Неле Нойхаус - Живые и мертвые
Она подняла голову и увидела, что впервые за последние дни он посмотрел на нее.
– В таком случае что же предполагаешь ты? – спросил отец.
– Никто не приходил в наш дом случайно, – ответила дочь и положила свой прибор на край тарелки. – Кухонное окно выходит в сад, и за живой изгородью нет дороги, по которой кто-то мог бы пройти. Убийца должен был хорошо исследовать дом и местность и обнаружить при этом трансформаторную будку. Это не могло быть случайностью.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Мне кажется, он убил маму совершенно целенаправленно, – сказала Каролина. – Но я просто не могу себе представить, что за причина у него была. Разве только…
Она замолчала и покачала головой.
– Разве только – что?
– Разве только у мамы была какая-то тайна, о которой никто ничего не знал. Даже ты и я, – закончила Каролина фразу. – Я, правда, при всем своем желании не могу предположить подобного, но, видимо, это так.
Отец все еще смотрел на нее, потом взял свою вилку и начал ковырять еду, не отвечая на ее вопрос. Прошли секунды, превращаясь в минуты. Опять это проклятое молчание! Раньше она этого пугалась, но теперь он от нее так просто не отделается.
– Что хотела от тебя позавчера полиция? – упорствовала Каролина.
– Они ищут связь между убийствами, – ответил он наконец.
– И что? У них есть подозрение? Они уже установили эту связь? – спросила она.
Отец чуть замялся.
– Нет. Они все еще блуждают в потемках. – Он выдержал ее взгляд не моргнув глазом, и сознание того, что он лжет, она восприняла как удар пот дых.
– Я не верю. – Интонация оказалась более резкой, чем ей этого хотелось, но она терпеть не могла, когда ее держали за дурочку.
– Почему ты мне лжешь?
– А почему ты думаешь, что я лгу?
– Потому что ты уходишь от ответа, – сказала Каролина. – Я точно знаю, когда кто-то не хочет говорить правду. Что хотела от тебя полиция? Почему ты выпроводил меня из кабинета, как маленького ребенка?
К ее удивлению, он перегнулся через стол и накрыл своей рукой ее руку.
– Потому что я хотел защитить тебя и хотя бы на некоторое время отстранить тебя от всего этого, – сказал отец мягко. – Я ведь знаю, как сильно ты была привязана к матери и как ты беспокоишься за Грету.
На пару секунд она поверила ему, потому что хотела поверить. Но потом снова увидела в этом попытку манипулировать ею. Ее гнев смешался с отчаянием и горьким осознанием того, что во всем огромном мире у нее больше нет ни одного человека, которому бы она доверяла.
– Ты что-то недоговариваешь, и я спрашиваю себя, что именно и почему. – Дочь убрала свою руку и встала. – Но я это узнаю.
* * *
– Может быть, вы могли бы коротко описать нам обстоятельства ее смерти? – попросила Пия Дирка Штадлера.
Отец и сын попеременно рассказывали о том, что случилось 16 сентября 2002 года. Кирстен Штадлер в свои тридцать семь лет была абсолютно здорова и спортивна. Тем утром она, по обыкновению, отправилась на пробежку с собакой, после чего собиралась отвезти детей в школу. Когда мать не вернулась, как обычно, через час, Эрик и его сестра Хелен отправились на ее поиски и нашли ее без признаков жизни на полевой дороге. Рядом с ней сидела собака.
– Врач «Скорой помощи» отправил ее в клинику неотложной помощи, и там у нее обнаружили кровоизлияние в мозг, – сказал Дирк Штадлер. – Я в то время находился в командировке на Дальнем Востоке, и мне было сложно дозвониться. Тесть и теща поехали в клинику, чтобы помочь Эрику и Хелен.
– Это было ужасно, – стал вспоминать Эрик. – Мама лежала в реанимации, и казалось, что она просто спит, но врачи сказали нам, что ее мозг умер. Массивные кровоизлияния необратимо его повредили.
На мгновенье в воздухе повисла тишина. Ветер завывал в камине и раскачивал голые ветви чахлого фруктового дерева, росшего в саду на паре квадратных метров газона.
– Когда я через несколько дней вернулся из Китая, мои дети были совершенно сломлены, – продолжил рассказ Дирк Штадлер. – С тестем и тещей было не лучше. Под сильным давлением врачей они дали согласие на изъятие органов у дочери с умершим мозгом.
Он откашлялся.
– Жена отвергала трансплантацию органов по различным соображениям, у нее даже было распоряжение пациента [23], тогда еще вещь не настолько привычная. Врачи должны были дождаться моего возвращения, но они очень спешили. Так спешили, что не соблюли предписанный период времени между двумя исследованиями по определению смерти мозга. В протоколе клиники время было сфальсифицировано. Кроме того, они изъяли больше органов, чем было заявлено ранее. Не только сердце и почки, были изъяты практически все органы, даже глаза, кости, кожа и ткани. По этой причине я впоследствии вел судебную тяжбу с клиникой.
Он остановился и печальным взглядом посмотрел на фотографию своей жены, стоящую на серванте.
– Для меня до сих пор служит утешением то, что Кирстен, пожертвовав свои органы, спасла жизнь нескольким людям, – сказал он тихим голосом. – Но мой тесть был вне себя от боли и гнева. Он был твердо убежден, что его застали врасплох и обманули, так как он никогда не подписывал никакого согласия на эксплантацию, а только доверенность на лечение своей дочери. В итоге произошло то, что происходит обычно, когда ведешь судебный спор с больницей: Франкфуртская клиника неотложной помощи предложила мне внесудебное урегулирование с выплатой компенсации за ущерб. Я согласился, так как все равно не мог больше оплачивать услуги адвоката. Так что еще остались деньги, которые пошли на образование наших детей.
Пия внимательно наблюдала за обоими мужчинами, фиксировала каждый их жест и каждую формулировку, но не находила ничего особенного. Дирк Штадлер производил впечатление мужчины, который пережил очень тяжелую потерю и прошел все круги ада, но постепенно смирился со своим прошлым. Эрик Штадлер также казался невозмутимым и деловым. Он говорил вслух то, о чем Пия думала.
– Нам всем потребовалось немало времени, чтобы преодолеть все это, – сказал он. – Но маме не понравилось бы, если бы мы сидели здесь и рыдали. Она была жизнерадостным человеком, и такой она осталась в нашей памяти. Поэтому мы постепенно смогли вернуться к нормальной жизни. Все раны, даже глубокие, когда-нибудь заживают, надо только потерпеть.
– Я не могу себе представить, кто мог бы мстить людям, которые имели какое-то отношение к смерти Кирстен, – добавил Дирк Штадлер. – Мне кажется, я бы понял, если бы кто-то тогда сорвался в порыве гнева. Но сейчас, десять лет спустя?..
– К сожалению, мне нужно идти. – Эрик Штадлер посмотрел на часы и взял со стола свой планшет. – У меня фирма в Зульцбахе, и у нас в это время всегда много работы. Позвоните мне, если будут вопросы. – Он достал из чехла планшета визитную карточку и протянул ее Боденштайну, а тот дал отцу и сыну свою.
– Мы тоже не хотели бы вас больше задерживать. – Боденштайн поднялся, Пия и Ким последовали его примеру. – Если вы вдруг вспомните что-то, что могло бы быть для нас полезным, дайте, пожалуйста, знать.
Дирк Штадлер проводил их до двери.
– У вас травма ноги? – поинтересовалась Пия.
– Да, – ответил Штадлер и улыбнулся. – Правда, это было еще пятнадцать лет назад, на стройке в Дубае. Раньше я был инженером по высотному строительству и ездил по всему миру. К сожалению, с ногой теперь постоянные проблемы, особенно когда холодно и сыро.
– А чем вы сейчас занимаетесь?
– После смерти жены мне пришлось оставить профессию, потому что надо было заниматься детьми, – ответил Штадлер. – Я взял на год неоплачиваемый отпуск, а после этого нашел работу в строительном управлении Франкфурта. Теперь я отношусь к контингенту граждан с тяжелым физическим недостатком.
Эрик надел куртку и натянул вязаную шапочку.
– Спасибо за обед, папа. – Он тронул отца за плечо и подмигнул ему. – А то я уже видеть не могу эти жареные колбаски из закусочной.
– Не за что, – ответил отец. – Созвонимся насчет субботы. Привет Лиз.
– Спасибо. Пока.
Дирк Штадлер улыбнулся сыну, но улыбка тут же исчезла с его лица, как только Эрик вышел.
– Еще кое-что, – сказал он Боденштайну и Пии. – Тесть и теща так и не смирились с потерей Кирстен. Она была их единственной дочерью. С тех пор они являются участниками группы помощи для родственников доноров, кроме того…
Он запнулся и покачал головой.
– Кроме того? – повторила Пия.
Внезапно на лице Штадлера отразилась глубокая печаль.
– Я не должен этого говорить, но и скрывать не хочу. – Он сжал губы, помолчал, потом глубоко вздохнул. – Мой тесть раньше был великолепным спортивным стрелком и охотником.
* * *
– Как ужасно, – сказала Пия, когда они шли к машинам.
– В одно мгновение не стало ничего, что было когда-то.
Дирк Штадлер написал адрес своего тестя и тещи, которые жили в Глазхюттене, но они хотели сначала оставить один из служебных автомобилей в Хофхайме, прежде чем ехать в Таунус.
