала огромный пласт информации, – восхищенно произнес Уильям. – Нашла что-нибудь важное? Удивило ли тебя что-нибудь?
Я скрестила руки на груди. Мне хотелось сказать, что я узнала многое о Фальконе, но ровным счетом ничего об изумруде. Однако вместо этого я ответила:
– Семья Фальконе действовала, как хорошо отлаженный механизм. Джованбаттиста Фальконе торговал текстилем, но именно его дети довольно быстро сколотили основное состояние семьи во Франции. После смерти Джованбаттисты главой семьи стал Федерико, к которому прислушивалась даже королева-мать.
– Что-нибудь еще?
– Как и упоминала Роза, материалов очень много. С ними будет проще ориентироваться в архивах. Историю раскрывают первоисточники. Когда я читала напечатанную копию письма, написанного Федерико Фальконе, я чувствовала, что прикоснулась к драгоценному пласту истории.
Уильям пожал плечами:
– Ты ставишь правильные цели и грамотно сужаешь круг поиска. Я с нетерпением жду, каких результатов ты добьешься, что обнаружишь во время первого исследовательского этапа работы на континенте. Завтра я улетаю в Париж, давай поужинаем, когда я вернусь?
Он поднялся, как и я.
– Ты слышал об… изумруде Фальконе?
– О чем?
– Ерунда, не забивай себе голову. Я дам тебе знать, если найду подтверждение. Счастливого пути.
Уильям посмотрел мне в глаза. Его взгляд задержался на мне дольше, чем следовало бы. Или, может, мне просто хотелось так думать.
Спустя неделю я столкнулась с Эндикоттом у офиса Уильяма.
– Изабель, я прекрасно понимаю, что ты могла бы написать отличную диссертацию о женском дворе Екатерины Медичи, потому очень ценю то, что ты решила отдать предпочтение нуждам университета. Знай, что твое решение не осталось без моего внимания. Мне искренне жаль, что у нас не будет возможности поработать вместе, но я буду рад помочь, если потребуется. – Не дожидаясь моего ответа, Эндикотт пошел дальше.
Когда я снова встретилась с Уильямом, он не просил отчета о проделанной работе, вместо этого он завел, казалось бы, заранее отрепетированную речь. Возможно, это была вводная для всех новичков, кто занимался исследованиями под руководством Уильяма.
– Думай о своей работе как о судебном процессе или о неразгаданной тайне, – сказал он мне. – Первая задача историка – собрать доказательства из писем современников, мемуаров и иных источников. В отличие от зала суда в исследовательской работе историка приветствуются показания с чужих слов. Здесь можно ознакомиться с работами других специалистов, чтобы наконец интерпретировать историю по-своему. Но помни: ни одно мнение не является истинным. Прошлое всегда отступает.
– Я стараюсь изо всех сил.
– Этого достаточно. Продолжай в том же духе.
– Как думаешь, чего на самом деле желал Федерико Фальконе? – спросила я, бросив блокнот в сумку.
– Чего желал? Того же, что и все остальные: власти, богатства, могущества. Думаю, он хотел именно этого. – Уильям открыл ящик стола, достал чистый лист бумаги и начертил треугольник. – Докторская научная степень похожа на айсберг. – Он указывая на верхнюю часть треугольника, пересеченную горизонтальной линией. Она занимала лишь одну восьмую фигуры. – Видишь эту часть под линией?
– Да.
– Это то, каким будет твое исследование. – Он поднял на меня глаза, а затем поставил точку над линией, у вершины треугольника. – Обрати внимание на верхнюю часть. Она значительно меньше. – Я кивнула. – Это и есть твоя диссертация. Глубина твоего проекта, вся проделанная тобой исследовательская работа… Экзаменаторы или читатели могут не осознавать масштабов анализа и затраченных тобой усилий, но они все равно есть.
Я снова кивнула.
– Понятно.
– Со временем поймешь, что я имею в виду, – вздохнул Уильям. – Сейчас ты напоминаешь мне…
– Кого?
– Меня самого, когда я только начинал. Я был полон энтузиазма и исследовательского идеализма. Так захватывающе видеть эти же качества в ком-то другом.
– Спасибо.
После разговора с Уильямом я бегом бросилась в свой кабинет. Нужно было возвращаться к работе. Стоило мне немного расслабиться хоть на несколько минут, как меня неминуемо охватывала паника. Из месячного срока, выделенного на предварительное исследование темы, прошло уже больше двух недель.
Я решила еще раз просмотреть список вещей, которые мне понадобятся в поездке в Геную. Обычно я составляла списки на бумаге, поэтому открыла верхний ящик стола и достала блокнот. Видимо, я была слишком взвинчена и дернула слишком сильно: ящик едва не вышел из пазов. Попытавшись задвинуть его на место, я ощутила странное сопротивление – он встал лишь наполовину. Посветив фонариком в телефоне, я не увидела ничего, что могло бы помешать задвинуть ящик. Я попыталась нашарить рукой мешающий предмет и наконец наткнулась пальцами на что-то, похожее на сложенный в несколько раз лист бумаги. С трудом достав его и развернув, я увидела напечатанную копию письма, в котором было множество пометок, сделанных красной ручкой. Почерк Розы.
Над некоторыми словами стояли вопросительные знаки или просто отсутствовал перевод: видимо, Роза не смогла из прочесть.
Архив Фальконе AF Том 7, Fols 12r-14v.
Транскрипция и перевод письма Томмазо к Федерико Фальконе, 1581 год.
Мой самый прославленный брат,
Вчера вечером я прибыл в Геную. Путешествие было долгим, я не буду перечислять свои страдания, но, пожалуйста, знай,
