Чингиз Абдуллаев - И возьми мою боль
— Это Леша Сыроежкин, — представил своего гостя Мироненко. — Человек жадный и глупый, но имеет задатки постепенно превратиться в настоящую сволочь.
— Ну зачем вы так? — обиделся Сыроежкин. — Я к вам с отбытой душой…
— Нужна мне твоя душа, — прохрипел Мироненко, — показывай, что принес.
Здесь все свои.
Сыроежкин достал коробочку. Положил на стол, открыл, показывая часы.
И скромно усмехнулся. Пусть попробует не дать деньги, радостно подумал он.
Мироненко взглянул на сидевшего рядом Филиппа. Потом протянул руку, взял часы, поднес к глазам.
— Они? — глухо спросил Филипп.
— Они, — усмехнулся Мироненко, — настоящие, золотые. Леша почувствовал легкое волнение. Откуда они знают про эти часы? Может, девушка ему врала, может, они действительно краденые? Филипп тоже взял часы, посмотрел на них своим единственным глазом, потом положил на стол. И вдруг спросил:
— А девушка где?
Наступило секундное замешательство. Леша даже оглянулся, словно ища того, кто мог подсказать эту мысль Филиппу. И шепотом спросил:
— Какая девушка?
— Та самая, — блеснул единственным глазом Филипп, — у которой ты часы взял.
— Я не брал, — он все еще пытался сохранить свои позиции, не понимая, что уже проиграл.
— Где девушка, паскуда, — ласково спросил Филипп, — я тебя по-хорошему спрашиваю. Куда девочку дел?
— Я… не… знаю, — испуганно сказал Сыроежкин, понявший вдруг, что дело совсем не в часах.
— Где девушка? — встрял в их разговор Мироненко. — Ты, Леша, лучше в эти игры не играй. Глупый ты еще и зеленый. Получишь деньги за то, что нам помог. Не пятнадцать кусков, но получишь. Это не твои часики, Леша, и никогда твоими не станут. Ты их у девочки взял. А девочка — дочь очень уважаемого человека. И ее родные могут обидеться, если узнают, как ты по Москве бегаешь, пытаясь продать вещь их родственницы. Очень сильно обидятся. — Я не знаю, — торопливо залепетал Сыроежкин, — я ничего не знаю.
За его спиной послышались легкие шаги. Он не стал поворачиваться, сжимаясь от ужаса.
— Колись, — потребовал Филипп, — у нас мало времени. Быстрее рассказывай все, иначе через минуту ты будешь умолять нас послушать тебя. Есть еще одна минута. Думай быстрее.
— Я ее не знаю, не знаю, кто она такая, — быстро, захлебываясь от волнения, начал Сыроежкин. — Она вчера пришла ко мне в магазин, хотела продать свои часы. Сама пришла.
— Вот эта? — резким, отточенным движением фокусника Филипп достал фотографию.
— Да, — кивнул Сыроежкин, — точно она.
— Дальше.
— Она пришла и попросила денег. Я не стал ее обманывать. Я ей сразу сказал, что часы дорогие. Она хотела всего сто долларов.
— Сколько? — не поверил Филипп.
— Сто долларов, — плачущим голосом повторил Сыроежкин, понимая, как дико это звучит. — Но я не захотел ее обманывать, Я сказал, что вызову ювелира и он оценит часы, назовет реальную стоимость.
— И кого ты вызвал?
— Наума. Наума Киршбаума. Филипп посмотрел на Мироненко.
— Старик цены знает. Он сегодня паспорт просил. Ты не знаешь, для кого?
Мироненко нахмурился.
— Узнаю, — пообещал он.
Сыроежкин понял, что сидящие перед ним люди имеют что-то против друга его отца. Поэтому он сразу стал его сдавать.
— Я хотел дать деньги и отпустить ее. Но Наум сказал, что часы стоят двадцать тысяч. Он обещал дать твердую цену и забрал девочку к себе. Она у него спала этой ночью. Она у него оставалась.
— Сейчас она тоже там? — уточнил Филипп.
— Н-не знаю, — чуть запнулся Сыроежкин.
— Почему он такой дурак? — спросил Филипп, обращаясь к хозяину дома. — Он ведь должен понимать, с кем разговаривает. Или, может, его все-таки поучить?
— Нам врать нельзя, Леша, — назидательно сказал Мироненко, — опасно для здоровья. Ты лучше правду говори. Мы ведь все равно все узнаем.
— Она была у него всю ночь, — тяжело дыша, признался Сыроежкин, — а утром убежала.
— Куда убежала? — снова взял инициативу в свои руки одноглазый.
— Я не знаю. Открыла дверь и убежала. — А ты стоял и смотрел?
— Нет. То есть да.
— Не зли меня, Леша, — предупредил Филипп. — Я и таких, как ты, обламывал. Куда она убежала?
— Я не знаю. Честное слово, не знаю.
— Хорошо. Предположим, что не знаешь. Но откуда ты знаешь, что она убежала? Значит, она убегала при тебе?
Сыроежкин понял, что попал в ловушку. Он затравленно оглянулся. За его спиной стояли двое. Он обреченно вздохнул:
— При мне.
— Почему?
— Мы пришли… мы пришли с Витей… я утром ему позвонил. Я не хотел отдавать деньги. — Он вдруг подумал, что если покажет себя большим подлецом, чем они о нем думают, это может ему помочь. — Я не хотел платить за часы. А Наум сказал, чтобы я и ему платил. Я привел Витю, чтобы решить все вопросы. И отобрать часы.
— Вот теперь верю, — хмыкнул Филипп, — что дальше было?
— Мы приехали к старику, но он уже ушел. Она открыла нам дверь, и Витя ее немного попугал. А я в это время взял часы…
— Попугал это как? Он ее бил?
— Нет, даже пальцем не тронул. Просто подошел к ней близко и спросил, где часы.
— Дальше.
— А в это время я нашел часы на столике и крикнул ему, что нашел их. Он повернулся ко мне, а она его толкнула и выбежал, из дома. Мы выскочили за ней, но не догнали. А дверь, как назло, захлопнулась.
— А часы ты успел взять?
— Да.
— Интересная сказка, — подвел итог Филипп. — Значит, часы у тебя, а где девушка, ты не знаешь?
— Честное слово, не знаю, — взмолился окончательно перетрусивший Сыроежкин, — правда, не знаю.
— А Наум знает?
— Может, и знает. Он звонил ко мне, искал ее, сказал, что будет ее ждать. Может, он знает, куда она пошла?
— Она говорила тебе свою фамилию? Или рассказывала тебе о чем-нибудь?
— Нет, ничего. Я ее вообще только минут двадцать видел. Потом старик ее забрал, и они ушли.
— Нужно будет нанести визит Науму, — посмотрел на Мироненко его одноглазый гость, — видимо, он знает больше. Ты, Гриша, сам к нему поезжай и поговори. Он старый человек, должен понимать, что упорствовать не стоит.
— Обязательно.
— И напомни ему про часы. Скажи, они у нас, пусть не волнуется. Но девочку пусть поможет найти. Скажи, мы ее отцу сразу вернем, как только найдем.
Пусть только поможет найти.
— Понял, — поднялся Мироненко. — А с этим что делать? — показал он на Сыроежкина.
Тот почувствовал, как от страха по нему бегут струйки пота. Он ждал приговора одноглазого, затаив дыхание.
— Все проверим, — предложил Филипп. — Если он правду сказал, значит, пускай живет. А если соврал, он сам знает, что в таких случаях бывает. Ребята, — впервые обратился он к стоящим за спиной Сыроежкина, — вы его вниз отведите и в машину посадите. А начнет рыпаться, сразу перо ему в бок. И пусть не нервничает. Если не виноват, значит, не виноват. А коли соврал, то тогда отвечать придется. И по полной мере.
Глава 18
Ирада выскочила из дома и долго бежала по улице, не разбирая дороги.
Запах лука и пота все еще преследовал ее. Только пробежав два квартала, она остановилась и, убедившись, что ее никто не преследует, перевела дыхание.
Вокруг были люди, они спешили по своим делам, и она почувствовала, что сумела убежать из ставшего таким страшным дома, еще вчера казавшегося ей таким близким.
И теперь она снова была одна, снова без денег и даже без часов. Она пошарила в карманах. Даже свой носовой платок она оставила в доме у старика.
Нужно набрать номер мобильного телефона отца, запоздало подумала девушка. Вдруг кто-нибудь ответит? Она оглянулась и пошла к ближайшему магазину. Потолкавшись бесцельно у прилавков и подивившись ценам, она вышла на улицу. Было довольно жарко. Есть не хотелось, но хотелось пить. Она пошла в сторону дома, где провела ночь. Может быть, старик успел вернуться и выгнать этих негодяев, которые хотели украсть ее часы. Но, пройдя немного, она поняла, что заблудилась. Ирада села на скамейку, чтобы обдумать, куда ей идти и что делать.
Нужно позвонить в Стамбул, решила она. Позвонить знакомым и передать, что она бродит одна по Москве. Пусть кто-нибудь срочно приедет сюда. Может, пойти в турецкое посольство? Но у нее нет документов, ее туда не пустят. Она хмурила лоб, пытаясь найти выход. Нужно придумать что-нибудь, нужно дать знать о себе.
Но как позвонить, не имея ни денег, ни кредитной карточки? Она встала со скамейки. На улицах попадались нищие. Но просить милостыню — такая чудовищная мысль даже не могла прийти ей в голову. Может, попробовать найти офис компании отца? Кажется, он на Ленинском проспекте. Или на Ленинградском?
Она решительно тряхнула головой. Все равно, где бы он ни был, она должна его найти. И, подойдя к первому же прохожему, она спросила: