Марина Серова - Рыбка в мутной воде

— Я последний раз у тебя спрашиваю: кто убил Михеева? И не говори, что ты ничего не знаешь! Его мать утверждает, что это сделали ты и Дедов.

— Она фумафедфая, — дергаясь, как в конвульсиях, проговорила Курилка. — Ей невзя верить.

— Можно, нельзя… Это мне решать! — рявкнула я. — От тебя требую только одного: чистосердечно во всем признаться, и, возможно, тебе скостят срок за то, что ты сделала. Если не скажешь ничего сама, я все равно докопаюсь до истины, и тогда…

— Что вы себе позволяете! — громко произнес кто-то у меня за спиной.

Я резко обернулась и увидела Михеева-младшего, стоящего в дверях. Как он вошел, я почему-то не слышала, хотя точно помнила, что дверь в Танькины хоромы жутко скрипучая. Видимо, меня очень уж увлек мой разговор с хозяйкой дома.

— Ах, это вы, — спокойно вздохнула я, а затем, теперь уже обращаясь к обоим, произнесла: — Ну вот и замечательно — поговорим в полном сборе.

— Отпустите ее! — почему-то продолжал говорить на повышенных тонах мой второй клиент.

Я ослабила руку, позволив Таньке выдернуть свой локоть из моих цепких пальцев.

— Не понимаю причины вашей нервозности, — посмотрев на молодого человека, проговорила я. — К вашему сведению, убийцей вашего отца очень даже легко может являться эта особа. И я даже уверена, что она если и не убивала его, то точно видела, когда, где и как это произошло. Или, может, вам уже все равно, кто его убил?

Выражение лица парня сменилось со злого на растерянное. Он немного замялся, потоптался на месте, а затем снял с гвоздя висящее на нем ведро и, перевернув его дном вверх, сел.

— Нет, я, конечно, хочу знать правду, но… — мой заказчик мялся, не зная, что сказать. Но потом все же решился и более уверенно продолжил: — Только она не могла этого сделать, я уверен. Они, конечно, не были идеальной парой, ссорились, даже ругались. Но чего не бывает в семье! А убить… Я ни за что не поверю, чтобы она подняла на него руку. Если ей что-то не нравилось, она обычно просто уходила из дома, хлопнув дверью, а он, проспавшись, потом еще и извинялся за свое поведение, — объяснял мне Михеев-младший. — У нее не тот характер.

— Тот, не тот… Но эта мадам, — покосившись на Таньку, снова заговорила я, — зачем-то завела меня в лесную чащу, где я едва не потерялась и сильно простудилась. Но до того, как заметила за собой слежку, она куда-то очень осторожно, стараясь никому не попадаться на глаза, направлялась. Как это-то ты объяснишь? — озадачила я парня.

Тот немного удивленно уставился на меня своими глазищами, перевел взгляд на приемную мать, затем снова на меня, а потом сказал:

— Вы не могли бы прийти завтра? Я хочу поговорить с ней сам.

— Ну уж нет! Чтобы она тебе все рассказала, а ты бы ее прикрывать начал? — не соглашалась я.

— Обещаю, что лично доставлю ее к вам, если окажется, что она виновата, — пообещал мне парень.

Я посмотрела ему в лицо и поняла, что ему можно верить. Теперь мне не оставалось ничего другого, как покинуть этот смердящий дом и дать его хозяевам самим между собой разобраться.

Впрочем, покинуть-то дом я, конечно, покинула. Сразу и не задумываясь. Но вот уходить не стала, пристроившись все на той же завалинке, с которой подслушивала перебранку Курилки и бабки Феклы. В тот момент, когда я подобралась к окну, в доме уже вовсю кричали.

Больше всего негодовал Иван, которому псевдомамаша что-то уже успела сообщить.

— Как ты могла? Я-то думал, что все это сплетни, а ты… Ты совершенно уже опустилась! Посмотри, во что ты превратилась, шалава!

За произнесенным весьма эмоционально ругательством последовали тяжелые шаги: видимо, парень мерил комнату своими длинными ногами. Через пару минут до меня снова донесся голос.

— Ну фо ты злифся? — говорила теперь уже Галкина. — Я ведь не за так. Ковька мне фуфайку дать обефал. Тебе ходить зимой не ф чем. А так хоть фуфайка будет.

Я мало что понимала из этого странного разговора, но все же продолжала его слушать. Но, увы, он не дал мне ровным счетом ничего: Галкина и Иван-младший выясняли какие-то свои отношения. Он обвинял ее в том, что она запустила и дом, и себя, что ему за нее стыдно, а она прикидывалась больной и беспомощной и то и дело извинялась. Одним словом, про главное-то парочка и вовсе забыла.

Устало вздохнув, я спрыгнула с завалинки и побрела к Красному уголку, планируя собраться и попросить деда Рашпиля перебросить меня на другую сторону реки. Я ужасно хотела съездить домой, в Тарасов, тем более что делать мне здесь было совершенно нечего. В райцентр к криминалистам можно будет ехать не раньше чем завтра.

Без труда отыскав Рашпиля и договорившись с ним о переправе, я забежала в Красный уголок, забрала свои вещи и поспешила к берегу реки. Последняя за те несколько дней, что я пребывала в селе, успела немного уменьшиться и теперь казалась не такой уж и широкой. И все же преодолеть ее на машине еще было нельзя.

Я забралась в лодку и поудобнее уселась на корме. Дед Рашпиль покряхтел, взял в руки весла, оттолкнулся от берега, и наша лодочка устремилась к противоположной стороне. На сей раз путешествие по воде прошло без происшествий, и вскоре я уже стояла на зеленой травке и благодарила мужчину за помощь.

— Тебя завтра ждать аль как? — поинтересовался Рашпиль, как только я направилась к тому месту, где стояла моя машина.

— Еще не знаю, — ответила я. — Скорее всего, после обеда.

— Ну давай заглядывай, — устало вздохнул тот и стал вновь спускать лодку на воду.

Я торопливо окинула взглядом берег. В тени под деревьями все так же стояли тракторы и машины, а поблизости, на травке, дремали несколько мужчин. С того дня, когда я попала сюда впервые, изменилось лишь одно: на берегу появились дети — двое парнишек лет тринадцати носились с мячом по полю и во что-то играли. Я уверенно зашагала к своей машине. Пока шла, на ощупь отыскала в сумочке ключи от нее, почти сразу вставила один из них в замочную скважину и открыла дверцу.

Что произошло дальше, я поняла не сразу. Из салона с невероятным шумом что-то полетело на меня. Это «что-то» летело, свистело, порхало прямо у меня перед носом и наконец исчезло в кустах. С восклицанием: «О боже!» я отскочила в сторону от машины и тут же у себя за спиной услышала дружный смех. Я поняла, что смех исходит от пацанов, моментально переставших играть в мяч. Моей злости не было предела — я резко повернулась на месте и закричала на них:

— Что это значит? Что такое вы тут устроили?

Смех сразу же затих, и мальцы потупили взоры.

— Кто из вас это сделал? — продолжила наезжать на них я. — Впрочем, можете и не отвечать, уверена, что оба. А теперь что, струсили, жметесь?

— Чего это струсили… — заворчал один из мальчишек обиженно. — Мы не трусы.

Они подошли поближе, и я заметила, что страха они и в самом деле не испытывали — их скорее интересовало, что же я предприму в следующую минуту. Поняв это, я моментально успокоилась и даже растерялась, не зная, что именно предпринять. В конце концов решила мальцов все же немного пожурить и подошла к ним, а потом улыбнулась и потрепала одного за вихор. Испуг на лице мальчика сменился удивлением — он явно ожидал от меня чего-то другого.

— И как же вам это удалось? — поднимая лицо паренька за подбородок, спросила я.

— А чего тут сложного? — услышав в моем вопросе не укор, а скорее интерес, ответил тот. — Ночью ловишь и сажаешь.

— Легко сказать — ловишь, — усмехнулась я. — Сачками, что ли?

— Да нет, — сразу заулыбались оба.

— Берешь фонарик и освещаешь по очереди расположенные рядом кусты. Когда фонарик выхватит светом воробья, сидящего на ветке, ну… держишь его на прицеле и идешь прямо к нему. А потом берешь, и все.

— И он прямо так и дается? — все еще не верила мальчишкам я.

— Конечно, он же ничего не видит, ослеплен, — продолжал убеждать меня он.

— А зачем же вы их в салон машины напускали? — задала я новый вопрос.

— Да так. Подшутить, — шмыгнул он носом.

— Считайте, что ваша шутка удалась, — проговорила, улыбаясь, я и положила свои ладони на плечи ребят. — Ну, а теперь моя очередь шутить, шутники, — направляя их к машине, добавила я. — Помет будете убирать. Наверняка ваши пташки в машине нагадили.

И действительно, в салоне сразу ощущалось недавнее пребывание пернатых друзей — запах стоял соответствующий. Таким образом, следующие полчаса я с моими новыми знакомыми, Артемом и Антоном, так звали сорванцов-шутников, приводила в порядок салон моей «девяточки». Воробьиный помет был всюду: и на спинках сиденьев, и на приборной панели, и на руле… Я впервые в жизни порадовалась тому, что сиденья моей машины обтянуты дерматином, а не покрыты чехлами. Тогда вряд ли нам удалось бы так быстро привести в порядок все внутри.

Когда машина стала чистой, я, вымыв руки под струйкой воды из пластиковой бутылки, из которой мне поливал Антон, распрощалась с шутниками и направила свою «девятку» в сторону города. Она быстро катила по дороге, а позади поднимались клубы пыли. И так как в воздухе не было ни ветерка, эти клубы долго стояли на месте. Недавний дождь не смочил как следует прогретую и высушенную за много предыдущих дней почву, которая распалась на мельчайшие частицы. Эти частицы, поднятые колесами моей машины, сейчас и витали в раскаленном воздухе.