Фридрих Незнанский - У каждого свое зло
— Да? — хмыкнул Денис. — Вообще-то, тебе не кажется, что это не так просто, да и в копеечку хорошую выльется?
— Разумеется, — кивнул Макс. — И трудно, и недешево. И вообще, у этих денежных мульти-пульти врагов всегда предостаточно. Ну а если я прав? Ты посмотри, сколько совпадений! Совет хочешь? — Он смотрел на Дениса исподлобья, совершенно серьезно.
Денис кивнул — давай, мол, свой совет.
— Попроси дядю, Вячеслава Ивановича, «прозвонить» этого Остроумова. Как следует! Если, конечно, у этого человека раньше не было другой фамилии — что-то на него должно быть… А пока — на, держи на всякий случай. — И протянул сочно отпечатанную на цветном принтере фотографию, с которой на Дениса смотрел высокий широкоплечий мужчина с русой бородкой и спокойными васильковыми глазами. От человека исходила какая-то надежная внутренняя сила и… доброта.
Чем больше Денис вглядывался в фотографию, тем сильнее ощущал, что этот Остроумов — человек обстоятельный, очень сильный духовно и — как это ни странно — по-детски доверчивый. Почему так казалось — он и сам не мог бы ответить, но скорее всего ощущение это не обманывало. Уж очень неподлое было у человека на снимке лицо…
— Может, ты и прав, — задумчиво проговорил он. — Миллионер из России и чтобы без какого-нибудь хвоста? Не-е, это практически невозможно. В это я ни за что не поверю. Он еще молодой, значит, свалил уже после перестройки. Хотя, честно говоря, не поверю и в то, что он был генерал-лейтенантом КГБ, как написано в этой газетенке. Уж это-то — явная чепуха. Получается, что он генералом стал уже чуть ли не в школе… Ладно, Макс. Спасибо тебе за необычную информацию. Отличная работа! — Только тут он позволил себе посмотреть на компьютерщика неслужебным, обычным человеческим взглядом. Лицо бледное, осунувшееся, огромные мешки под глазами. Ассирийская борода Макса сейчас напоминала неопрятную метелку. — Что ты с собой делаешь, что такой дохлый? — спросил он. — Всю ночь в Интернете своем, что ли, балдеешь? Знаешь что? Давай-ка немедленно отправляйся домой и выспись как следует, черт побери. Ты, между прочим, нам еще очень понадобишься!
— Да? — неуверенно переспросил Макс. — А как же компью…
— Компьютер? А что с ним сделается? Ты что думаешь, ты один в этой своей хренотени разбираешься? — усмехнулся Денис. — Если что придет по Е-мэйлу или еще как — справимся, не волнуйся. Или Чувашову своему позвони. А теперь живо — спать! Учти, — нахмурился Денис, — это мой тебе приказ, потому как, может, уже завтра тебе придется торчать за машиной безвылазно! И вместе с Алексом.
Он собрал распечатки, наблюдая, как Макс, шаркая подошвами, нехотя направился к своему столу, вернулся к стулу, на спинке которого висела его видавшая виды просторная кожаная куртка.
Все, можно было отчаливать домой.
И он бы отчалил, если бы не звонок Вити Ильюшенко, отправившегося обратно на дежурство к старику на Трифоновскую.
— Денис Андреич, а тут уже чепэ!
— Что за чепэ? — нетерпеливо спросил Денис, думая о том, что вряд ли на Трифоновке в это время могло случиться что-то такое уж серьезное, из-за чего нельзя будет наконец отправиться домой, почувствовать себя свободным. — Ты откуда звонишь? — решил уточнить он.
— Ну вы ж сами говорили — следить в оба, — немного даже обиделся Витя. — Ну я и слежу, а тут такое дело у нас! Представляете, сижу в машине, слушаю, и вдруг — бац! — опять звонок из автомата, и опять вроде как тот же голос: «Антон Григорьевич, а вы знаете, что вашего племянника Ярослава убили?» Ну и готово! С дедом плохо, уже «скорую» вызвали — мне же все слышно. Эта соседка, старшая, говорит в трубку, а сама рыдает. Помирает, говорит, такой заслуженный человек… И окна все в квартире сразу позажигались. Я уж думаю, может, он уже того, помер? Мне-то чего делать, Денис Андреич? Мне пойти туда?
— Ничего не делай, — распорядился Денис. — Сиди в машине, я сейчас сам подъеду!
Он приехал — и еще застал и старика, и врача «скорой» — тот не решался трогать Антона Григорьевича, ждал вызванного реанимобиля.
— Какой диагноз? — шепотом спросил Денис у зареванной Марии Олеговны, нисколько не удивившейся его появлению.
— Инсульт, — как большую тайну сообщила ему женщина сдавленным шепотом.
Денис еще раз посмотрел на старика, на его синее лицо, на тяжко вздымающуюся грудь, поросшую редким седым волосом.
«Какая сволочь могла пойти на такое? — подумал он. — Найти бы эту мразь, и своими руками… Убийца, самый настоящий убийца! Киллер. Ведь убить можно не только из пистолета или ударом ножа… Как бы, как бы найти эту сволочь…»
Он не стал толочься в квартире — там и без того становилось людно и как-то излишне нервно. Он спустился к подъезду к Вите. Протянул руку:
— Дай послушать.
Витя, ни о чем не переспрашивая, сразу понял, что он просит, высунул в форточку наушник, включил воспроизведение записи.
«Алло, это Антон Григорьевич Краснов? Антон Григорьевич, вы давно видели вашего племянничка Ярослава? Ах, давно? Ну, значит, вы его больше не увидите! — В голосе звонившего гуляло какое-то паскудное торжество. — „Что случилось, что случилось“, — передразнил он Краснова. — Да помер ваш племянничек, подох! Убили его, наркомана, по пьяному делу, вот и лежит теперь в морге… А вы, видать, и не знали? А еще любимый дядя…»
Фраза обрывалась на полуслове — где-то здесь Антон Григорьевич, потеряв сознание, выронил трубку…
Голос молодой, наглый… Нет, не наглый — глумливый. Сволочь. Киллер. Но откуда он мог узнать, почему позвонил старику? Он подумал, что теперь будет говорить Константину Дмитриевичу — ведь вроде как пообещал ему присмотреть за дедом… И вдруг его пронзила мысль о полной беззащитности Краснова. Ну а если эти гады настигнут его и в больнице?
Нет, неотложно надо было звонить дядьке, рискуя вызвать его неудовольствие. Он вытащил мобильный телефон.
— Дядь Слав, извини, что домой звоню, но тут у нас такая хренотень заварилась… — начал Денис издалека, но плюнул, вывалил все сразу: Понимаешь, какая-то тля брякнула Краснову о племяннике…
— Да ты что?!
— Ну да, по телефону. Старика тут же расшиб инсульт. Очень он плохой… Слушай, я тут все думаю, а не могли твои…
— Исключено! — взревел Вячеслав Иванович, грудью вставая на защиту славной муровской братвы. — Я тебе отвечаю чем угодно — исключено!
— Да ты не волнуйся, дядь Слав, я вообще-то тоже так думаю. Но сам видишь — кто-то очень уж много знает. И сдается мне, кто-то всерьез хочет деда угробить. Но вот кто…
— А вы-то на что, сыщики хреновы! — снова взревел Вячеслав Иванович. Работайте, ройте землю носом. Ну и я своих подключу, не сомневайся! Запись разговора есть? Вот и отлично!
— У меня еще одна к тебе просьба, дядь Слав. Я тут подумал… Ты не мог бы распорядиться, чтобы за больницей приглядеть? Незаметно, конечно? А я установлю постоянную наружку возле дома. Круглосуточную. Прямо с сегодняшней ночи, хотя сегодня-то уж вряд ли кто сунется…
— Ладно, Дениска, разберемся, — помягчел наконец Грязнов-старший. — И с больницей все о'кей будет. — Он помолчал, обдумывая что-то. — Да, подсиропил нам Костя клиента. А? Ты небось думал — книжечки, птички-собачки, а оно вон как все оборачивается. И труп у тебя на руках, и второй дозревает… тьфу-тьфу-тьфу…
— Знаешь, дядь Слав, — угрюмо сказал Денис, задетый его последними словами. — Я там был, ну, после того, как старика хватил удар… Знаешь… теперь для меня это как бы личное… Эта сволочь целилась в старика, а в душу всем нам плюнула. Я теперь сдохну, а до него доберусь! Так и передай Константину Дмитриевичу…
Глава 5
Небольшая белая вилла, залитая солнцем, была надежно укрыта от посторонних глаз пыльно-зеленой оливковой рощицей. Когда-то эта местность в восьмидесяти километрах от Никосии была облюбована англичанами, хозяйничавшими на острове, ими же застроена по своему вкусу, так что жить здесь и по сей день считалось очень престижным, что, естественно, могли себе позволить лишь состоятельные люди. Впрочем, о доходах владельца этой усадьбы можно было судить даже по тем пляжным трусам-бермудам, в которых он сейчас кайфовал на надувном матраце, плавая у самой кромки большого овального бассейна. Эти длинные цветастые трусы были куплены в одном из самых дорогих и модных бутиков Парижа. Однако их владельцу — высокому, крепко сбитому мужчине лет тридцати — они пришлись по душе вовсе не потому, что были, что называется, последним писком моды, а потому, что напоминали ему родину, где такие вот трусы (сатиновые, без всяких этих глупых цветочков, конечно) именовались «семейными».
Звали владельца виллы и обладателя роскошных пляжных трусов Леонидом Александровичем Остроумовым.
Вовсе не всегда Леонид Александрович был тем, кем являлся теперь миллионером, человеком с многочисленными дорогостоящими причудами. Еще каких-то пять лет тому назад Леня Остроумов был работником одного умирающего леспромхоза, расположенного в окрестностях ничем не примечательного уральского городишки Нижние Болота, и несчастный этот городок, провонявший тяжкими запахами допотопных медеплавилен, был для него основным окном в остальной цивилизованный мир. Жизнь у него, как у всех вокруг, шла по накатанным с самого рождения рельсам. После школы работа сначала в плавильном цеху, потом на лесной делянке — так здоровее и денежнее; ну а где работа — там пьянки, разборки с такими же, как он сам, смурными хлопцами, потом армия, снова леспромхоз, бабы… И получалось, что вроде как жизнь расписана далеко вперед: здесь ты родился, здесь ты женишься, здесь проживешь своим домом, сколько отпущено, здесь и помрешь, и закопают тебя на поселковом кладбище на горке…
