Светлана Алешина - Грех на душу
— Давай выпьем! — предложил Тимур, поднимая стакан. — За все хорошее! За всех хороших людей — чтобы земля им была пухом! — Он одним махом опрокинул в рот водку и аккуратно занюхал корочкой хлеба.
Горохов с некоторой задержкой последовал его примеру, должно быть, пытался уразуметь смысл сказанного. Свою порцию он проглотил как воду, даже не поморщившись, и тут же поинтересовался у Тимура:
— Не понял! Ты кого имеешь в виду, Шах?
Тот ответил не сразу — сначала с толком, с расстановочкой закурил, а потом, глядя в глаза Горохову, сказал веско:
— Сосед у меня помер прошлой ночью. Хороший человек! Он мне как отец был. Я от него, кроме добра, ничего не видел.
Горохов презрительно скривился и заметил философски:
— Все там будем, Шах! Днем раньше, днем позже — какая разница? Не скули! Кого е… чужое горе?
— Меня! — резко возразил Тимур. — Сосед мой не сам помер. Замочили его. Так что для меня это большая разница!
Горохов пожал плечами, опять потянулся за бутылкой.
— Бывает! — лениво заметил он. — Значит, срок его пришел. Ты на это проще смотри, Шах!
Водка опять полилась по стаканам. Я сидела ни жива ни мертва, ожидая, что мой саботаж по части спиртного получит самую нелицеприятную оценку. Но пока ни на меня, ни на мой стакан никто не обращал внимания. Может быть, Горохова отвлекла девица, которая вдруг совершенно естественно сползла со стула на пол, да так там и осталась. А может быть, меня спас своим замечанием Тимур, который сказал:
— Проще? А проще уже некуда, Боб! — Он вдруг придвинулся к Горохову почти вплотную и вцепился в его плечо. — Прокурор эту мокруху на меня повесит, понял? А я и так в розыске, понял?
Горохов отреагировал на удивление хладнокровно. Отвернувшись от Тимура, он спокойно выпил водку, отрыгнул и только тогда спросил:
— От меня-то ты чего хочешь? Я сам в бегах — не знаешь, что ли? Чего тебе надо?
Тимур еще крепче сжал его плечо и сказал зло:
— Ты его должен знать! Того, за кого мне париться!
Горохов обвел всех нас по очереди туманным взглядом и уже с угрозой произнес:
— Ты что — опух? Откуда мне его знать? Что за базар?
— Ты его знаешь! — настаивал Тимур. — Ты с ним магазин Блоха брал! Так вот, этого самого Блоха и кончили — Адама Станиславовича!
Горохов быстро взглянул на него и вдруг обеими руками пихнул в грудь. Тимур отшатнулся, выпустив его плечо. Горохов, бледнея, сунул руку за пазуху и прошипел:
— Ты, сука, ко мне с мусорами пришел! Да я всех вас… — Он неожиданно выхватил из-под пиджака пистолет с глушителем и направил его на Тимура.
У меня потемнело в глазах. Я помнила, что в магазине у Горохова был пистолет со спиленным бойком, но сильно сомневалась, что эта история может повториться. Я уже слышала, как пуля с глухим стуком впивается в человеческую плоть, но не могла даже пошевелиться.
Тимур тоже оцепенел. Вытаращив глаза, он, не отрываясь смотрел на вороненый ствол, направленный ему в грудь. Это продолжалось ровно одну секунду.
А потом в дело вступил Виктор. Внезапным сильным пинком он опрокинул стул вместе с сидящим на нем Бобом. Тот с шумом рухнул на пол, не успев даже сгруппироваться, он впечатался лицом в грязные половицы и на мгновение застыл, оглушенный. Пистолет выпал из его руки и отлетел в сторону.
Тимур, опомнившись, проворно наклонился и подобрал оружие. Боб дернулся, пытаясь опередить его, но рядом уже был Виктор. Навалившись сверху на Горохова, он сдавил ему горло коленом и на излом вывернул руку. Боб беспомощно засипел, выкатывая незрячий багровый глаз.
Виктор слегка наклонился к его уху и внушительно сказал:
— Я не мент! Но ты сейчас все расскажешь! Или никогда отсюда не выйдешь. — Он, не глядя, протянул назад правую руку.
Тимур сообразил, чего он хочет, и вложил в ладонь Виктора пистолет. Тот невозмутимо приставил пистолет к виску Боба и сказал:
— До трех! Раз…
Горохов замычал и задергался, из последних сил кивая неповоротливой головой. Виктор отпустил его и выпрямился. Когда Горохов, растерзанный и посиневший, тоже сумел встать, Виктор указал ему пистолетом на стул. Горохов уселся как раз напротив меня, а Виктор пристроился у него за спиной, недвусмысленно щекоча концом глушителя его шею. Боясь пошевелиться, Горохов со страхом уставился на меня. Мне показалось даже, что он почти протрезвел.
— Кто вы такие? — через силу пробормотал он.
— Это хорошие люди, — успокоил его Тимур. — Они меня от вышки спасают. Только ты должен нам помочь, Боб! Извини, но шансов у тебя нет! Я за твоих корешей отдуваться не собираюсь!
— За каких корешей? Что ты гонишь, Шах? — Горохов невольно обернулся, и в лицо ему сразу уткнулся холодный цилиндр глушителя.
— Ты вон с ней разговаривай! — почти ласково посоветовал Тимур, указывая в мою сторону.
Горохов осекся и с бессильной яростью уставился на меня. Но, вероятно, я сама выглядела в этот момент не слишком убедительно, поэтому он вскоре успокоился и хмуро спросил:
— Чего от меня хотите, дамочка?
У меня язык все еще присох к гортани, поэтому я проговорила довольно невнятно:
— Ты должен рассказать, кто подбил тебя ограбить Блоха. Ты ведь не один это задумал?
Мой тон сбивал Горохова с толку. Он никак не мог сообразить, кто я такая и стоит ли воспринимать меня всерьез. Но в этот момент в тишине отчетливо щелкнул курок пистолета. Горохов вздрогнул и втянул голову в плечи.
— Он подсел ко мне в пивнухе. Здесь неподалеку. Я был на мели. Он угостил меня водкой и предложил дело. Сказал, что все продумал.
— Он тебя знал? — спросила я. — Почему он обратился к тебе?
— Может, ему кто дал наколку, — неохотно сказал Горохов. — Он не объяснял. Зато я его узнал.
— Узнал? — удивилась я. — Что ты имеешь в виду?
— Я еще был пацаном, — пояснил Горохов, — когда они с моим братом шустрили. По тем временам крутые были ребята. Я им страшно завидовал. Только мой братан на зоне подох, от тубика. А этот Жора в люди вышел. Хотя ему прямая дорога была — на нары. Только он, видать, похитрее брата моего оказался. На механика выучился…
— Его Жорой звали? — перебила я. — Случайно, не Игорем Николаевичем?
Горохов пристально уставился мне в глаза.
— Знакомый, что ли? — осторожно спросил он. — У вас, это самое, не отношения, случайно?
Он вложил в это «отношения» всю доступную ему деликатность.
— Отношения у нас с ним самые напряженные, — заявила я. — Если ты имеешь в виду вот этого человека… — и сунула ему под нос фотографию.
Горохов всмотрелся и хищно оскалился. Потом перевел взгляд на меня и кивнул. В его глазах, как ни странно, появился какой-то веселый огонек.
— Его самого и имею, — развязно ответил он. — Сначала, значит, он меня поимел, а теперь я его имею… И в хвост, и в гриву…
Мы с Виктором переглянулись. Объяснения Горохова звучали как-то туманно.
— Не поняла, — сказала я. — Ты был прошлой ночью у Блоха?
Горохов повернулся в сторону Тимура — в голосе его звучала истерическая нотка:
— Шах, я тебе пасть порву, падла! Не был я у Блоха! Не вешай на меня это фуфло!
— А я и не говорю, что ты там был! — окрысился Тимур. — Кореш твой был! Значит, кореш и ответит! Жора твой долбаный!
— Прекратите орать! — сказала я. — Так мы никогда не закончим. У меня вопрос к Горохову. Я слышала, ты сбежал из-под стражи, чтобы отомстить сообщнику, который тебя подставил. Игорь Николаевич действительно тебя подставил? Зачем? Почему он не участвовал в ограблении?
— А я знаю — почему? Может, он просто на нервах хотел у этого Блоха поиграть. Я его не спрашивал. Мне это по хрену. Только я такие подставы никому не прощаю!.. Он мне пушку, сука, дал — сказал, надежная… С пушкой-то я и погорел. Хрен бы меня взяли!
— Ну, и что дальше? — поинтересовалась я. — Нашел ты его? Жору этого?
Горохов взглянул на меня исподлобья.
— Ну, допустим, нашел. А почему вы интересуетесь?
— Понимаешь, — сказала я. — Есть подозрение, что этой ночью он убил Блоха. А Тимур вот был свидетелем — он у Блоха ночевал. Так теперь что получается — убийца сбежал, а все улики против Тимура.
— Этой ночью? — каким-то странным голосом спросил Горохов. — Жора убил Блоха? Это вы, дамочка, туфту гоните, извините!
— Почему? — настороженно проговорила я. — Почему это туфту?
— Потому что ваш Жора, — с мрачным удовлетворением объявил Горохов, — давно на небесах. Я его завалил — прямо на хате. Аккурат двадцать третьего числа…
Глава XV
Пашкова подвела самоуверенность — он не рассчитывал, что в городе остались люди, знавшие о его подвигах в молодости. А какого-то пацана из далекого прошлого он вообще забыл начисто. Горохова он завербовал, интуитивно почувствовав в нем родственную душу. Правда, кроме этого чувства, ничего больше им не двигало, он просто проводил на сообщнике эксперимент.
