Галия Мавлютова - Казнить нельзя помиловать
Приблизиться к великим любой ценой, даже на стадионе, — заветная Ромина мечта. — А тебе я позвонил потому, что ты собирался застраховать свой домик в деревне. У меня, понимаешь, есть бизнес-план. Если я найду десять клиентов за практику, мне светит хорошее место в этой компании. Вот я и решил, дай, думаю, отыщу Дэна. А твой телефон дала твоя мамуля. Она так обрадовалась, что я тебя разыскиваю.
Господи, как все просто, номер мобильного Роме дала моя мама, а я навыдумывал всякие шпионские страсти! Если бы об этом узнал Стрельников, он бы перевел меня уже не в ОПВС, а сразу в патрульно-постовую службу.
Там мне и место. Уголовный розыск — не для тупых. Я незаметно огляделся и увидел… Нет, это невероятно! — Василий Петрович Сударенков собственной персоной восседал на ряд выше нас с Ромой. Неужели он главный телохранитель одного молодого мужчины в коверкотовом пальто от вора в законе? Я до сих пор не выучил название ткани — то ли шевиот, то ли коверкот… Кажется, пальто было из кашемира, но я никак не мог запомнить название. Василий Петрович, тот самый толстый опер, который безудержно хохотал, глядя, как я пробираюсь по водосточной трубе. В реальной жизни Василий Петрович оказался милейшим человеком, добрейшим и приятнейшим. Можно было еще набрать парочку-другую эпитетов, но у меня словарный запас исчерпывался тремя основными добродетелями. Я покрутил головой, отыскивая худого опера, его звали Виталий Юрьевич, по добродетелям он обходил Василия Петровича на три ступени, он слыл наидобрейшим, наиприятнейшим и наимилейшим человеком в отделе. Но Виталий Юрьевич, наверное, так законспирировался, что я не смог его обнаружить.
Игра, имеющая поначалу вялотекущее течение, потихоньку набирала силу. Любая игра, будь то карточная, лотерейная, рулеточная или футбольная, по законам человеческой природы обязана возбуждать нервную систему болельщика.
Болельщик — это тот ненормальный, который прячется за спинами игроков и возбуждается чужими волнениями.
Так вот, на стадионе скопилось пятьдесят тысяч нервнобольных болельщиков. Они орали разную муть вроде: «Судья — педераст, судья — педераст», «Татары! Зачем Козельск сожгли?», «Зенит» победит, «Зенит» победит!».
Болельщики вскакивали, обнимались, громко обсуждали перипетии игры, ошибки игроков и вообще вели себя более чем странно. Игра незаметно увлекла меня: во-первых, я заинтересовался, собственно, почему казанские игроки все время падают на поле и хватаются руками за предмет мужской гордости? А питерские игроки тоже падают, но держатся руками за лица?
Странные выходки игроков не ограничились этим, они допускали очевидные ошибки, заметные даже такому бесстрастному зрителю, каким являлся я. Иногда я оглядывался на Василия Петровича, но он угрюмо смотрел на зеленое поле и о чем-то сосредоточенно думал.
Вот если бы спросить его: о чем задумался, Василий Петрович? Он наверняка ответит, дескать, не знаю, как дожить до зарплаты, у меня две дочери-школьницы и жена работает маляром на стройке. Как прожить на такие деньги во времена пустынных войн и бешеной инфляции? Или он думает о победе «Зенита»? Или о том, как отдел задержит банду налетчиков? О чем может думать оперативник средних лет, крупной комплекции и обремененный семьей?
Я здорово испугался — а вдруг я стану таким же, как Василий Петрович?
Зачем вообще я учился в университете? Зачем я одолел столько книг, написал столько рефератов? Что я делаю в милиции? Почему все так сложилось?
— Дэн, ты знаешь, я хочу извиниться за тот случай. Ну, помнишь, когда я тебе клофелин накапал? Хотел приколоться перед девчонками, а получилось все так погано, меня до сих пор совесть мучает. — Галеев даже отвернулся от меня. Он не мог смотреть мне в глаза.
Я бы тоже отвернулся на его месте. Я тоже не могу смотреть людям в глаза, когда прошу у них прощения. Еще хуже я себя чувствую, когда люди просят прощения у меня. В самый ответственный момент у меня начинается настоящий паркинсон. Я начинаю нервничать вместо провинившегося. И мне самому хочется попросить у него прощения за то, что я доставил ему столько мук и треволнений.
И потом, что я скажу Стрельникову?
Что предполагаемый преступник сидел в первом секторе и просил у меня прощения за то, что на вечеринке налил мне в коктейль капли от давления? Это вместо того, чтобы развращать меня преступными помыслами и склонять к совершению противоправных действий…
Бедный Сергей Петрович! Он проклянет тот день, когда увидел перед собой юного и безусого стажера. Ведь за Ромой Галеевым уже две недели ходит «наружка», у головного офиса страховой компании круглосуточно стоит наблюдательный пост.
— О-о-о, — простонал я вслух.
— Что с тобой? — не на шутку встревожился Рома. — Может, уйдем отсюда? Ну его, этот футбол, на хрен!
На миг представив, что следом за нами последует Василий Петрович со своей крупной комплекцией, я замахал головой: дескать, нет, надо дождаться победы «Зенита».
Опустив голову, я судорожно соображал, что предпринять дальше.
Если Сергей Петрович узнает, что в виде Ромы Галеева мы вытянули пустышку и работаем столько времени, убивая его почем зря, его, то есть Стрельникова, точно кондрат хватит.
Откуда вообще взялся Рома Галеев?
А это я его подсунул!
Сначала я вытащил из компьютера список страхователей, и этот список полностью совпал со списком потерпевших.
Потом… а что было потом?
Потом Юля меня спросила, что я делал в «Люцифере». Ну, положим, про Юлю в отделе никто ничего не знает, я тщательно скрываю от всех ее местонахождение.
Получается, что я занимаюсь самым настоящим вредительством! Я, Денис Белов, — враг народа! К стенке мало поставить за такие фокусы.
Рома Галеев вместо разработки преступных махинаций клянется мне в вечной дружбе и даже просит прощения за прошлые грехи, что абсолютно не вписывается в образ кровожадной гринды.
А как же быть со списком страхователей? Откуда он взялся в компьютере? Неужели кто-то подсунул фальшивку? Вывел на ложный след?
У меня перехватило дыхание, и на лбу выступила испарина.
С фальшивкой я, пожалуй, загнул. Никто не мог подсунуть список в компьютер, потому что никто не мог знать, что я залезу в программу страховых компаний.
Я вытер лоб чистым носовым платком. Уходить со стадиона нельзя, вдруг Рома Галеев все-таки потенциальный преступник? Может, он умело конспирируется и играет в дружки-подружки? И потом, если Рома не преступник, ему все равно не с кем пивка дернуть.
Все болельщики ждут не дождутся, когда закончится матч и они бросятся плотной стеной к пивным пабам и барам. Главная тема у всех болельщиков — это обсуждение спорных точек в игре: кто кому не подал мяч, кто кому дал пинка под зад, или в пах, или в физиономию.
Роме небось больше всего на свете хочется выпить пива в компании однокурсника и обсудить с ним, с этим однокурсником, предстоящие планы по страхованию строения во Всеволожском районе. Надо закончить операцию, несмотря на изменение обстановки. Так поступают настоящие мужчины!
Вообще-то я не знал, как поступают в таких ситуациях настоящие мужчины, но решил, что начатое дело нужно довести до конца.
Разработка — дело серьезное, в конце концов мне даже казенное пальто выдали для этой важной операции. Рома ничего не должен заподозрить. А я должен застраховать чужое имущество на свое имя. Время покажет, кто прав, а кто виноват.
Цель разработки — выйти хоть на кого-нибудь из членов банды. Так сказал Стрельников! В конце концов Рома Галеев мог оказаться игрушкой в руках настоящих преступников. Посмотрев на безмятежное Ромино лицо, я окончательно разуверился в его преступной сущности.
Го-о-о-олл!!!
Болельщики вскочили со своих мест, запрыгали, заплясали, затанцевали, начали обниматься, целоваться, пожимать друг другу руки. Все эти действия они совершали одновременно, причем проделывали это искренне и совершенно по-детски. Глядя отстраненным взглядом на происходящее, я заметил, что целовались и душили в объятиях друг друга абсолютно незнакомые, случайные люди. Наверное, встреться они в другом месте, то были бы самыми заклятыми врагами. Например, вот эти двое, что запечатлевают друг у друга на устах страстные поцелуи, что может быть у них общего? Один в дорогом пальто от Версаче, второй в старой потертой куртке… Но судьба свела их на футбольном матче и на время примирила два социальных слоя, отняв у них все различия и комплексы. Так и нас с Ромой свела судьба на футболе, примирив на время два противоречия. Встреться мы случайно в офисе или на вечеринке, совершенно очевидно, мы продолжили бы нашу вражду, так и остались бы навеки злейшими врагами.
И всю оставшуюся жизнь я вспоминал бы о Галееве с чувством металлической горечи во рту, оставшейся после того злополучного коктейля.
