Джеффри Дивер - Слеза дьявола
— А что экспертиза? — спросили Паркер и Лукас почти в один голос.
— Не дала ничего. Никаких отпечатков, никаких следов. А свидетели… То есть те немногие, кто выжил, говорят, что не смогли разглядеть ни главаря, ни Диггера, если это был Диггер. Я отправила запросы на более подробную информацию. Они сейчас стараются дозвониться агентам и детективам домой.
— Спасибо, Сьюзан, — сказала Лукас и отключила телефон.
— Я закончил с анализом, — сообщил Геллер, глядя на дисплей. — Так, что мы тут имеем? Голосовые стрессовые интонации и реакция сетчатки глаза в пределах нормы. Кстати, стресс даже чертовски мал для человека, которого допрашивают трое представителей ФБР. Но в целом я бы сказал, что проверку он прошел. В его словах ничто не выдает попыток обмана, по крайней мере в главном. Но мы же знаем, что, попрактиковавшись, можно обмануть самый совершенный детектор лжи — только прими немного валиума и сосредоточься мыслями на мечтах о своей любимой актрисе.
Телефон Лукас зазвонил. Она выслушала звонившего, а потом оглядела остальных.
— Это служба безопасности. Он скоро выйдет из зоны внешнего наблюдения. Отпускаем его?
— Я бы отпустил, — сказал Паркер.
— Поддерживаю, — сказал Кейдж.
Лукас кивнула и сказала в свой сотовый:
— Объект может быть свободен. — Потом посмотрела на часы. — А что наш «мозгоправ»? Этот психолог из Джорджтауна?
— Уже едет к нам, — сказал Кейдж.
Теперь мобильник зажужжал у Геллера. Поговорив с минуту, он отключился и сообщил:
— Это парни из нашего отдела. Они обнаружили сто тридцать семь активных сайтов в Интернете, содержащих инструкции по изготовлению поглотителей шума и доработке многозарядных систем стрелкового оружия. И что же? Ни на одном из них не соглашаются предоставить адреса тех, кто к ним заходил. Похоже, помощь федеральным властям им поперек горла.
— И здесь тупик, — вздохнула Лукас.
— Нам бы это едва ли помогло в любом случае, — заметил Геллер. — Мои ребята сумели подключиться к метрикам посещений примерно ста таких сайтов. Около двадцати пяти тысяч заходов только за последние два месяца.
— Этот мир окончательно свихнулся, — проворчал Кейдж.
Открылась дверь, и вошел Лен Харди.
— Как там Мосс? — спросила Лукас.
— Уже почти в порядке. Оказалось, что кто-то дважды звонил ему на домашний автоответчик и клал трубку. А он решил, что это новые угрозы.
— Надо, чтобы отдел телекоммуникаций… — начала Лукас, но Харди перебил ее, не сводя глаз с мудреной аппаратуры Геллера:
— Я уже отдал распоряжение отследить звонки. Один раз звонил брат Мосса. Второй звонок был от фирмы из Айовы, рекламирующей свой товар по телефону. Я перезвонил по обоим номерам, и все подтвердилось.
— Это как раз то, о чем я хотела попросить, детектив, — сказала Лукас.
— Я догадался.
— Спасибо.
— Полиция округа всегда к вашим услугам, — ответил коп.
Паркер уловил оттенок иронии в его голосе. Лукас, казалось, не заметила ее вообще.
— Где нам достать нужные карты? — спросил Паркер. — Необходимо определиться с происхождением микрочастиц.
— Я не знаю более подходящего места для этого, чем топографический архив, — отозвался Геллер.
— Архивы ФБР? — переспросил Кейдж, покачав головой. — Не вижу способа получить туда доступ.
Паркер действительно с трудом себе представлял, как можно уговорить сотрудников секретного госучреждения открыть для них архив в праздничный вечер.
Лукас тем не менее взялась за свой сотовый телефон.
— Ничего не выйдет, — сказал Кейдж.
— Знаешь, — ответила она, — ты же сам порой веришь, что чудеса случаются.
13
Бронзовые часы.
Они так много для него значили.
И мэр Джерри Кеннеди как раз смотрел на них, занимавших одно из самых видных мест на его рабочем столе кабинета в здании городского совета.
Это был подарок от учеников начальной школы имени Тургуда Маршалла, расположенной в проблемном районе № 8 на юго-востоке округа Колумбия.
Кеннеди был тогда искренне растроган. Ведь Вашингтон как сам по себе город никого и никогда не волновал. Другое дело — Вашингтон как коридоры власти, Вашингтон, где засели правители страны, Вашингтон — источник политических интриг и скандалов — вот этим интересовались все, кому не лень. Но никому не было дела до того, как и кто управляет самим городом.
Но вот детишкам из школы имени Маршалла это оказалось небезразличным. Он произнес перед ними речь, напирая на высокие понятия чести, достоинства и трудолюбия, на важность держаться подальше от наркотиков. Банально, он согласен. Но многие из этих детишек, сидевших в душном, но сыром актовом зале (который, кстати, фигурировал в скандале с Советом по образованию), глазели на мэра с таким нескрываемым, таким милым восхищением на лицах! А потом в знак признательности преподнесли настольные часы.
Кеннеди прикоснулся к ним. Посмотрел на циферблат. 4.50.
Итак, ФБР почти удалось остановить маньяка. Но они не справились с задачей до конца. Снова смерть, снова ранения. И всевозрастающая паника в городе. Просто истерия. Уже зафиксированы три факта непреднамеренной стрельбы из незарегистрированных пистолетов, которые люди стали носить для самообороны. Им померещилось, что они увидели Диггера на улице или даже в своем заднем дворе, и началась пальба. Естественно, вся округа перепугалась насмерть.
А потом еще пресса высекла Кеннеди и местную полицию за полную неготовность противостоять преступникам такого масштаба. И еще за чрезмерную мягкость к правонарушителям в целом и сокрытие фактов. Одна газетенка взялась даже утверждать, что до Кеннеди невозможно было дозвониться, потому что он заказывал билеты на матч своей любимой футбольной команды, как раз когда разворачивались трагические события в театре. Отзывы на его обращение по телевизору тоже оценили, скорее, негативно. Один из политических комментаторов почти в точности повторил слова сенатора Ланьера про «уступки террористам». Причем еще умудрился ввернуть в свое выступление эпитет «трусливо». Дважды.
Зазвонил телефон. Уэндел Джеффрис, сидевший напротив мэра, первым дотянулся до трубки.
— Угу… Гм… О'кей… — Он прикрыл глаза и покачал головой. Послушал еще немного и дал отбой.
— Ну что?
— Они буквально на брюхе исползали весь театр, но не нашли ни одной, самой крошечной улики. Ни отпечатков пальцев, ни свидетелей. По крайней мере таких, чьим показаниям можно доверять.
— Боже милостивый! Этот тип невидимка, или как?
— У них появились кое-какие зацепки, подсказанные тем бывшим агентом.
— Что еще за бывший агент? — спросил Кеннеди, который впервые об этом слышал.
— Эксперт по документам. Он что-то там раскопал, но не слишком много.
Мэра все это только расстроило.
— Нам сейчас нужны бойцы, — пожаловался он помощнику. — Нам нужно поставить на каждом углу по полицейскому. А нам подсовывают бывших бюрократов, возившихся с бумагами.
Джеффрис посмотрел на него, склонив набок голову и почти не скрывая иронии во взгляде. Идея поставить по копу на каждом городском перекрестке выглядела, конечно, соблазнительно, но была из области чистой фантастики.
— Должно быть, он не слышал меня, — со вздохом сказал мэр. — Я имею в виду обращение по телевизору.
— Вероятно, нет.
— Но это же двадцать миллионов долларов! — Кеннеди словно уговаривал невидимого собеседника, Диггера. — Почему же, черт побери, он не выходит с нами на связь? Если запросто можно получить целых двадцать миллионов.
— Они его почти сцапали. В следующий раз может получиться.
Кеннеди подошел к окну и остановился, глядя на градусник, показывавший уличную температуру. Почти ноль. Еще полчаса назад было плюс три.
Холодает…
В небе скапливались заряженные снегом облака.
«Зачем ты сюда явился? — Мэр снова мысленно обратился к Диггеру. — Почему именно к нам? Почему сейчас?»
Он поднял взгляд и увидел напоминающий свадебный торт купол здания Капитолия. Когда Пьер Л'Анфан делал набросок «Плана города Вашингтона» в 1792 году, он попросил картографа провести линию строго с севера на юг, а потом вторую, перпендикулярную ей, поделив будущую столицу на четыре квадратных района, которые сохранились и по сей день. Капитолий возвели в месте скрещения этих линий.
«Как в перекрестии прицела» — такое сравнение пришло на ум одному стороннику ограничения свободной продажи оружия, когда он выступал там на слушаниях, в которых довелось участвовать и Кеннеди.
Вот и сейчас оптический прицел вполне мог быть наведен в грудь стоявшего у окна мэра.
Город площадью более ста квадратных километров постепенно приходил в упадок, и Кеннеди всей душой стремился остановить этот процесс. Он был уроженцем Вашингтона — то есть тоже представителем вырождающегося племени, потому что, достигнув одно время пика в 800 тысяч человек, население города теперь составляло примерно полмиллиона. И продолжало таять каждый год.
