Разбитое небо - Евгения Михайлова
— Разрешите мне помыться, скажите, пожалуйста, чтобы дали халат и косынку. Я буду полезна, честное слово. Какой мне смысл без толку и без дела тут всем мешать.
— Да я только рад, — ответил седой и явно усталый врач. — У меня постоянно не хватает людей. Вам все сейчас дадут и покажут, где помыться. Мальчик ваш будет в этой палате, когда закончится консилиум. Прекрасный у вас мальчик.
После таких слов Катя бросилась в туалет: не было сил больше выносить такую страшную мысль. Она по дурости могла сегодня потерять своего ребенка. Все прямо изумляются, какой это прекрасный мальчик, а бестолковая мать потащила его прямо в пасть смертельной опасности. Она рыдала в кабинке, пока не услышала голос Лары:
— Катюша, выходи, пожалуйста. Колю уже привезли в палату. И ты тут сможешь остаться сколько хочешь.
Катя вышла из кабинки и бросилась Ларе на грудь.
— Да, я знаю. Мне разрешили помогать. Но ты представляешь…
— Представляю… Теперь все будет хорошо. Умойся и войди к мальчику спокойной. Он такое пережил… Мы посмотрели твое видео. Вы герои оба. Люблю.
Катя робко вошла в крошечную палату на одного. Коля лежал на кровати весь в бинтах и трубочках. Вместо глаз — щели посреди бордовых опухолей. Рот кажется раной. Катя села в ногах и прижалась лицом к милым родным ступням. Только до них и можно было дотронуться.
— Мама, — произнес он.
— Молчи, сыночка. Тебе будет больно. И прости меня за этот ужас. Я не должна была. Это самый страшный день в моей жизни.
— А в моей самый хороший. Ты просто еще не поняла. Мы победили. Мы спасли вашу Юко…
Жена номер три
К вечеру Павел Полунин придирчиво осмотрел себя в большом зеркале и остался в принципе доволен. Он наконец узнает себя прежнего. Серебристо-русые волосы идеально подстрижены, красиво, сознательно небрежно уложены, небольшие аккуратные усы и бородка подчеркивают строгое благородство лица. И это даже хорошо, что в глазах усталость и скорбь. Какие причины радоваться у человека, в такой невероятной степени пострадавшего от людей, которым, по сути, посвятил всю свою жизнь. Он столько лет дарил им свой труд, талант, вдохновение, самые сокровенные мысли и эмоции. Ему нужны были не деньги, не награды, лишь простая человеческая признательность. Но людям неведомы добрые чувства. Рано или поздно это становится понятно любой выдающейся личности. Можно забыть о себе, о своем благополучии и покое, даже о собственной безопасности, а в ответ тебя начнут расстреливать в упор пулями лжи, коварства, предательства.
Полунин надел элегантный серый костюм, под ним черная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц. Это его стиль — изящная естественность. Подумал о том, что он не изменяет себе ни в какой ситуации. Даже в такой нелепой. Он едет на ночь глядя в какой-то занюханный отель, где его ждет тетка, о которой он когда-то пару раз слышал, но никогда бы не постоял с такой на людях даже минуты. Он же не Савицкий, думавший только об эпатаже, о том, какой бы выходкой привлечь к себе внимание публики. Сначала откопал где-то эту жену номер три, а через четыре месяца, когда люди отсмеялись, развелся, чтобы насмешить всех еще больше.
Полунин все сделал по инструкции Беловой. Постучал три раза в дверь номера ровно в десять вечера. Она сразу открыла. О боже! Она в вечернем длинном платье алого цвета с огромным декольте.
— Как приятно иметь дело с воспитанным человеком. — Белова продемонстрировала в отрепетированной улыбке едва ли не все свои крупные и ослепительно-белые зубы — импланты. Верхняя челюсть у нее немного выступала, что придавало лицу хищное, почти зловещее выражение. — Вы явились минута в минуту. Даже не пришлось нервничать. Я ненавижу ждать.
— Рад, что удалось избавить вас от ожидания, — холодно ответил Полунин. — Разрешите мне все же войти: не хотелось бы, чтобы нас увидели.
— Понимаю вас. — Белова пропустила его в номер и закрыла дверь на ключ. — Я тоже постоянно пытаюсь стать невидимой после всего…
Полунин посмотрел на нее, не скрывая насмешки. Ее наряд, губы в ярко-красной помаде, брови-тату на треть лба как минимум и накладные ресницы говорили ровно об обратном. Дама явно надеется на внимание публики и в особенности журналистов. То, что произошло, для нее, может, единственный шанс увидеть свои портреты в Сети. Наверное, и спит в таком макияже и в экзотическом домашнем наряде, чтобы ее не застали врасплох.
— Ольга, — сказал он с порога, — я готов выслушать вашу информацию или предложения, но время у меня очень ограниченное. Может, начнем? Я вас слушаю.
— Конечно. Но вы все-таки пройдите. Садитесь в кресло или на диван, устраивайтесь, как вам удобно. Я приготовлю напитки, так все же приятнее беседовать. Что вы пьете?
— Я же за рулем. Буквально пару глотков коньяка, если можно.
Полунин сел в кресло перед журнальным столом. Белова поставила на стол бутылку коньяка и два бокала. Сама села на диван в картинной позе. Тут и оказалось, что у нее платье с разрезом, открывающим одну ногу до бедра. Полунин только раздраженно поморщился. А на съемке рявкнул бы актрисе: «Сядь по-человечески. Я снимаю дешевку, но не такую же фальшивую».
Вслух произнес:
— Мне кажется, вы не знаете, с чего начать. Давайте так. Вы четко говорите, что можете мне предложить и чего ждете от меня. Повод ясен… Впрочем, а какой, собственно, повод?
— Ну, какой. Все только и говорят о том, в какую беду вы попали.
— А в какую, как вам кажется?
— Вас обвиняют в заказе на убийство моего бывшего мужа, разве нет?
— Нет, — резко ответил Полунин. — Меня пытаются подставить на роль подозреваемого в таком заказе. Подозреваемых в любом преступлении может быть сколько угодно.
— О! — воскликнула Белова. — Я как раз об этом и хотела поговорить, только не сумела так грамотно сформулировать, я не очень в этом всем разбираюсь. Но я поняла одно. Они все пытаются повесить преступление на того, кого им выгодно. А есть и другие люди.
— Например?
— Например, первая жена Кирилла. Людмила. Его сын Юрий.
— Откуда такое предположение? Какие у вас факты? Или они просто вам не нравятся, чем-то мешают?
— И мешают, и факты, — выпалила Ольга, залпом допив свой коньяк. — Кирилл давно отправил их в Лондон, купил дом. Постоянно посылал приличные суммы. Но им все было мало. Когда мы поженились, Людмила стала звонить чуть ли не каждый день. Однажды позвонила, когда мы сидели рядом, и я все слышала. Кирилл сказал
